Агата Кристи - Шестеро против Скотленд-Ярда (сборник)
– Гораздо важнее выяснить, чем они занимались внутри дома.
– Я как раз собирался перейти к данной теме, генерал. Упомянутый полицейский не продвинулся дальше вершины лестницы и был предельно занят, пытаясь выгнать из здания посторонних. Капитан Варкос отдал распоряжения своим подчиненным Ладеро и Муньосу относительно ликвидации пожара, а сам отправился на поиски Вдохновителя. Не совсем ясно, исполнили ли они его указания, поскольку рапорты о количестве людей, находившихся в часовне и боровшихся с пламенем, расходятся. Варкос утверждает, что больше не видел ни того, ни другого, пока обыскивал дом. Апартаменты Вождя состоят из небольшого количества просторных помещений. Это столовая, кабинет, спальня и зал для совещаний. Зато там множество одинаковых дверей у стенных шкафов, и, по словам Варкоса, он потратил немало времени зря, открывая каждую из них.
– Зачем ему это понадобилось?
– Он не был уверен, куда ведет та или иная дверь. Кроме того, у него уже тогда зародились определенные подозрения. Поскольку пожар охватил по-настоящему только часовню, капитан не мог понять, почему дон Гамба попросту не спустился вниз по лестнице и не встретился ему по пути. Электричество отключилось, а карманный фонарик Варкоса не давал яркого освещения. У него ушло от десяти минут до четверти часа на то, чтобы проверить все помещения. Никаких следов дона Гамбы ему обнаружить не удалось. Никто не попался на глаза Варкосу, кроме двух людей, проникших в дом.
– Ах вот как! Вы проверили, чем занимались они?
– Одним из них оказался добровольный пожарный. Он поливал потолок из огнетушителя, найденного на лестничной площадке. Гомес пытался сбить пламя с помощью своего зонта. Они полностью подтверждают показания друг друга. Санчес и Марриат признали, что последовали за капитаном в поисках дона Гамбы. Если верить священнику, он хотел отпустить Вдохновителю грехи. Журналист стремился первым взять у него интервью. Они оба, видите ли, прирожденные и профессиональные оптимисты.
– Но кто-нибудь слышал выстрел в этом бедламе?
– Никто. Но нам следует помнить, что пожар сопровождался постоянным громким треском дерева и гипса в часовне, а потому находившиеся внутри нее едва ли смогли различить пистолетный выстрел. Что же касается остальных…
Вейнберг лишь пожал плечами.
Алмеда сидел и барабанил пальцами по столу. Ни один их этих двоих не захотел сейчас задать естественный вопрос: что помешало услышать звук выстрела тому же Варкосу? После паузы Алмеда сказал:
– Уже установлено, была ли пуля выпущена в голову до падения тела из окна?
– По свидетельству капитана Варкоса, когда они с охранником Ладеро обнаружили труп, голова дона Гамбы была обмотана кашне от его парадного мундира. На нем отчетливо виднелись пятна крови, но отсутствовало пулевое отверстие.
– Так… А капитан Варкос во время осмотра апартаментов не заметил никаких следов борьбы? И ничего подобного не было найдено с тех пор?
– Нет, генерал. Я понимаю, что вы имеете в виду: дон Гамба не тот мужчина, которого можно было бы легко одолеть в схватке или захватить врасплох.
– Но он, однако, мог потерять сознание, надышавшись дымом. Задымление показалось мне достаточно сильным, когда я прибыл на место.
– Верно подмечено. Но теперь что касается оружия. Пистолеты имели при себе все охранники, как и их командир, капитан Варкос. Ни у одного из четверых арестованных мы никакого оружия не нашли. Также никаких пистолетов не обнаружилось внутри апартаментов. Тщательного обыска соседних домов мы не проводили, не желая вызывать излишнего любопытства их обитателей.
– Вы спросили Варкоса, проводил ли он последующий осмотр оружия у своих людей?
– Спросил. Он признал, что не проводил. Ему пришло это в голову уже слишком поздно. Он подумал о такой мере лишь после беседы с вами. Но затем Варкос все же осуществил проверку проформы ради, но к тому времени все уже, естественно, оказалось в полном порядке.
– Послушать вас, полковник, так можно подумать, вы подозреваете кого-то из охраны.
– В моих правилах, генерал, держать под подозрением всех и каждого. Только у плохого рыбака в сети есть дырки. А здесь, как видите, дело крайне запутанное. Поэтому важно смотреть на события без всякой предвзятости, ни с кого не снимая подозрения. Но это еще не все, генерал.
– Вы в очередной раз обнаружили аномалию? – Генерал даже улыбнулся, поскольку за Вейнбергом водилась известная слабость вечно искать при расследовании то, что он называл «аномалиями», то есть мелкие логические несоответствия, на которые не обратил бы внимания заурядный сыщик. – Рассказывайте же скорее. Это очень интересно. Что насторожило вас теперь?
– Многое. Прежде всего, генерал, почему нам нигде не удалось обнаружить форменной фуражки дона Гамбы? Он же надевал ее, как я полагаю, когда вы вместе принимали парад? Вы не заметили, когда Вождь снял фуражку и куда положил ее?
– Он вышел на балкон без фуражки, несмотря на холод. Наш Вождь вообще предпочитал оставаться без головного убора даже в парадном мундире. Но он вполне мог оставить ее в часовне.
– Допустим. Но в данном случае у меня вызывают недоумение и другие детали. Капитан Варкос рассказал мне следующее. При осмотре кабинета он увидел, что большой сейф, расположенный в углу, был, как обычно, закрыт и заперт. А у письменного стола оказался выдвинут только один ящик, где дон Гамба хранил запас чистой бумаги для писем. Сделаем допущение. Дон Гамба пережил первую вспышку пожара. Разве не должно находиться в сейфе или в других ящиках такое, что он захотел бы спасти или… Уж, простите за смелость, скрыть от чужих глаз?
– Должно было, – согласился генерал и надолго задумался; ему теперь самому стало интересно, какие секретные материалы могли по-прежнему находиться под замком в кабинете. – Если следовать вашей логике, – продолжил он, – то Вдохновитель все-таки стал жертвой отравления дымом. А это в самом деле очень странно.
– Дон Гамба вообще никогда не проводил в часовне много времени. – Полковник произнес эту фразу с сардонической улыбкой. – А свет в окнах кабинета ясно указывал, где именно он находился. Вдруг он слышит шум и потрескивание, словно кто-то проник в соседнюю с кабинетом часовню. Он вскакивает из-за стола, берет револьвер, подходит к двери часовни и чуть приоткрывает ее. И сразу понимает, что происходит. Он осторожно заглядывает внутрь, как сделали бы и мы с вами. Что потом? Он звонит по телефону? Бегом спускается вниз, чтобы вызвать охрану? Возвращается в кабинет за всеми ценными и важными вещами? Нет. Видимо, он остается на месте как громом пораженный, пока не начинает задыхаться. И только потом выходит в другое помещение, где впадает в ступор. Неужели, генерал, мы можем допустить, что именно так все и происходило? Кто-нибудь видел, чтобы дон Гамба хотя бы раз в жизни потерял присутствие духа?
– Думаю, едва ли есть необходимость спрашивать вас, полковник, к чему вы клоните.
– Я ни к чему не клоню. У меня нет никаких улик – сплошные загадки. Прошу простить, генерал, – добавил он после того, как вошел слуга и прошептал что-то важное ему на ухо, – но меня по телефону вызывают из полицейского управления. Позвольте оставить вас и ответить им?
Вернулся он очень скоро с улыбкой на лице, какой обычно стараются предварить дурные новости.
– Мне лучше сразу сообщить вам об этом, генерал. Мститель снова оставил свои каракули. На этот раз он использовал глухую стену пивоварни.
– И что же написал?
– Текст такой: «Алмеда на очереди». Но я ведь знаю, с каким презрением вы всегда относились к подобным угрозам, генерал. Вам не впервой.
Наступила небольшая пауза. Затем Алмеда расправил плечи, как будто изгонял из себя овладевший им страх, и возобновил прерванный разговор:
– Вы рассказывали мне о замеченных вами аномалиях. Есть что-то еще?
– Есть, но менее определенное. И имею в виду, например, все, что касается трупа.
– О! Значит, отчет патологоанатома содержит существенную информацию? Должен признать, мне он показался совершенно заурядным. Но я и не эксперт в таких вопросах.
– При выяснении обстоятельств смерти отчет, безусловно, важно учитывать. Вождя застрелили в затылок с очень близкого расстояния – примерно с двух ярдов. При падении с большой высоты он сломал кости, какие и должен был сломать, – придраться не к чему. Да и тело оказалось еще теплым, когда Варкос нашел его. Судебный медик назвал время наступления смерти – приблизительно одиннадцать часов вечера. Мы располагаем дополнительным подтверждением этого: наручные часы дона Гамбы остановились ровно в 22.54, то есть после падения из окна или, что более вероятно, когда он повалился, смертельно раненный.
– Показания часов можно было сфальсифицировать, – предположил генерал.
– Да, но тогда убийца сделал это до того, как совершил преступление, но не после. Дело в том, что при падении минутная стрелка сильно погнулась, а в таком случае не удалось бы переместить и часовую стрелку тоже. Они практически сошлись вместе незадолго до 22.55. Так что и здесь все чисто. И мы теперь знаем, что выстрел произвели почти сразу после того, как внизу выломали дверь, или чуть раньше, но не до 21.50.
