Алан Брэдли - Сэндвич с пеплом и фазаном
– И тут… эээ….
– Труп, – подсказала я.
– Эээ… да, как ты говоришь, труп вывалился из камина.
– Нет, – возразила я, – это случилось, только когда мисс Фолторн вошла в комнату. – И добавила: – До этого момента я не знала, что в камине есть тело.
– Потому что было темно, – констатировал инспектор.
Клянусь всеми святыми! Надо отдать должное этому человеку: шевелит мозгами он шустро. Он явно уже допросил мисс Фолторн и выслушал ее версию ночных событий.
– Да, верно, – подтвердила я. – Свеча мисс Фолторн погасла, и мы остались во мраке.
– Надолго?
– О нет. На пару секунд, думаю я. Мисс Фолторн почти сразу же зажгла спичку.
– Какую спичку?
– Картонную. Знаете, бывают такие в местах вроде «Савоя».
Инспектор глянул на мисс Фолторн, и она кивнула, подтверждая мои слова.
– А дальше?
– Что ж, именно в этот момент Коллингсвуд вывалилась из камина, а следом за ней упал труп. Должно быть, она его потревожила. Знаете, как будто щеткой – или ядром, – предположила я.
Едва произнеся эти слова, я поняла, что зашла слишком далеко.
– Флавия! – воскликнула мисс Фолторн.
– Простите, мисс Фолторн, – отозвалась я. – Просто количество высыпавшейся сажи и золы…
– Довольно, – перебила меня она. – Инспектор, я не позволю допрашивать моих девочек подобным образом. В конце концов, их вверили моему попечению.
Моих девочек! Она уже считала меня своей. Странно, но по каким-то неведомым причинам это было важно для меня.
– Верно, – сказал инспектор. – Ясно, что Флавия, – на этот раз он правильно произнес мое имя, – видела достаточно.
Что он имел в виду?
– Вы очень помогли, – продолжил он. – Благодарю. Можете идти.
Я взглянула на мисс Фолторн, и она кивнула в подтверждение.
Выходя из комнаты, я задержалась в дверях на достаточное время (искусство, которому я уделяю особенное внимание и которое очень недооценено любителями), чтобы услышать:
– А теперь, мисс Фолторн, я бы хотел получить список всех, кто входил и выходил из здания за последние двадцать четыре часа.
В коридоре я задумалась: почему двадцать четыре часа? Труп пролежал в камине бог знает сколько времени. Это же ясно, как дважды два.
Наверняка ведь инспектор не потребует список всех, кто пересекал порог женской академии мисс Бодикот за последнюю четверть века?
Но ведь этот список включал бы имя моей матери!
По моей спине пробежал холодок.
Глава 6
Ван Арк ждала меня у подножья лестницы. Она что, подслушивала?
– Тебя хочет видеть Джумбо, – сказала она.
– Джумбо?
– Главная среди девочек. На самом деле ее зовут Джун Боулз, но ты должна называть ее только Джумбо, иначе она пустит твою шкуру себе на перчатки.
– Понятно, – ответила я.
– Еще бы тебе было непонятно! – ван Арк загоготала и захлопала руками с таким видом, будто произнесла величайшую остроту.
– Почему она хочет меня видеть?
– Скоро узнаешь.
Когда мне говорят «скоро узнаешь» или «скоро увидишь», меня начинает тошнить.
– Она во «Флоренс Найтингейл», – добавила ван Арк, тыкая указательным пальцем в потолок.
И я пошла вверх по лестнице – по той самой, с которой только что спустилась.
Я просто как белка в колесе.
«Флоренс Найтингейл» располагалась в дальнем конце крыла «Афина». Как мне довелось узнать, разные части академии мисс Бодикот носили имена богинь, комнаты учениц – героинь, отдельные здания – святых, а туалеты – покойных членов королевской семьи.
«Она в «Боадицее»» означало, что упомянутая персона отправляет естественные надобности в маленьком туалете позади кухни, а «Анна Клевская» и «Джейн Сеймур» – это сортиры на верхних этажах.
«Флоренс Найтингейл» оказалась довольно большим кабинетом, выходившим на хоккейное поле.
Ван Арк постучала и вошла, не дожидаясь приглашения.
– Вот она, Джумбо, – сказала моя спутница. – Новенькая. Ее зовут де Люс. Флавия.
Джумбо медленно отвернулась от окна, лениво взмахнув рукой, чтобы разогнать повисший в воздухе табачный дым. Комната пропахла табаком.
Диана Дорс[8] в тунике, – была моя первая мысль.
Джумбо обладала, как могли бы написать в посвященных кино журналах, завораживающей красотой. Высокая, светловолосая, статная.
Словно высеченная из мрамора, вот что я имею в виду. Холодная… расчетливая… и, наверное, не лишенная жестокости.
Меня захватили впечатления – приятные и не только.
– Сигарету? – предложила статуя, протягивая мне упаковку «Свит Кэпрал»[9].
– Нет, спасибо, – отказалась я. – Пытаюсь бросить.
К этому предлогу я прибегала и раньше; похоже, он сработал.
– Хорошо тебе, – улыбнулась она. – Отвратительная привычка.
Она взяла очередную сигарету, церемонно закурила ее с помощью маленькой серебряной зажигалки, похожей на лампу Аладдина в миниатюре, и глубоко затянулась.
– Гадость, – произнесла она, и это слово вылетело из ее уст в сопровождении вонючего облака дыма.
На миг она показалась мне скандинавской богиней, выпускающей из себя бурю, или кем-то из четырех ветров, изображаемых в углах старинных карт.
«Сильнее, ветры, дуйте! Завывайте! Раздуйтесь и полопайтесь от злости!»
На миг я будто перенеслась обратно в Букшоу и оказалась в гостиной вместе с отцом, Фели и Даффи, мы слушали «Короля Лира» по «Би-би-си» во время одного из наших принудительных радиовечеров.
А затем я снова оказалась в академии мисс Бодикот.
Я была обескуражена. Голова моя кружилась, и дело было не только в табачном дыме.
– Лови ее, ван Арк!
Это были последние слова, которые я услышала.
Я падала.
В глубокий, пустой и ужасно гулкий колодец.
Я открыла глаза и сразу же пожалела об этом. Осколки света, падающего из окна, пронзали мои глаза иголками.
Я зажмурилась и перекатила голову в другую сторону.
– Тихо, – произнес голос. – Все в порядке.
– Вот, выпей, – сказал другой голос, и к моим губам прижали твердый ободок стакана. Я глотнула, и теплая жидкость побежала по моему горлу.
И тут же мои внутренности запылали огнем.
Я оттолкнула стакан, продолжая моргать от яркого света.
– Фу-у, – произнесла я, утирая рот тыльной стороной ладони.
– Это всего лишь бренди, – произнес голос, и я наконец опознала Джумбо. – Ты упала в обморок. Он поможет тебе взбодриться.
– Это не бренди, – услышала я свои слова, будто голова моя говорила на автомате. – Бренди не содержит гидросульфит калия и серный ангидрид.
Мои вкусовые рецепторы определили наличие этих веществ. Я была уверена.
Эти химикаты были одобрены тридцать лет назад Священной канцелярией в качестве стерилизаторов, консервантов и антиоксидантов для вина, используемого на святом причастии.
И не только в Риме, но и англиканской церковью.
Кто-то стащил это вино из часовни.
Просто здравый смысл и логика.
– Очень хорошо! – произнесла Джумбо, медленно появляясь передо мной в фокусе. – Нам надо быть более честными, Гремли.
Гремли оказалась невысокой девочкой с одутловатым лицом, рыбьими губами и угодливой сутулостью.
– Аргх, – издала она гортанный звук, будто она – творение доктора Франкенштейна.
Интересно, она притворяется или у нее и правда такой голос?
– Ты нас напугала, – продолжила Джумбо. – Мы было подумали, что ты склеила лыжи.
– Извини?
– Склеила лыжи. Дала дуба. Сыграла в ящик. И так далее. С девочками твоего возраста такое случается. Слабость конституции. Недиагностированные сердечные проблемы. Фьюить! И баста.
– Это не про меня, – возразила я, пытаясь встать на ноги. – Я здорова, как лошадь.
Мой голос доносился до меня, словно эхо из другой комнаты.
Джумбо толкнула меня назад указательным пальцем. Я была обессилена.
– Расслабься, – сказала она. – Ты среди друзей.
Так ли? Я перевела взгляд с ее лица на Гремли.
Должно быть, мои сомнения были очевидны.
– Мы друзья, – подтвердила она. – Конечно. Ты же дочь Харриет де Люс, верно?
Молчание было моим ответом.
– Ей здесь поклоняются, как святой, знаешь ли. Разве ты не видела в холле ее святилище?
Я сглотнула и отвела взгляд в сторону окна. На моих глазах проступили слезы.
– Свет… – произнесла я.
– Мы все сочувствовали тебе, когда узнали про твою мать, – добавила Джумбо, прикасаясь к моей руке. – Нам ужасно жаль. Тебе, должно быть, особенно трудно, бедняжка.
Тут я не выдержала.
Я вскочила на ноги, вылетела из комнаты и, ничего не видя, понеслась в маленькую комнатушку в конце коридора, которая, как я впоследствии узнала, именовалась «Картимандуя».
Там я забаррикадировалась в одной из двух кабинок, села на унитаз и хорошенько проревелась.
Успокоившись, я высморкалась в туалетную бумагу, умылась и старательно освежилась с помощью карболового мыла.
Что за неделя!
Одни только последние несколько минут оказались катастрофическими. Я нарушила как минимум три из десяти заповедей, десяти «Не…» британских школьниц: я заплакала, глотнула алкоголь и упала в обморок.
