Майкл Иннес - Смерть в апартаментах ректора. Гамлет, отомсти! (сборник)
– Я склонен согласиться с вами, – кивнул Эплби.
Перед его внутренним взором предстала стена без бутылок и далекие, вымощенные брусчаткой улицы Абердина. Маллох достаточно гладко подошел к последнему козырю Эплби – алиби на ранние послания.
Маллох тихо продолжил:
– И факт того, что я, вероятно, не обладаю «прикрытием» для любого из значимых отрезков времени, является поразительным обстоятельством, на которое, вероятно, не рассчитывал ваш предполагаемый преступник.
На какое-то мгновение Эплби не придал значения этим словам, но затем он понял заключавшийся в них смысл.
– Ах да, – так же спокойно ответил он. – Сейчас мы к этому подойдем. Вы должны понять, что вопросы, направленные на установление алиби, являются стандартной процедурой и задаются всем.
– Несомненно, – согласился Маллох.
– И что информация, которую вы по своей воле предоставляете нам в помощь, может быть по вашему желанию предана временному умолчанию до тех пор, пока вы не получите юридическую консультацию.
– Именно так, – сказал Маллох.
– И что все сказанное вами будет занесено в протокол и может быть использовано как против вас, так и в вашу пользу.
– Несомненно, – произнес Маллох.
– А теперь, с вашего позволения, мы пойдем от позднего к раннему. Нападение на доктора Банни нынче утром между девятью тридцатью и десятью часами. Никто не упомянул, что находился в вашем обществе, так что я полагаю…
– Сразу после завтрака я отправился в библиотеку и находился там один.
– Благодарю вас. Вы никого не встретили по пути туда или обратно?
– Нет, никого.
– Убийство мистера Боуза между часом сорока и двумя часами ночи.
– Вскоре после досмотра в зале я направился к себе в комнату и оставался там.
– Благодарю вас. Большинство людей, конечно же, поступило так же. Время убийства лорда Олдирна мы уже обсуждали. Теперь обратимся к посланиям. Я понимаю, что вы прибыли из Абердина…
Маллох спокойно вынул карманные часы и посмотрел на них.
– Весьма жаль, что я не успею переодеться к ужину, – произнес он. – Возможно, это ускорит дело, если я объясню, что больше недели находился в Лондоне, прежде чем приехал в Скамнум.
Эплби смерил Маллоха суровым взглядом.
– Но у всех создалось впечатление…
– Именно что. Дело тут в так называемом общественном увиливании. Меня очень звали приехать пораньше, однако, хотя я и с нетерпением ждал постановки, мне не особо хотелось участвовать в долгих приготовлениях. Так что я отговорился большим объемом работы в Абердине и условился приехать сюда в пятницу после ужина. На самом деле я ожидал именно такого развития событий. Однако выяснилось, что я смог освободиться на неделю раньше. Поэтому я воспользовался возможностью поехать в Лондон и поработать в библиотеке Британского музея. Затем я прибыл сюда в пятницу вечером, как и было условлено. И я решил, что нет необходимости объяснять мои предшествовавшие передвижения.
– На самом деле вы дали понять, что прибыли прямиком из Абердина?
– Косвенно – возможно, что так, – невозмутимо ответил Маллох.
– Поступило пять посланий, о которых нам известно. Если снова двинуться назад, то одно из них прозвучало по радиограммофону в ночь на воскресенье. Не думаю, что у вас более чем у кого-либо из остальных, спавших в доме в ту ночь, есть алиби на этот предмет?
– Уверен, что его нет.
– Так же, как и касательно послания, прозвучавшего за завтраком в субботу из аппарата доктора Банни? Думаю, вам объяснили принцип действия этого устройства вскоре после вашего приезда в пятницу вечером?
– Да. Алиби нет.
– Так же – снова, как у остальных – касательно письма, отправленного в пятницу мистеру Гилби из Уэст-Энда?
– Алиби нет. Отправку письма мог устроить любой.
– Совершенно верно. А теперь вы не могли бы подробно описать все ваши передвижения в пятницу до прибытия сюда?
– Я приехал в Британский музей к десяти и работал в библиотеке, иногда перебрасываясь взглядами со знакомыми мне людьми, до половины первого. Затем я взял такси до клуба «Атенеум», где мы договорились пообедать с проректором Кадвортского университета. Он посредственный ученый, но заслуживающий доверия свидетель. В его распоряжении был лишь час, и мы расстались с ним без четверти два. Стоял прекрасный день, и я решил прогуляться по Сент-Джеймскому парку. Я взял такси и вернулся в музей в самом начале четвертого.
– Во время прогулки вы не встретили никого из знакомых?
– Никого.
– Вы могли находиться рядом с квартирой лорда Олдирна у Пиккадилли около двух часов и подбросить послание в его машину?
– Если бы я знал, что машина Олдирна стояла у Пиккадилли, я бы, несомненно, оказался рядом с ней в нужное время.
– Благодарю вас. Остается лишь один важный временной отрезок, относящийся к телеграмме, посланной мистеру Джервейсу Криспину из Скамнум-Дуциса. Вы можете припомнить события восьмидневной давности, то есть прошлого понедельника?
– Да, – ответил Маллох. – В тот день я отправился на Хортонские скачки.
Мэйсон с хрустом сломал карандаш. В мертвой тишине это прозвучало как выстрел. Затем Эплби спросил:
– И вы все еще отвергаете мысль о том, что вас подставили?
– Да. Я бы не ухватился за нее, даже как за соломинку. Убежден, что здесь имеет место совпадение, и ничего больше.
– Вы можете рассказать о ваших посещениях скачек?
Однако сарказм вопроса не произвел на Маллоха ни малейшего впечатления.
– Разумеется. Возможно, оттого, что я – человек из народа, я люблю вращаться среди простых людей. Причиной тому отнюдь не любопытство и наблюдательность: я просто люблю смешаться с толпой. Это моя маленькая слабость – просто иногда исчезнуть на несколько часов. И в понедельник я просто отправился туда экскурсионным поездом, побродил в толпе у беговых дорожек и вернулся тем же путем.
– И вы, конечно, не встретили никого из знакомых?
– К счастью, нет. Или, возможно, к несчастью. Поскольку я полагаю, что являюсь единственным, кто подходит под все ваши желаемые условия. Кто мог на самом деле совершить все деяния, не так ли? – Лицо Маллоха побледнело, но по-прежнему сохраняло спокойствие.
– Профессор Маллох, при условии, что все деяния совершены одним человеком, вы единственный, кто может быть ответственен за них. – Эплби умолк. В наступившей мертвой тишине он начал перечислять: – Два убийства, нападение на Банни, пять посланий…
Вдруг пронзительно зазвонил телефон. Эплби взял трубку.
– Алло… – Он вскочил на ноги, с грохотом опрокинув стул, потом нажал на рычаг, отпустил его и резким тоном произнес: – Коммутатор? Откуда поступил этот звонок? Откуда?..
Он положил трубку и обвел взглядом находившихся рядом с ним.
– Шестое послание, – объявил он. – Снова строка из «Гамлета» и снова о мести: «И ворон, каркая, ко мщению зовет». Похоже, что злодейства еще не закончились.
Мэйсон спрятал блокнот в карман. Сэндфорд выругался.
– Откуда?! – взревел он. – Черт подери, они определили?!
Эплби замялся.
– Ну, сэр, – ответил он, – явно не от профессора Маллоха.
С этими словами он выбежал из комнаты.
* * *Десятью минутами позже Эплби сбегал по лестнице и налетел на облаченного в изящный смокинг Готта.
– Когда прибыл Сэндфорд, я не посмел даже приблизиться, – сказал Готт. – Как дела?
– К худшему. Бутылок на стене не осталось. Маллох был последним и только что случайно упал. Так что все, как вы предсказывали. Что касается версии убийцы-одиночки, то исключены все до единого. Теперь ключевое слово – «сговор».
Готт покачал головой:
– Если я это предрекал, то я ошибался. И кажется, что я ничего не предрекал. Я говорил лишь о том, что в методе исключения слишком много случайных элементов. Можно запутаться. И кто-то запутался. Я все еще могу найти вам убийцу-одиночку.
Эплби уставился на своего друга.
– Черт возьми, можете! И, полагаю, расскажете мне все о шестом послании?
– Было шестое послание? Возможно, я вам его процитирую. «И ворон, каркая, ко мщению зовет».
Эплби буквально подпрыгнул:
– Джайлз! Как вы узнали?
– С помощью вашего любимого метода, Джон. Исключением.
Эплби взял его под руку.
– А вот тут, – произнес он, – настало время неторопливой беседы скромного ученого с полицией.
6
– Уверен, – начал полковник Сэндфорд, стоя у камина и говоря несколько застенчивым и в то же время отеческим тоном, – что все вы пережили очень непростое время, очень непростое.
Уже был произведен арест, известия о нем облетели весь дом, первое потрясение улеглось и начало сменяться огромным облегчением: безумный кошмар неизвестности и напряженного ожидания закончился. И вот теперь, в половине десятого вечера, начальник полиции собрал небольшую группу людей в малой гостиной. Он явно был доволен, ликуя от осознания того, что предпринял энергичные действия и что в Уайтхолле воцарилось спокойствие. Однако держался он скромно и полуофициально, что делает солдата, выступающего в роли полицейского, еще более привлекательным в глазах обитателей Скамнум-Корта. И эта линия поведения являлась совершенно правильной. Герцог мог бы взять обратно свои замечания по поводу портвейна.
