Кэрол Дуглас - Танец паука

– Вовсе нет, если учесть, что некоторых детей тайком отдали в приемные семьи. Ты только подумай о наследниках… Асторы, Бельмонты, Вандербильты – все они содрогнулись бы, узнав, что в их танцевальных залах рядом с полноправными наследниками таится какой-нибудь незаконнорожденный отпрыск и жаждет разделить с ними трофей.

– Я понимаю, что журнал опасен, – пришлось кивнуть мне. – Вот почему я считаю, что не следует заниматься его расшифровкой. На самом деле тебе неинтересно сотрясать устои нью-йоркского общества, ты на него плевать хотела. Ты лишь хочешь увидеть, есть ли в списке твое имя. Ты, во всеуслышание заявлявшая, что у тебя нет матери и она тебе не нужна, теперь полна решимости отыскать ее: безымянную Женщину в черном, которая приходила в театр и играла с тобой, когда ты была ребенком. Кроме того, если верить Шерлоку Холмсу, та женщина уже мертва, и ты знаешь ее имя. Элиза Гилберт. Миссис Элиза Гилберт. Этого недостаточно?

Когда бы я ни пыталась прибегать к столь же пространному красноречию, как Ирен, она всегда хваталась за папиросы или маленькие сигары, которые так ей нравились. Сама примадонна привыкла петь целые арии, а потому ей хватало дыхания на тирады раза в три длиннее.

Сейчас ее каштановые волосы, собранные в высокую прическу, опять окутывала сизая дымка. Запах серы витал в воздухе, хотя шведская спичка, от которой Ирен прикурила, уже покоилась в виде горки пепла в хрустальной пепельнице. Я не сомневалась, что к нам в номер влетел сам Вельзевул, чтобы вынудить новую Пандору открыть запретный ящик.

– Ты все правильно говоришь, Нелл. Как обычно. Но пусть меня и мало заботило собственное происхождение, больше всего мне не нравится, что кто-то осведомлен о нем лучше меня. «На вид невзрачное, но мое собственное»[17].

– Шекспир говорил о репутации, а не о прошлом. Репутация – вот все, что есть в багаже женщины. А твоя будет запятнана, если окажется, что твоей матерью была женщина, бросившая ребенка.

– Ты забыла о слове «миссис» на могильной плите Элизы Гилберт, которое так напыщенно упомянула.

– Какая замужняя дама бросит собственное дитя? – возмущенно вопросила я.

– Та, кого вынудили это сделать.

– И какая мать оставит крошечную девочку под присмотром цыганского табора артистов варьете и чудаков?

– Та, кто знает, что люди редко таковы, какими кажутся. Благодаря пусть и бессистемному воспитанию среди этих, как ты говоришь, «цыган» и «чудаков» я стала первой американской дивой, сделавшей карьеру в Старом Свете, стала европейской звездой, а не просто гастролирующей оперной певичкой из Штатов.

– Догадываюсь, что они вполне безобидны: пусть и без должного пиетета относятся к семейным узам, но действуют из лучших побуждений. Однако если Женщина в черном могла так часто бывать за кулисами, почему она не признала тебя своей дочерью?

Ирен снова начала ходить туда-сюда.

– Не знаю, Нелл. Именно это мне и нужно выяснить.

– И как ты намерена действовать?

– Самый быстрый способ – попросить о помощи Нелли Блай. Она знает этот город не хуже, чем Шерлок Холмс знает Лондон, и у нее ест доступ к подобной информации.

– Нет! – Я уронила нитки, мгновенно превратив их в спутанный клубок, и только тут вспомнила, что наш упитанный персидский кот Люцифер слишком далеко, чтобы помешать мне вышивать. Старый черный дьявол сидит себе в Нёйи и облизывает усы, глядя на попугая Казанову в клетке.

Ирен остановилась, затянулась ненавистной папиросой, вставленной в элегантный мундштук, как засохшие листья в хрустальную вазу производства «Баккара»[18], а потом выдохнула тонкую струйку дыма:

– Хорошо. Раз уж два человека в Нью-Йорке, которые могут знать о моем прошлом больше меня самой, скорее являются нашими соперниками, чем союзниками, лучше будем вести расследование самостоятельно. Как обычно. В конце концов, это мое личное дело.

Я ощутила одновременно уныние и радость. Даже не одобряя упрямую решимость Ирен разгадать все загадки, какие бы опасности за ними ни таились, я предпочитала, чтобы в своих сумасбродных расследованиях она опиралась на мою помощь, а не на чью-либо еще.

Наконец Ирен затушила папиросу:

– Кстати, а что здесь делал Квентин?

– Это же очевидно. Приходил попить чаю и поговорить. – Я вернулась к распутыванию маленького муравейника из ниток.

– Куда как очевидно, Нелл. Даже слишком.

Я проигнорировала улыбку подруги и энергично принялась за работу.

Глава седьмая

Миллионер или мышь?

Найдите обнищавшую аристократку, которая всех знает и любит тратить деньги.

Из заметок Шерлока Холмса

– Бренди? – предложил мистер Уильям Киссэм Вандербильт, когда я оказался в библиотеке в передней части дома.

Уилсон проводил меня сюда так поспешно, что я сразу понял: Вандербильт надеется, что я не попадусь на глаза его супруге. Я, человек, вхожий в Виндзор[19], разозлился, ощутив себя нежеланным гостем, которого быстро затолкали внутрь, чтобы потом так же быстро выгнать взашей, будто какого-то торговца.

Меня удивило – нет, не бренди с утра пораньше после серьезного потрясения, – а расположение библиотеки, которая выходила на шумную городскую улицу. Однако ряды позолоченных корешков вдоль идеально прямых книжных полок подсказали, что главной целью обустройства помещения была отнюдь не функциональность, а декоративность.

Ну и еще удивил графин с янтарным бренди посреди блеска серебра и хрусталя.

Вандербильт перехватил мой взгляд:

– Да, обычно бренди подают в бильярдной, но… сейчас это не самое подходящее место. Могу предложить вам еще и сигары.

– Я курю исключительно трубку, мистер Вандербильт, и захватил с собой все необходимое.

Я вытащил старую вересковую трубку, которую берег специально для поездок за границу, и закурил от спички, предложенной хозяином.

Он плеснул себе добрую порцию бренди, а потом жестом пригласил сесть в кресло, в то время как сам устроился за длинным столом в стиле рококо. Атмосфера кабинета явно оказывала на дельца успокаивающее воздействие.

Эти американские строители империи – довольно интересное племя. Признаюсь, мне всегда любопытно, когда ко мне на Бейкер-стрит попадает новенький персонаж. Как жаль, что здесь нет Уотсона, который сразу схватился бы за перо, чтобы описать моего собеседника. Для богатейшего человека Америки – да что уж там, богатейшего человека на двух континентах, – Вандербильт казался поразительно моложавым.

Пусть я и не знал деталей, но мне не стоило труда догадаться по его внешности, кто он такой. Определенно это настоящий американский набоб[20]. Он обладал всеми атрибутами делового человека. Под столом я видел отполированные до зеркального блеска ботинки, чуть потертые: левый в области мизинца, а правый возле большого пальца. Обычно те, кто сидит за столом, скрещивают ноги за стенкой письменного стола, и даже скрупулезная чистка не может замаскировать потертости, возникшие вследствие многолетней привычки.

Правый рукав пиджака и край манжеты блестели от частого трения о бумаги и красное дерево. Даже делец, ворочающий миллионами, не может менять костюмы и рубашки настолько часто, чтобы не были заметны следы от истирания.

Что же до характера, то я счел моего собеседника крайне дружелюбным для человека, обладающего такой властью. Без сомнения, он безропотно терпел все экстравагантные выходки супруги.

– У вас отличные рекомендации, мистер Холмс, – сказал Вандербильт после двух глотков бренди, – но я не планировал привлекать вас к расследованию резни в моей бильярдной.

– А почему вы вообще решили, что вам требуется частный детектив?

– Не просто частный детектив. У нас в Нью-Йорке полно агентов Пинкертона, хотя их головной офис находится в Чикаго. Нет, дело очень… деликатное, особенно теперь, после того, что произошло.

Я ждал, не желая перебивать, чтобы хозяин в едином необдуманном порыве обрушил на меня все свои мысли.

Вандербильт взял перьевую ручку и принялся крутить ее между указательным и большим пальцами. Да, определенно правша.

– Мы, Вандербильты, третье поколение нью-йоркских богачей, но лишь недавно оказались приняты в высшее общество, мистер Холмс, – объяснил он. – Миссис Астор с ее знаменитыми балами царствовала на Пятой авеню много лет. Вандербильтов не было в списке четырех сотен семей, представители которых, по ее мнению, заслуживали приглашения.

– Нам в Англии знакомы подобные препоны со времен Вильгельма Завоевателя.

– У нас теперь своя эпоха завоевателей. В нашем столетии здесь и сейчас сколачиваются огромные состояния, а этот город – драгоценность в короне американских промышленных королевств. Мы основываем собственные феодальные владения. Мы – это Вандербильты, Асторы, Морганы, Бельмонты, Гулды, Фиски. Этот участок на Пятой авеню между Пятьдесят первой и Пятьдесят восьмой улицами известен как ряд Вандербильта, с тех пор как мы в прошлом десятилетии начали возводить здесь особняки. Вы знали об этом?