Алисия Хименес Бартлетт - Не зови меня больше в Рим
Модный бутик, принадлежащий Рафаэлю Сьерре, не слишком отличался от прочих: помещение с высокими потолками, больше похожее на фабричный склад ранней индустриальной эпохи, и очень ограниченный выбор одежды, которая безучастно висела на вешалках, загнанных в самый дальний угол. Прежде чем обратиться к девушке, хозяйничавшей в торговом зале, мы оглядели товар: все в минималистском стиле, блузки, которые в былые времена подошли бы разве что какой-нибудь приютской девчонке, бесформенные пальто и брюки из жеваной ткани. Много черного и много серого, немного гранатного – чтобы чуть оживить эту тусклость и монотонность. Сюда, должно быть, приходят покупательницы с очень изысканным вкусом, не иначе. Мой помощник поглядывал на ценники, и выражение его лица менялось от возмущенного до недоверчиво-растерянного. Он шепнул мне на ухо:
– Вы видели, сколько стоит их барахло? Это же черт знает что такое, этими тряпками только полы мыть! Неужели хоть одна женщина решится что-нибудь здесь купить?
Шепот Гарсона, как и всегда, можно было без труда расслышать за километр, поэтому продавщица немедленно подскочила к нам и, скорчив такую рожу, будто ее заставляют съесть тошнотворное блюдо, изрекла классическое:
– Не могу ли я вам чем-нибудь помочь?
– Можете… – ответила я неожиданно резко. – Мы хотели бы увидеть сеньора Сьерру.
– Как о вас доложить? – спросила она высокомерно.
– Фермин Гарсон и Петра Деликадо, – сказала я и добавила мстительно: – Из национальной полиции.
Девушка скривила рот, словно страдала тиком, и исчезла за боковой дверью с такой скоростью, что ее траурное облачение из легкой ткани завихрилось вокруг слишком тощего тела. Вскоре она вернулась, уже вроде бы отойдя от изумления, и пригласила нас следовать за ней. Мы миновали короткий коридорчик, в котором также висела на плечиках одежда, и попали в кабинет, где нас ожидал Рафаэль Сьерра. Кабинет был просторным и уютным, скупо обставленным элегантной современной мебелью. Сьерре было лет пятьдесят с небольшим. Невероятно худой. Седые волосы, черный костюм с фиолетовой рубашкой без галстука. Я представилась сама и представила Гарсона.
– Вам известно, что вновь открыто производство по делу об убийстве Адольфо Сигуана?
– Да, разумеется. Я поддерживаю связь с этой семьей, и мне сообщили…
– С какой именно частью семьи покойного вы общаетесь? – очень кстати ввернул свой вопрос Гарсон.
– Вам должно быть известно, что у нас есть общие дела с Нурией, его старшей дочерью.
– Нет, мы этого не знали.
– Сеньор Сигуан включил меня в число своих наследников, и после его смерти я решил открыть этот магазинчик. Нурия вошла со мной в долю. За что я ей очень благодарен, потому что запустить торговлю авангардной одеждой гораздо труднее, чем это может показаться. Нурия – моя компаньонка, двадцать процентов принадлежит ей. К тому же благодаря этому я не совсем порвал связь с миром дона Адольфо, человека, которого я безмерно уважал и которого никогда не забуду. Не хотите ли кофе?
Он налил нам великолепный кофе из машины, больше похожей на космический корабль, которую держал в скромной тумбочке-баре. Потом продолжил рассказ – уже по собственному почину:
– Дон Адольфо был исключительным человеком, одним из представителей славного золотого века нашей промышленности, века, которому уже не суждено повториться. Адольфо Сигуан всегда выделялся на фоне прочих предпринимателей. Если бы в Каталонии с текстильной промышленностью не случилось того, что случилось… И ведь все сразу спустили паруса. Все, кроме него. Сеньор Сигуан принял бой – модернизировал фабрику, и она осталась конкурентоспособной, а этим все сказано.
– И тем не менее незадолго до его смерти на фабрике опять возникли очень серьезные проблемы. Что было тому причиной?
– Понимаете ли, инспектор, кризис в секторе гигантов моды разразился нешуточный. Кроме того, нельзя не учитывать, что речь шла не о мультинациональных компаниях, которые в целях выживания могут добиться налоговых льгот либо запустить линию косметики или любое другое побочное производство, что угодно! Речь шла о модельерах, которые должны обладать талантом, должны использовать ручную работу, то есть о прет-а-порте самого высокого качества. Они и были нашими главными клиентами, и по ним новые времена нанесли сокрушительный удар. Мы переживаем экономическую деградацию – а заодно и деградацию хорошего вкуса, многие фирмы пришлось закрыть. Впечатление такое, будто места на рынке сохраняются либо для чудовищной дряни, либо для немыслимой роскоши. Предприятия, выполняющие роль промежуточного звена, должны вести сражение на разных фронтах – и не в последнюю очередь против наглого пиратства азиатских стран. Но мы снова начинаем шагать довольно уверенно. И я не сомневаюсь: если бы сеньора Сигуана не убили, дела на фабрике опять пошли бы в гору.
– Ситуация стала выравниваться благодаря новым контрактам с итальянскими модельерами, правильно я поняла?
– Да, это было очень важной частью программы, хотя были и другие причины. Верно, что поначалу шеф слегка растерялся, но затем взял себя в руки. Дон Адольфо был бойцом, каких мало.
– Вы очень хорошо о нем отзываетесь, надеюсь, не потому, что его уже нет в живых, – вдруг, ни с того ни с сего, вставил Гарсон.
– Я не просто сохранил о нем добрую память, я преклонялся перед ним и продолжаю преклоняться до сих пор. И оснований у меня предостаточно. Я был мальчишкой из совсем простой семьи, без всякого образования, и дон Адольфо дал мне шанс – я начал у него работать с самой нижней ступеньки. Он научил меня всему, что я теперь знаю, а годы спустя назначил управляющим своей фабрикой. Я получил от него часть его денег по завещанию, и он всегда относился ко мне с пониманием, по-человечески, словно родной отец. Как я еще могу отзываться о нем?
– Что касается убийства… – Я постаралась вернуться к главному пункту – панегириков мы уже наслушались. – Каково ваше мнение о тех обстоятельствах, при которых был убит дон Адольфо?
Он развел руки в знак полного неведения:
– Ну что я могу тут сказать?
– Ваш шеф всегда имел привычку пользоваться услугами проституток? – влепил Гарсон еще один из вопросов, свергающих сеньора Сигуана с высокого пьедестала.
– Мой шеф страшно переживал, когда от рака умерла его супруга.
– И тем не менее снова женился.
– Да, но он привык к безупречным отношениям со своей первой женой, они ведь прожили вместе много лет.
– Вы хотите сказать, что второй брак оказался неудачным?
– Нет, никогда бы не рискнул утверждать подобного! Но что-то, видно, переменилось в его образе жизни, раз он стал искать общества таких девиц. Иначе я не могу это объяснить, он всегда был человеком непогрешимого поведения.
– А какие отношения у него были с дочерьми? – спросил мой помощник.
Прежде чем Сьерра успел ответить, зазвонил мой мобильник. Я отошла в сторону и ответила. Со мной хотела поговорить начальница женской тюрьмы. Я поскорее вышла в коридор.
– Петра, прости, что я тебя беспокою, но одна из наших женщин, та, с которой ты уже беседовала, настаивает, чтобы мы устроили ей телефонный разговор с тобой. Как быть?
– Давай мне ее немедленно.
– Учти, это Лола и я понятия не имею, что у нее на уме.
Я вдруг почувствовала, как от нетерпения меня начало колотить. Ожидая, я слышала невнятные голоса на том конце провода. Потом снова раздался голос начальницы:
– Петра, она желает разговаривать с тобой один на один, чтобы меня рядом не было. Я ей это позволю, чтобы помочь твоему расследованию. Но, разумеется, если возникнет что-то, о чем я должна знать…
– Не беспокойся, ты будешь в курсе дела.
Я хорошо помнила простецкую повадку и наглость этой заключенной.
– Здравствуйте, инспектор, это я, Лола. Я хотела с вами поговорить, но они мне никак не позволяли.
– Понятно, теперь вы имеете такую возможность, говорите, что вы хотели сказать. Я вас слушаю.
– Тут дело такое… Мне ведь известно, где живет сейчас Джульетта Лопес.
Я буквально потеряла дар речи. Не знала, что сказать, потому что не знала, как к услышанному отнестись. Надо было держать себя решительно и вместе с тем не помешать ей говорить свободно.
– Правда известно?
– По крайней мере, еще год назад она там жила, там, где я знаю, и вряд ли куда с тех пор переехала.
– Ну и?.. Я вас слушаю.
– Да только у меня есть свои условия, а то ничего не скажу…
– И что вы хотите, Лола? Кстати, за сокрытие информации от полиции полагается наказание, к тому же вряд ли вы можете что-то требовать.
– Будете грозиться – дам вам фальшивый адрес, а потом скажу, что просто ошиблась. За это мне ничего не будет.
– Слушайте, Лола, может, хватит? Не испытывайте моего терпения, говорите же наконец, что вам надо.
– Мне нужна ваша сумка, сумка от Loewe, с которой вы приходили тогда в тюрьму.
