Жаклин Уинспир - Незавершенная месть. Среди безумия
– Ну и кто же это к нам пожаловал? – Фрэнки Доббс остановился посреди дорожки и посмотрел вперед. Жилка зарычала, вздыбив шерсть на загривке.
– О нет… – Мейси взяла отца под руку. – Какое право они имеют заявляться сюда?
– Парни из Скотленд-Ярда?
Мейси кивнула:
– Они самые, папа. Эту черную «Инвикту» я бы узнала где угодно.
Когда Мейси и Фрэнки приблизились к коттеджу, из машины вышли Страттон и Макфарлейн.
– Мисс Доббс, сожалею, что вынуждены побеспокоить вас в первый день нового года, – произнес Макфарлейн. На его лице, однако, никакого сожаления не читалось.
– Полагаю, только что-то очень срочное и важное заставило вас приехать в дом моего отца, – сдержанно ответила она.
– Да, очень важное, – кивнул Страттон, протягивая руку Фрэнки. – Мистер Доббс, приятно познакомиться. Простите, что нарушили ваш покой.
Фрэнки пожал руку обоим полицейским, затем поднялся на крыльцо.
– Не стоит мерзнуть на холоде, давайте зайдем в дом.
Мейси приготовила чай и подала его на столик перед камином в маленькой гостиной. Фрэнки сказал, что хочет почитать о результатах последних скачек, и уселся подле плиты в кухне.
Мейси передала чашку Макфарлейну.
– Что случилось?
– Боюсь, возникла небольшая проблема. Мы привезли вашего доктора, Энтони Лоуренса, на опознание тела, и он заявил, что в жизни не видел этого человека и что это не Стивен Оливер, поскольку Оливер в настоящее время содержится в охраняемом крыле больницы Принцессы Виктории, проще говоря, заперт в дурдоме.
– Это не Оливер?
– Нет.
Некоторое время Мейси молчала и наконец промолвила:
– Мы точно знаем, что именно этот человек писал письма с угрозами. Он же отравил собак, птиц и заместителя министра, после чего планировал массовое убийство, вероятнее всего, на площади перед собором Святого Павла.
– Все верно, – подал голос Страттон. – Наш приятель в морге – определенно тот, за кем мы охотились. Однако мы не знаем его имени.
– При вскрытии выяснились некоторые детали. – Макфарлейн передал Мейси конверт. – Как видно на фотографиях, у него многочисленные шрамы на ногах. В теле застряло немало осколков шрапнели. Кроме того, вы помните шрам через все лицо. Очевидно, наш отравитель был на войне, и, учитывая его возраст, явно не на Англо-бурской. Безусловно, он британец. Не исключено, что еще до войны он, как и тысячи его сверстников, отправился за моря в поисках лучшей доли, поэтому мог служить где угодно – в Канаде, Южной Африке, быть анзаком[30] или американским пехотинцем. Может, он был летчиком, что вряд ли, или моряком, хотя, судя по характеру ранений, скорее всего, участвовал в боевых действиях на суше. Правда, не стоит забывать, что артиллерийские и пехотные части из-за нехватки людей доукомплектовывали моряками.
Слушая Макфарлейна, Мейси изучала содержимое конверта. Она убрала протокол вскрытия и достала дневник покойного. Мейси пролистала его, иногда задерживаясь на той или иной странице, затем спрятала обратно и вернула конверт Макфарлейну.
– Почему вы молчите, мисс Доббс? Кто, по-вашему, этот человек?
– Понятия не имею, старший суперинтендант. Мои поиски привели к выводу, что мы имеем дело со Стивеном Оливером, однако доля сомнения все же оставалась. По правде говоря, доля сомнения присутствует всегда. Мы знаем, что обезвредили преступника, как знаем и то, что он действовал в одиночку, хотя у него и был друг, Иэн Дженнингс, – если, конечно, это его настоящее имя. Логично предположить, что он получал пенсию по инвалидности. Тем не менее никакие официальные документы этого не подтверждают, так?
Макфарлейн и Страттон переглянулись.
– Мисс Доббс, к чему вы клоните? – кашлянув, спросил Страттон.
Мейси задумалась, как лучше сформулировать ответ, изложить свое видение сложившейся ситуации.
– Вполне возможно, мы никогда не выясним истинную личность преступника. Отравитель преспокойно мог зваться Джоном Смитом. Он утратил или уничтожил все документы, в которых упоминалось его имя, не раскрыл его ни в дневнике, ни в разговоре со мной, когда я была в той квартире. Если Краучер и знал, как зовут убийцу, то унес этот секрет с собой в могилу, как и Дженнингс.
– Мы обыскали квартиру Краучера, там тоже ничего. Установлено лишь, что он старался регулярно помогать ветеранам войны и бездомным. В любом случае к завтрашнему дню мы узнаем о нем больше. – Макфарлейн вздохнул. – По крайней мере мы можем быть спокойны: убийца больше не разгуливает по улицам, и город в безопасности. – Он взялся за ручки кресла, намереваясь встать.
– Думаю, нам не следует расслабляться, – возразила Мейси.
– Что вы имеете в виду? – Макфарлейн опять откинулся на спинку, посмотрел на Мейси, на Страттона и вновь на Мейси.
– Старший суперинтендант, как вы поняли, наш преступник был болен. В войну пострадало и его тело, и разум, и душа. Вернувшись домой, он испытывал мучительную боль, при этом ему казалось, будто он превратился в невидимку, будто вовсе не существовал – почитайте дневник, там много об этом сказано. По словам доктора Лоуренса, не менее шестидесяти – восьмидесяти тысяч солдат в разной степени страдали от одного и того же вида нервного расстройства – боевого посттравматического синдрома. Если разговорить доктора Лоуренса, он поведает вам, как правительство манипулировало цифрами с 1915 года, занижая количество больных, – во-первых, чтобы скрыть информацию о непонятном для большинства психическом заболевании, а во-вторых, дабы уберечь казну от уплаты нескончаемых компенсаций по инвалидности. Лоуренс убежден, что около двухсот тысяч человек в настоящее время страдают последствиями военного невроза, и если согласиться с тем, что всякий солдат, побывавший на поле боя, получил ту или иную психическую травму, то перед нами – бомба замедленного действия, и, как вы понимаете, не одна.
– То есть каждый из них в любой момент может распылить в толпе нервно-паралитический газ или натворить еще каких-нибудь бед?
Мейси покачала головой:
– Конечно, нет. Наш человек определенно имел опыт работы в химической лаборатории и был невероятно изобретателен, устроив такую лабораторию в тесной и холодной квартирке. Возможно, никто другой на подобное не способен, однако я бы не стала успокаиваться. – Мейси тщательно подбирала слова. – Немало солдат вернулось к любящим семьям. Когда я работала медсестрой в Клифтонской больнице, то часто видела матерей и отцов, которые обращались со своими сыновьями так нежно и заботливо, словно те опять превратились в детей. Были и другие: родители, что не могли видеть сына калекой, невесты, не готовые к тому, что возлюбленные их не узнают, или молодые жены, не представлявшие, как быть дальше, ведь замуж они выходили за здоровых. Многих таких больных выписывали при первой возможности, отправляли домой, советовали найти работу и вернуться к нормальной жизни, однако они уже не могли сделать этого после того, как слышали грохот канонады и заглянули в глаза смерти. Резкий скрип тормозов или хлопок автомобильного карбюратора мог заставить их метаться в поисках укрытия, от неожиданных звуков они застывали на месте или теряли речь. Прохожие в таких случаях отворачиваются, правда? Нам неприятно смотреть на ущербных и неполноценных, отчасти это заложено в человеческой природе – избегать тех, кто не укладывается в общепринятое понятие «нормального».
– Что вы хотите сказать, мисс Доббс?
– Есть и другие такие же. Большинство из них никогда не совершат ничего дурного, но кого-то судьба толкнет на роковой шаг. Одни отдалятся от близких, других родственники вышвырнут на улицу, третьи просто останутся одиночками. Одни покончат с собой, не в силах выносить кошмара, творящегося в голове, другие превратят в кошмар жизнь родных, и те будут со страхом ожидать перемен в настроении своих мучителей или пытаться усмирить их внутреннего демона. У третьих вспышки гнева будут сменяться раскаянием или приступами нежности. Кто-то пристрастится к спиртному или наркотикам, чтобы заглушить физическую и душевную боль, а кто-то будет просто существовать в ожидании смерти.
– И где-то среди них есть бомба с часовым механизмом – человек, который хочет, чтобы его услышали и увидели.
– Именно.
– И рано или поздно этот человек нанесет обществу удар, незначительный либо, напротив, серьезный.
– Возможно.
На несколько секунд все трое погрузились в свои мысли. Затем Макфарлейн хлопнул себя по коленям и встал.
– Что ж, рассиживаться нечего. Идемте, Страттон, нам пора возвращаться в Скотленд-Ярд.
Мейси тоже встала:
– Вы ехали в такую даль только ради этого короткого разговора?
– Мы хотели сообщить вам новость, – ответил Макфарлейн, – и обсудить результаты, причем лично, а не по телефону.
Страттон пожал плечами:
– Кажется, теперь пищи для размышлений гораздо больше.
