Дело Аляски Сандерс - Жоэль Диккер
– Ах да, забавно, что вы про него заговорили, я как раз об этом подумал. Если уж кого и помню, так его. Он мне притащил принтер обратно, заявил, что тот вытворяет невесть что. Вроде как печатает по несколько раз одни и те же страницы. Я его проверил, ничего такого не заметил. Но он мне такой скандал закатил, хотел гарантию в ход пустить, а я не мог, потому что не стал отзывать товар. Короче, он так наседал, что пришлось проворачивать всю эту долбаную идиотскую процедуру возврата производителю, у меня это прорву времени отняло. Мы с тех пор разругались. Он больше ни разу не заходил ко мне в магазин, а я ни капли бензина не покупал на его заправке.
– Когда это случилось?
– Вот этого не помню. Может, та же модель принтера была, про какую вы говорите, может, другая. Загадка.
Если принтер вернули на завод, его наверняка можно было отследить. И действительно, юридический отдел изготовителя хранил все дела по возврату за последние двадцать лет – главным образом чтобы продемонстрировать строгий учет и контроль в случае судебного процесса.
Мы просидели там целый день, но в конце концов добыли два важнейших факта: во-первых, принтер Эрика, серийный номер которого фигурировал в полицейском досье, принадлежал бракованной партии; во-вторых, Льюис Джейкоб вернул модель из нее же. Возврат был сделан 3 марта 1999 года. Это означало, что Льюис Джейкоб мог быть автором анонимных писем Аляске и впоследствии избавился от принтера. Что же имела в виду Саманта Фрэзер, когда твердила: “Говенный принтер, я его верну в ‘Дьютис’”?
Под конец дня мы поставили в известность об этом факте шефа Лэнсдейна.
– Значит, если я верно понял, существовало несколько принтеров с таким же дефектом? – спросил он.
– Двести на весь штат Нью-Гэмпшир, – ответил Гэхаловуд. – Из них по крайней мере два в Маунт-Плезант, но, вероятно, больше.
– Подозрение падает на заправщика?
– Очень возможно. Это значит, что он мог быть автором тех писем.
Лэнсдейн на секунду задумался:
– Но это не объясняет, почему одно из писем с угрозами нашли у Эрика…
– Потому что он, возможно, тоже его получил, – заметила Лорен. – Это бы значило, что Эрик – не отправитель, а получатель.
– Значит, ты предполагаешь, – вмешался я, – что Льюис Джейкоб послал одинаковые анонимки Эрику и Аляске. Почему?
– Потому что им обоим было в чем себя упрекнуть? – стал рассуждать Гэхаловуд. – Это могло бы объяснить, почему Эрик так и не сказал нам правду по поводу найденного у него письма. Не хотел усугублять свою вину.
Мы как раз собирались уходить из главного управления, когда группа захвата засекла в каком-то рочестерском баре Рикки Позитано. Его показания в тот вечер станут настоящим откровением.
Рикки сохранился лучше, чем Саманта. Сравнивая его с фотографиями, сделанными полицией в ходе разного рода задержаний, регулярно случавшихся в его жизни, мы заметили, что он, конечно, постарел и расплылся, но шевелюра у него была все такой же черной, а главное, он находился в совершенно здравом уме.
– Самой собой, голову я не потерял, – хорохорился он. – Это вы потому говорите, что с Самантой встречались? Я от нее свалил, когда она начала курить крэк. Крэк – это черт знает что! Все мозги выносит!
– Тем не менее вы ей сделали двоих детей, – заметила Лорен.
– Это не мои щенки! – возразил он. – Она в свое время спала со всеми за дозу, а теперь ее никто не хочет. Вбила мальчишкам в башку, что это я их папаша, можете себе представить? Я их не признавал, ничего такого, но время от времени даю им на еду. У меня доброе сердце!
– Неужели? – иронически удивилась Лорен.
Рикки явно собаку съел на допросах и тут же перешел в контратаку:
– Это ведь у вас на ремне бляха полиции Маунт-Плезант? По-моему, вы несколько выходите за границы своей юрисдикции, дамочка. К тому же никто мне не зачитал мои права.
– Вас никто не задерживает, Рикки, – напомнил ему Гэхаловуд. – Нам всего лишь надо задать вам несколько вопросов.
– Я вас слушаю. Когда могу оказать услугу, так всегда с радостью.
– Почему Саманта начала курить крэк? Из-за смерти Аляски Сандерс?
– Нет, по счастью, когда та умерла, мы уже уехали в Калифорнию. Путешествовали по побережью Тихого океана. К тому же я ночь провел в камере, с дорожными копами повздорил.
– Знаю, – сказал Гэхаловуд, – я проверял. В ночь убийства вы были в камере в Монтесито.
– Ба, раз в жизни не зря в тюрягу угодил. А то еще и меня бы подозревали…
Рикки тут же пожалел о своей фразе: он сказал слишком много или слишком мало.
– Почему вас должны были подозревать в смерти Аляски? – спросил я.
– Я пошутил просто.
– Мы знаем, что вы отжали десять тысяч долларов у Льюиса Джейкоба, – подхватила Лорен. – Может, из-за этого?
– Слушайте, знаю я ваши полицейские штучки. Делаете вид, что вам известно все, чтобы я раскололся. Хочу письменную гарантию: если я говорю, то имею иммунитет.
Запрашивать прокуратуру было слишком поздно, а переносить на завтра признания Рикки нам не хотелось. В любом случае его ни в чем не обвиняли, мы могли подписать ему какую угодно бумагу, она нас ни к чему не обязывала. Так что Лэнсдейн немедленно написал официальное письмо, которое не имело никакой юридической силы, зато заставило Рикки заговорить:
– Однажды в воскресенье, в конце февраля, Саманта мне позвонила с заправки. Она была в шоке. Сказала: “Приезжай скорей, это срочно! Нас кто-то решил шантажировать”.
* * *
Воскресенье, 28 февраля 1999 года
Рикки примчался на заправку. Саманта была сама не своя. Показала ему распечатанную страницу, на которой было написано: “Я все про тебя знаю”.
– Я это нашла на полу в кабинете.
– Блин, – чертыхнулся Рикки, – кто мог это сделать? Старина Льюис Джейкоб?
– Его вчера не было, я точно знаю.
– Тогда кто?
– Аляска, – сказала Саманта. – Эта мерзавка хочет меня шантажировать.
– Аляска? А она откуда знает? Ты ей что-то сказала по поводу десяти тысяч?
Саманта отказывалась отвечать, но Рикки по ее лицу понял, что она распустила язык.
– Чтоб тебе провалиться, Саманта! Как можно быть такой непроходимой дурой? На мне условный срок висит, если я попадусь, засадят на пять лет из-за этой фигни! Надо сматывать отсюда!
– Я не хочу уезжать, – всхлипнула Саманта.
Рикки встряхнул ее:
– Аляска, может, уже кому-нибудь рассказала. Если сама не побежит в полицию, так кто-нибудь другой донесет. Я тебя здесь одну не оставлю: распустишь сопли, а меня повинтят. Собирай вещи и звони Аляске. Я ей объясню, что бывает, когда на меня наезжают.
