Элизабет Джордж - Верь в мою ложь
Ажар долго молчал. До Барбары доносилось позвякивание фаянсовой посуды и голоса. Видимо, Ажар позвонил ей из кафетерия или из ресторана. Это напомнило Барбаре о еде и о том, что она уже давно проголодалась.
Наконец Ажар сказал:
— Я скоро вам перезвоню.
— Звучит обнадёживающе, — ответила Барбара. — И, Ажар…
— А?
— Спасибо за помощь.
— Это всегда с удовольствием.
Разговор закончился, и Барбара призадумалась о возможности нового столкновения с суперинтендантом в том случае, если она отправится на поиски еды. В случае поисков чего-то относительно питательного ей пришлось бы идти в столовую. В противном случае оставались торговые автоматы. Или нужно было вообще выйти из здания Скотленд-Ярда и подождать где-нибудь нового звонка Ажара. Там заодно можно будет и перекурить, что показалось Барбаре чертовски привлекательным. Иначе пришлось бы тайком дымить на лестнице, надеясь, что никто её там не застукает. «Решения, решения» — думала Барбара, — постоянно приходится принимать какие-то решения, делать выбор…» В итоге она решила задёргаться у компьютера ещё ненадолго и посмотреть, не найдётся ли что-то дополнительное об этом самом Рауле Монтенегро.
Камбрия, Брайанбэрроу
Тим без возражений согласился отправиться в школу, потому что Кавех собрался отвезти его туда. Это был единственный способ остаться с Кавехом наедине. А Тим хотел остаться наедине с этим парнем, потому что иначе им не удалось бы перемолвиться словечком втайне, так как Грейси постоянно болталась рядом. А уж ей точно незачем было слышать о том, что Кавех строит планы на будущее вместе с женой, родителями и фермой Брайан-Бек, поскольку теперь исчезла раздражающая помеха в виде некоего Крессуэлла.
Поэтому Тим весьма удивил Кавеха, вовремя поднявшись из постели и быстро собравшись. Он также помог Грейси, приготовив ей завтрак, а также сэндвич с тунцом и сладкую кукурузу, которые он уложил в её коробку для обеда вместе с яблоком, пакетом хрустящего картофеля и бананом. Грейси поблагодарила его с достоинством, давшим Тиму понять, что сестрёнка продолжает горевать по Бёлле, так что Тим, вместо того чтобы тоже позавтракать, отправился в сад и выкопал коробку с куклой, а потом засунул сломанную игрушку в свой рюкзак, чтобы потом отвезти её в Уиндермир и отдать в ремонт. Тим снова закопал гробик и разровнял землю, чтобы всё осталось в таком виде, какой придала могиле Грейси после похорон куклы. После этого он вернулся в дом и успел ещё проглотить тост с джемом до того, как они выехали.
Тим ни слова не сказал Кавеху, пока в машине была Грейси. Он подождал, пока девочка выйдет у своей начальной школы в Кросуэйте и они поедут дальше.
Тогда Тим прислонился к дверце и стал рассматривать Кавеха. В голове у него упорно возникала картина того, как Кавех и его отец в полутёмной спальне… Только это была не воображаемая картина, а реальное воспоминание, потому что Тим видел всё это сквозь щель в неплотно прикрытой двери, и он был свидетелем момента экстаза, когда его отец, задыхаясь, хрипло бормотал: «Ох, боже, да…» От этого Тима не на шутку тошнило, его переполняли отвращение, ненависть и ужас. Но также эта картина затрагивала в нём и ещё что-то, неожиданное и непонятное, и Тим был вынужден признаться себе, что в нём на мгновение вскипела кровь… А потому после он схватил свой перочинный нож и порезал себе руку, а потом облил рану уксусом, чтобы смыть горячую греховную кровь…
А вот теперь, сидя в машине, Тим обратил внимание на то, что Кавех молод и хорош собой. Извращенец вроде его отца вполне мог отчаянно влюбиться в такого. Даже в том случае, если, как то выяснилось, сам Кавех вовсе не был настолько уж извращён.
Кавех посмотрел на Тима, когда они направлялись к Уинстеру. В конце концов, ненависть и гадливость наполняли воздух, их кто угодно мог ощутить. Кавех с лёгким беспокойством произнёс:
— Хорошо, что ты сегодня едешь в школу, Тим. Твой отец был бы доволен.
— Мой отец умер, — ответил Тим.
Кавех промолчал. Он лишь бросил на Тима ещё один взгляд, но дорога здесь была узкой и извилистой, так что Кавеху приходилось быть внимательным, и он не мог позволить себе больше, чем один внимательный взгляд, который, как прекрасно знал Тим, был попыткой оценить его чувства.
— Что очень даже улучшает твоё положение, — добавил Тим.
— Что? — откликнулся Кавех.
— Смерть папы. Тебе это очень даже на пользу.
И тут Кавех удивил его. Он резко повернул машину на придорожную площадку и остановил, не подав сигнала. Движение утром было сильным. Кто-то из проезжавших мимо резко просигналил и покрутил пальцем у виска, но Кавех то ли не заметил этого, то ли ему было наплевать.
— О чём ты говоришь? — спросил Кавех.
— Это ты о смерти папы и о пользе?
— Именно об этом. Что ты хотел этим сказать?
Тим отвернулся и уставился в окно. Правда, смотреть там было особо не на что. Рядом с машиной высилась каменная стенка, из которой торчали папоротники, словно плюмаж на дамской шляпке. Наверное, по другую сторону стены бродили овцы, но их Тиму не было видно. Он видел только склон холма вдали да дымную корону облака над ним.
— Я задал тебе вопрос, — сказал Кавех. — Ответь, пожалуйста.
— Я не обязан отвечать на вопросы, — возразил Тим. — Ни на твои, ни на чьи-то ещё.
— Но ты выдвигаешь обвинение. Именно так. Ты пытаешься сделать вид, что ничего подобного ты не говоришь, однако это бессмысленно. Так что почему бы не объяснить, что ты имеешь в виду?
— А почему бы тебе просто не поехать дальше?
— Потому что я не обязан этого делать.
Тим давно желал столкновения, но теперь он уже не был уверен в том, что ему действительно этого хотелось. Он сидел в машине наедине с человеком, ради которого отец разрушил их семью, и разве в этом не крылась некая угроза? Ведь если Кавех Мехран был способен явиться на день рождения Тима и выложить перед всеми чудовищные факты, как кучу козырей в карточной игре, то разве не следовало ожидать, что он способен и на большее?
Нет. Тим твердил себе, что ему незачем бояться, потому что если кому-то и следовало бы бояться, так это как раз Кавеху Мехрану. Лгуну, мошеннику, мерзавцу, и так далее, и так далее.
— Так когда же свадьба, Кавех? — спросил Тим. — И что ты намерен сказать своей невесте? Как она вообще впишется в твой особый мир? И не потому ли ты хочешь избавиться от меня и Грейси? Не думаю, что ты пригласишь нас на венчание. Это было бы уж слишком. Грейси в роли подружки невесты, а?
Кавех промолчал. Тим решил, что пусть уж лучше тот немного подумает, чем просто говорить, что его дела Тима не касаются. Наверное, Кавех пытался угадать, откуда Тиму стало всё это известно.
Тим добавил:
— А ты уже сообщил новости маме? Позволь сказать, что это не слишком её обрадует.
Что не на шутку удивило Тима, так это чувства, охватившие его в то время, пока он выкладывал всё Кавеху. Нечто непонятное переполнило его, и Тиму захотелось сделать что-то такое, что прогнало бы странные ощущения, но он даже названия этому чувству подобрать не мог, да и не хотел. Ему была ненавистна такая вот реакция на поступки других людей. Тиму хотелось стать похожим на лист стекла, с которого всё скатывается, как дождевые капли, но он таким не был, он не умел справляться с собой и не знал, научится ли когда-нибудь… И это понимание было таким же тяжёлым, как само ощущение. Это выглядело как некое проклятие: вечный ад зависимости от чьей-то милости, и это притом, что никто не проявлял к нему милосердия…
— Но вы с Грейси должны жить с матерью, — сказал Кавех, выбирая наиболее безопасное направление разговора. — Я был рад тому, что вы живёте со мной. Я и впредь был бы этому рад, но…
— Но твою жену это может совсем даже не обрадовать, — оскалился Тим. — Да ещё и твои родители, так что, думаю, в доме станет довольно тесно, а? И ведь надо же, как всё отлично для тебя складывается! Как будто ты давно это запланировал.
Кавех сидел совершенно неподвижно. Только его губы шевелились. Они произнесли несколько слов, и это снова был вопрос:
— Но о чём всё-таки ты говоришь?
За этими словами слышалось нечто неожиданное, похожее на гнев, но это было больше, чем просто гнев. Тим сразу подумал о том, что из гнева может родиться опасность, и о том, на что способны люди, когда ими овладевает ярость, люди вроде Кавеха… Но ему было наплевать на это. Пусть этот тип делает что угодно, что от этого изменится? Он уже сделал всё, что мог, хуже не будет.
— Я говорю о том, — начал Тим, — что ты собираешься жениться. Ты, полагаю, решил, что получил всё то, чего хотел, получил от человека, от которого с самого начала и рассчитывал получить, и теперь готов двигаться дальше. Ты рассудил, что ферма — хорошая плата за то, что тебе пришлось делать, так что теперь можно привезти сюда жену и обзавестись детишками. Вот только я торчу здесь некстати, это проблема, ведь я могу сказать кое-что и твоей жене, и твоим родителям. Ну, например: «А как теперь у тебя обстоят дела с парнями, Кавех? И как насчёт тебя и моего отца? Почему ты поменял его на женщину, а? Не можешь найти подходящую задницу?»
