Сергей Алексеев - Удар Молнии
- Беру свои слова обратно! - сказал Глеб. - Это все из-за старой неприязни. Помните, как изгоняли меня из Приднестровья?.. Откровенно сказать, я тогда обиделся. Но дело прошлое!.. Меня привело к вам сегодняшнее положение вещей, прямо скажем, необъяснимое и противоречивое.
В какой-то миг Глебу показалось, что Миротворец готов кликнуть охрану и арестовать, либо вышвырнуть его вон - гримаса глухого недовольства мелькнула на лице. Бывшего нацгероя и не нужно было заинтересовывать; он и так бы не позвал подмогу, ибо имел недюжинное чутье на людей. И если к нему явился командир группы элитного спецподразделения, о пребывании в Чечне которого он не знал и не подозревал, значит за этим что-то стояло. И это что-то могло сильно повлиять на миссию Миротворца и на его политическую карьеру.
При этом Миротворец не торопил, вопросов не задавал, что было кстати.
- Насколько мне известно, вы прибыли замирить враждующие стороны и прекратить бойню, - потрафил Глеб его самолюбию. - И речь сейчас должна идти не о выгодах, которые принесет мир той или иной стороне, а просто о том, чтобы остановить кровопролитие. Я правильно понял ваши намерения?
- Да-да, - односложно проговорил он, ожидая главного.
- В таком случае, как понимать истинное положение дел? Вы приезжаете вести переговоры и устанавливать мир, а я имею приказ о восстановлении конституционного порядка в республике силовым путем и о физическом уничтожении всех лидеров преступного режима и бандформирований.
Глеб ничуть не преувеличивал: никто не отменял задачи и приказа, поставленного перед "Молнией".
- Вы что? С ума сошли? - Миротворец снова на несколько секунд потерял самообладание. - Кто отдавал такой приказ?!
- То же лицо. Тот же государственный муж, пославший вас найти мир в Чечне. И вам известно еще по Приднестровью, я исполнительный офицер.
Миротворец ни на мгновение не усомнился, что все это именно так, поскольку давно отряс спесь в коридорах власти. Трижды противоречивая политика в России стала уже нормой, и никто с этим серьезно не боролся и не протестовал.
- Кого из нас подставляют: меня или вас? - спросил Глеб, прерывая длинную, совсем не театральную паузу. - Знайте, я получил приказ намного раньше.
Миротворец внезапно вскинул голову, будто очнулся, спросил, как выстрелил:
- Диктатора убрали вы?
- Да. И есть видеоматериал. В моем личном распоряжении.
- Кто на очереди?
- Люди, с которыми вы ведете переговоры о мире. Он выматерился как мужик, хвативший молотком по пальцу.
Это уже был не приднестровский национальный герой - укатали сивку крутые горки...
- Нынешнее руководство Ичкерии?
- Не Ичкерии, а Чеченской республики, - отпарировал Глеб. - И не руководство, а террористы, мировым сообществом поставленные вне закона и подлежащие ликвидации.
- Называйте их как хотите, но только через них можно прийти к миру.
- Это - убеждение?
Он поиграл желваками, остервенело измял сигарету в пепельнице.
- Необходимость! Иначе стал бы я...
- Да, это не "румыны", - не без иронии согласился Глеб.
Тот не уловил ее - был погружен в собственные размышления. Вдруг перешел на "ты", что означало новый поворот в разговоре.
- Слушай, подполковник... Мы разумные люди, и вопросы войны и мира решаются не в Москве ...государственными мужами, а здесь, тобой и мной. Я знаю, что такое приказ, да с нашими долбаными политиками и стратегами... Как моя матушка говорила, двум свиньям пойла не разольют.
- Понял, - усмехнулся Головеров. - Опять хочешь отдать приказ уйти? Как в Приднестровье?
- Это не я хочу! - неожиданно закричал Миротворец. - Жизнь заставляет!
- А что ты кричишь? - весело уцепился Глеб. - Я ведь могу уйти и остаться.
- Извини, - буркнул он, жалея о срыве. - Ты должен понимать, какое гнусное дело делаю...
- Мир - разве это гнусно?
- А с кем мириться? С этими?.. Ладно, что я должен сделать, чтобы ты ушел и не вернулся?
- Сдать мне всех террористов.
- Это не серьезно!
- В таком случае задача упрощается, - тут же переключился Глеб. - Меня интересует, по сути, один вопрос, ответ на который ты знаешь. Но вопрос существенный: я не верю, что "мир любой ценой" всего лишь рекламная кампания для тебя как политика. Это палка о двух концах, - слишком дешевая популярность и мизерный, сиюминутный эффект. Тебя отблагодарят матери солдат, которых ты вернешь по домам живыми и здоровыми. Получишь какую-нибудь премию международного фонда... Надеюсь, на благодарность Чечни и славу национального героя Ичкерии ты не претендуешь. Насколько я представляю, ты не та фигура и слишком значительная личность, чтобы довольствоваться малым. Однако же взялся за это... гнусное дело? Кому это нужно? И если тебе, то зачем?
- Почему вы говорите мне "ты"? - вдруг возмутился Миротворец.
- Ответно, - ехидно заметил Глеб. - Я не ваш подчиненный.
- Да, впрочем, какое это имеет значение, - пробасил Миротворец, явно волнуясь. - У меня привычка... Мне нравится ваша жесткость, это я заметил еще в Приднестровье. - Он стал рассматривать Глеба так, словно увидел впервые. Сколько вам лет?
- Лет мне тридцать два. Но не уходите от вопроса, иначе я не уйду из Чечни.
- И давно вы... стали задаваться такими вопросами?
- Специфика службы, - уклонился Глеб. - Психология, аналитика и прочие модные дисциплины.
- А пора бы в генералы, подполковник!
- Не везет, - стал прибедняться Глеб. - Только за Диктатора дважды представляли досрочно к полковнику. Первый раз когда в плен взял, второй когда... В общем, ни разу не присвоили.
- Ну, это дело поправимое, - уверенно заявил Миротворец с намеком и, как показалось Головерову, умышленно сосредоточивая внимание на его судьбе: упорно уходил от ответа!
- Так зачем этот мир любой ценой? Зачем нужна и кому - Россия униженная, опозоренная и кровью умытая, говоря высоким штилем? - напомнил Глеб.
- Кому нужна? Мне, тебе, всем, - заговорил отрывисто, властно. - Всем, кому нужна Россия сильная, с мощной государственной системой и стойким иммунитетом к параноидальному сознанию. Если хотите, Чечня - это прививка оспы, чтобы болезнь не изъязвила лицо. И она сделана! Больно, неприятно - да. Мучение, страх, позор, слезы унижения и кровь - это все русскому народу. Иначе его не встряхнуть от летаргического сна и сновидений о светлом будущем. Вы не представляете себе глубины ямы, куда загнали нацию; вы не ощутили на себе завораживающие голоса сказочников, которые увели народ от реальности и жестокости бытия. Нация поделилась на два типа характеров - горлопаны и мечтательные лентяи. В таком состоянии нечего делать в третьем тысячелетии. Да, я хочу мира любой ценой, позорного и унизительного. И пока чаша сия не будет испита до дна, Россия не опомнится. Да, я ведаю, что творю, и нахожусь в здравом уме. И какую ношу взваливаю на себя - тоже знаю и представляю.
- И когда нация очнется - призовет вас?
- Уверен в этом. Я приду и тогда призову вас.
- Меня конкретно?
- Честных офицеров и вас конкретно.
- Извините, откуда такая уверенность? - серьезно спросил Глеб.
Миротворец снисходительно улыбнулся краешками губ - впервые! И, странное дело, с улыбкой он показался сильным и красивым.
- Вы хорошо знаете древнерусскую литературу? - спросил он. - Например, "Слово о полку Игореве"?
- К сожалению, - развел руками Головеров. - Но сюжет помню со школьной скамьи...
- Со школьной скамьи, - передразнил Миротворец. - У меня эта книга последние годы - настольная... Прочитал массу исследовательской литературы, да врут ведь. Врут или не понимают души и логики русского человека... Игорь заведомо знал, что потерпит поражение и умышленно повел дружину в ловушку. Он жаждал плена и позора, потому что отлично знал, что может объединить народ, хотя не изучал... модные дисциплины. Победы развращают русского человека. К сожалению, это так. Вспомни, после чего в России появились декабристы. Когда замаячил призрак коммунизма?.. Да, уверен, призовут именно меня. И только потому, что я готов на самопожертвование. Появится кто-то еще, кроме меня, более сильный и мужественный - пусть идет он. Но пока я не вижу никого на горизонте. У руля государства - откормленные мальчики, эдакие обломовы, вставшие с диванов к государственным рычагам, и толпа рыжих вороватых горлопанов. Эх, мать твою... - выругался он, снова перейдя на "ты". - Знал бы, как мне мерзко возиться с этой гнусью! Смотрю в эти наглые звериные шары кровь закипает. Тебе что, ты стрелок. Завалил и ушел...
- Не буду валить, оставляю их тебе, - заверил Глеб. - Мирись... Но кроме одного. Одного я не отдам!
- Всех отдашь!
- Нет, этого - ни за что. Да ты с ним не вел переговоров.
- Назови имя?
- Имя не назову. Скажу лишь, что он не чеченец, а птица столичная.
- А если это мой человек?
- Это не твой человек, - отрезал Глеб. - Да я сомневаюсь, человек ли?
Миротворец молча и нехотя согласился, заговорив о сроках, за которые Глебу надлежало убраться из республики.
