Владимир Шитов - Собор без крестов
Лесник, обойдя Молоха, подошел к сейфу и стал его рассматривать. В то время, пока он рассматривал сейф, Молох взял телефонную трубку и куда-то позвонил.
Минут через двадцать в комнату вошел парень лет семнадцати, брюнет с курчавой головой, который что-то сказал Молоху и отдал ему тяжелый портфель.
Лесник понял, что они разговаривают не на английском языке: «По-видимому, говорят на иврите», — подумал он беспечно.
— Познакомься, — обращаясь к Леснику, предложил Молох. — Мой внук Хаим.
Поздоровавшись с ним за руку, Лесник назвал себя.
— Он — товарищ моего друга, с которым я сидел в тюрьме в России, — поведал дед своему внуку. Увидев у него удивление на лице, погрозив ему пальцем, добавил: — Мы туда попадали не за глупости, за которые сейчас сажают молодежь, а вообще твои уши еще не созрели для такой беседы, — отпуская внука, закончил Молох.
Раскрыв портфель, Молох, передавая его Леснику, сказал:
— Вот, Виктор Степанович, инструмент, а вот сейф, работай.
— Вы же знаете, что при посторонних мы не работаем, — напомнил Молоху Лесник.
— Так там у меня не макулатура, а деньги, — забеспокоился старик.
— Неужели, Давид Борисович, вы допускаете, что я приехал вас грабить? — улыбнувшись, успокоил его Лесник, но, посмотрев на Молоха и увидев, что слов оказалось недостаточно, добавил: — Так и быть, оставайтесь в кабинете, но только повернитесь ко мне спиной. Как только я открою сейф, повернетесь.
Минут пять Лесник колдовал с сейфом Молоха, находясь в предельно напряженном состоянии. Когда ригели замка сейфа поддались его усилиям, он, осторожно поставив их в положение «открыто», удовлетворенно выпалил:
— Можете поворачиваться!
— Что, уже? — удивленно спросил Молох.
— Как видите, — открывая дверку сейфа, подтвердил Лесник.
— Было бы лучше, если бы он оказался не таким «сговорчивым», — грустно пошутил Молох. — Теперь я буду плохо спать, зная, что у меня оказался сейф продажный, как уличная девка. Я в него верил, старый дурак. Я ведь тоже умел открывать сейфы, но не разных конструкций, а только мне известных. Лет десять как я бросил испытывать судьбу, но все равно у полиции есть на меня информация, и она считает, что мистера Джима Бирлинга потрусил я. Да, я! Но я не хочу, чтобы фараоны так плохо думали обо мне.
Я тебе сейчас сделаю очень выгодное предложение, наведу тебя на мисс, у которой ты можешь отхватить жирный кусок, обеспечу подход, надежный тыл, инструмент. Экипирую тебя и подготовлю на о’кей.
— Какая с меня будет плата?
— Ты — друг моего кореша, и этого достаточно, — слукавил Молох, разоблачив себя последующей информацией. — Провернешь операцию моим инструментом, а я постараюсь обеспечить себя надежным алиби на время твоей работы. Тем самым сниму и очищусь от всех подозрений фараонов.
— А если меня они заловят с твоими цацками? — выжидательно спросил Лесник.
— Такая возможность не исключена, — «успокоил» его Молох. — Поэтому мы с тобой поедем в один бар, хозяин которого — сомнительный фрукт. Его клиентами являются разные проходимцы, которые приобретают и реализуют разные цацки, за которыми охотятся фараоны. Хозяин бара не брезгует покупать у своих клиентов ворованное, но круг доверенных лиц ограничен. У тебя лично он ничего не купит. Мы побываем там один вечер, чтобы ты ознакомился с обстановкой. Если ты попадешься фараонам, то будешь говорить, что инструмент приобрел там. Пойдет?
— Пойти-то пойдет, но лучше не попадаться.
— Я тоже за то, — поддержал его Молох. — Может, за встречу сообразим пару капель? — неожиданно предложил он.
— Не стоит, мы еще не все обговорили.
— Что тебе еще не ясно? — недоуменно спросил Молох.
— Всю добычу, которая будет в сейфе, я, возможно, с собой не смогу взять. Как мы с ней поступим?
— Действительно, мы об этом как-то не подумали, — удивленно пробурчал Молох, потом добавил: — Придется мне послать с тобой на дело моего внука, правда, он из машины не будет выходить. Ты ему отдашь все, что не сможешь взять с собой, а я потом потихоньку реализую или тут, или в Израиле. Куда мне деньги переслать?
— У меня есть несколько миллионов долларов, которые я думаю положить в Венский центральный банк, но тебе туда их пересылать не надо, а купи мне виллу на мое имя где-нибудь в Буффало, Бостоне или Норфолке, чтобы недалеко от тебя было.
— Мысль у тебя хорошая, но я покупать на твое имя ничего не буду. Кто я такой и почему вдруг ты уполномочил меня производить за тебя сделки? Нас с тобой сразу повяжут и по Миссисипи пустят, другое дело, если ты попросишь Фостера исполнить твою просьбу. Он твой компаньон, ты у него остановился, и ему выполнить твою просьбу сущий пустяк, поручит своему адвокату оформить все на о’кей.
— Вы правы, Давид Борисович! Я как-то не подумал над своим предложением, — вынужден был согласиться с доводами Молоха Лесник.
Насчет находящихся в Венском банке миллионов Лесник сказал, выдавая желаемое за действительность, так как полотна еще не были реализованы, а вопросом реализации занимался Фостер.
Сообщение Лесника Молоху о нахождении у него на счету в Венском банке нескольких миллионов долларов подняло его в глазах хозяина ресторана на более высокую степень уважения.
Молох очень лестно отозвался о Фостере. Когда Лесник вскользь упомянул садовника, то Молох заверил его, что проверит Павла Степановича, и если тот окажется с душком, то после их отъезда ему придется попасть пьяным под машину и умереть.
— Больше не пользуйтесь его услугами, а если нужна будет тачка, то звоните вот по этому телефону. — Он достал из стола чистый лист бумаги и, написав номер, отдал Леснику. — Вы сколько времени намерены у нас пробыть?
— Так, около недели.
— Неплохо! Постараемся управиться, не забывай позванивать мне каждый день. Я сообщу, когда посетить «твою» мисс, ну а теперь уж от пяти капель ты не открутишься.
Глава 72
Покинув ресторан «Ночная фиалка», они попросили Степановича отвезти их в какой-нибудь универсальный магазин, где они смогли бы купить одежду.
В универмаге, куда их доставил Степанович, они купили себе по два костюма, к ним туфли, несколько сорочек, галстуков.
Лесник сказал Степановичу, чтобы тот тоже выбрал себе костюм за их счет. Обложенные покупками, они поехали на виллу к Фостеру.
По дороге Степанович, не вытерпев, заметил:
— Как бы русский ни говорил хорошо по-английски, его все равно выдает поведение.
— Ну и в чем конкретно оно нас выдало сегодня? — удивился Душман.
— Мистер Фостер побогаче вас, но он никогда мне ничего не купил и не купит. У него каждая копейка на счету. И это не только он один такой, а все американцы.
— И ты тоже скрягой стал? — поинтересовался Душман.
— Здоровье у меня не очень, много денег уходит на лечение, — признался Степанович.
В салоне автомобиля долго после этого никто не хотел говорить. Когда они приехали на виллу, после того, как Степанович помог им перенести покупки в комнаты, Душман, отпуская Степановича, потрепав дружески по плечу, произнес:
— Ты на нас за критику в свой адрес больно-то не обижайся. Никак не могу избавиться от идиотской привычки. Много нервов попортил мне Афганистан.
— Ты там воевал? — удивился Степанович.
— Как все, кто туда попадал.
— И награды имеешь?
— Само собой, — подтвердил Душман.
Сколько они так между собой говорили бы, трудно сказать, но вышедший из своей спальни Лесник позвал к себе Душмана, прервав беседу.
Когда Душман зашел в комнату Лесника и присел на стул, то последний подробно рассказал о своем разговоре с Молохом.
— Теперь нам надо каждый вечер уходить из дома, чтобы в нужный момент моя отлучка никому не бросилась в глаза, — в заключение своей информации предложил Лесник.
— Только сегодня у нас с твоей задумкой ничего не получится, нам предстоит посещение ресторана, — напомнил Душман.
— Возражения с моей стороны не будет, — пошутил Лесник, потом добавил: — Как сказал Степанович, его хозяин — скупердяй. Чего он вздумал на нас раскошеливаться?
— За наш счет он немало в Москве погулял. За мои картины отхватил два стольника кусков, да и с тебя отхватит не меньше, почему ему и не потратиться, — высказал свою мысль Душман.
— Умеет человек делать деньги из ничего, — завистливо произнес Лесник.
— Ничего, когда-нибудь и мы насобачимся так пахать, — убежденно заверил Лесника Душман. Потом, без всякой связи с настоящим разговором, предложил: — Кум, не надо дразнить Степановича и не буди в нем зверя.
Я с ним, между прочим, нашел общий язык.
— Да сто лет он мне не нужен, просто меня разозлило, что мы показали ему след к Молоху, ну меня и бесило…
