Коллекция королевы - Ан Ци
— В вольном переводе что-нибудь вроде «растекания» или устья? Нет, не знаю, — развел руками он. — Я вот думаю об имени «Янус». Бог дверей… Ему были посвящены в Риме все ворота и двери. Помнишь, по-латыни «януа» — двери? А святилище его представляло собой просто арку… Понимаешь, ничего ужасного и порочного тут не должно быть!
— А как же выражение «двуликий» Янус? Иными словами — лицемерный, двуличный человек? — не согласилась Анна-Мари.
— Просто позднейшие наслоения. У римлян такого не было. Янусу была посвящена утреняя заря, позже он стал богом всякого начала. А вот изображали его бородатым дядей с двумя лицами, обращёнными в разные стороны. Постепено его предназначение забылось, а воплощение начали вкривь и вкось толковать, — объяснил Стас.
По обеим сторонам Вокрентерштрассе окружали узкие средневековые дома. Господствовал красноватый цвет с редкими всплесками белых фигурных фасадов. Прямоугольные окна, забранные мелкими переплётами, обрамляли готтические арки. Анна-Мари подняла голову и поискала глазами номер дома.
— Люблю черепичные крыши. У нас в Баварии их очень много. Здесь куда меньше, разве что на этой улице. Смотри, вот и он!
— Ты мне до сих пор ничего не объяснила. Что это? Куда мы пришли? Я слышал от тебя только странную формулу: «Дом — дерево — дом».
— Это городской музей. Давай войдём. Дом был построен в 1490-ом году и, несмотря на все катаклизмы, сохранился. Устоял даже в последнюю войну.
Стас слушал, но не очень внимательно. Он любовался.
— Ан-ри!
— Что такое? Ты это о чем? Какой ты несерьезный!
— Это я тебе имя придумал — взял от твоих обоих по кусочку. Правда красиво звучит? Ну, не сердись. Я одним ухом… Да, а где деревья, около дома с двух сторон?
— Имя сейчас же забудь, оно мужское. А деревья… это одно дерево, оно внутри. Ты как сказал? Дом — дерево — дом? Нет, неправильно. Слушай меня внимательно. Надо — «Дом — дереводом»! Понимаешь? Пошли скорей. Нас директор ждет!
Стас поглядел на остроконечную двускатную крышу, плоский ступенчатый фронтон, удивленно покрутил головой и покорно последовал за своей «Анри».
Высокие своды и толстые деревянные балки, освещённые неярким светом, казалсь, не обещали ничего необычного. Небылицын сумел по достоинству оценить удивительное позднеготическое жилище остзейского негоцианта только когда они спустились в подвал. Директор встретил молодых людей. Он повел их по музею и стал рассказывать.
— Вот взгляните. Этот дубовый ствол стоит на огромном валуне и держит весь дом — первый этаж и перекрытия, — гордо указал директор на мощную центральную колонну.
Стас посмотрел наверх: «Вот оно, дерево!» Мощный дуб от комля до вершины, казалось, рос и сейчас и вырастил вкруг себя стены, потолки, кровлю и перекрытия. Он раскинул свои гигантские руки и вошёл, как кровеносная система в его плоть.
«Нечего удивляться, что сохранился Такой Дом! Он живой, ему нипочём столетия и войны, как самой жизни. Он затаится, а потом снова проснётся весной…» — пронеслось у него в голове.
— Это был жилой дом, где одновременно хранился товар, — продолжал, между тем директор. — Его время от времени перестраиваили, но не смотря на пятивековую древность, в нём жили люди до семидесятых годов двадцатого века. Потом он стал Домом Архитекторов, и, наконец, музеем. А совсем недавно, когда в подвале надо было провести небольшую реставрацию, мы с помощниками нашли здесь клад!
— Вы… нашли клад? — срывающимся голосом воскликнула Анна-Мари — Что это было, ради всего святого и где он теперь?
— Статуэтка, фигурка античного божества. Она в городской реставрационной мастерской, идёт экспертиза и выяснение правовых вопросов. Если хотите, я могу устроить, чтобы вы её увидели. Это работа известного ювелира из династии аугсбургский золотых дел мастеров. Его фамилия…
— Гольдшмидт, — выдохнули одновременно, схватившись за руки молодые люди.
— Перестань так ужасно нервничать. Я всё думаю, может тебе не ходить? Нет, серьёзно, зачем постояно наступать на грабли? Давай схожу я один, а потом решим, как быть. Ты папе позвонила? — Стас старался быть убедительным, но явно не очень преуспел.
— Папе? Да, я тебе потом расскажу. Стас, я пойду с тобой, ты меня не уговоришь остаться. Давай лучше о чём-нибудь другом.
— Хорошо, эта статуэтка — целое состояние. А почему?
— Работа знаменитого мастера — раз, редкость — два. Но главным образом, камни. Уникальные камни!
— Ты её видеть не могла, я понимаю, а кто вообще мог? Она с середины девятнадцатого века исчезла. Ну-ка прикинем… Пожалуй, твой пра-пра-прадед мог знать тайну. Не представляю себе, о чём идёт речь, а ты? Я знаю, например, в Эрмитаже в запасниках есть эротические картины такого откровенного содержания, что их демонстрируют только знатокам. Однако… Допустим, эротика, и что? Изображения обнажённых античных богов выставлялись везде и всюду.
— Всё быстро забывается. В наше время трудно себе представить, насколько немыслимо было даже упоминание о некоторых вещах в приличном обществе, в хороших домах. Я никогда не думала над этим, хотя историю про Карла узнала совсем девчонкой. В таком возрасте эти штучки как раз интригуют… что там такое, совокупление? Но для этого нужны, как минимум, двое. А я всегда слышала и читала в фамильных манускриптах — «фигурка», «статуэтка».
— Сейчас увидим. Моя мама хорошо знает директора, они находятся в дальнем родстве. И теперь он, узнав нашу историю, готов, чем может, помочь. Ты знаешь, всё это произошло на прошлой неделе. Находку торжественно водрузили в сейф, и первым делом, застраховали. И вот нам страшно повезло. Сегодня состоится первый осмотр. Два мэтра — искусствовед и ювелир освидетельствуют её и дадут заключение. Нам разрешено присутствовать. Имей в виду, там будет охрана и представитель от полиции. Надо будет показать паспорт.
Трёхэтажный дом под коричневой крышей, изукрашенный трёхпалыми птичьими следами — фахверк — встретил их скрипучей лестницей из светлого дерева. Она была широкой, уютной, с фигурными перилами и оканчивалась выложенной паркетом площадкой.
После приветствий и взаимных представлений их провели в совсем обычную комнату с большим, овальным столом и дубовыми высокими книжными полками, забранными зеленоватыми стёклами. Стас огляделся и поймал себя на мысли, что ожидал увидеть мольберты, краски, холсты, оптику какую-нибудь, шпатели там, пинцеты, словом, разные реставрационные причиндалы. Но всё было буднично, как в конторе. Вокруг стола сидели трое — искусствовед, ювелир и комиссар Реннеберг, как представился маленький лысый рыжеватый толстяк, пожимая руки вновь прибывшим. Искусствовед господин Юнке поднялся и, улыбаясь, сказал:
— Ну что ж, все в сборе. Тогда приступим. Я рад приветствовать
