Полина Дашкова - Небо над бездной
– Эй, ты вообще живой? Ну, очнись наконец, не пугай меня.
Голос показался знакомым. Дима медленно подвигал пальцами, глубоко вдохнул, выдохнул. По лицу заскользила мягкая ткань. Он догадался, что это обычное махровое полотенце. Сквозь мутную пелену он увидел Фазиля, но как-то странно, вниз головой.
– Я снегом тебя умыл, – объяснил Фазиль, – ты извини, я тебя не стал бы будить, но видишь, какая история, шину прокололо, надо запаску ставить, я один не справлюсь.
Диме удалось пошевелить пальцами, но главное, он определил местоположение своего тела в пространстве и во времени. Он лежал на заднем сиденье машины. Была глубокая ночь. Мела метель. Машина стояла посреди степи. Фазиль находился снаружи и придерживал дверь, которая тряслась от ветра. Салон заметало снегом.
– Где Соня? – пробормотал Дима, едва ворочая языком.
Кое-как он умудрился сесть. От движения боль в затылке и тошнота усилились. Фазиль закрыл дверь, влез на переднее сиденье, достал термос, протянул Диме стакан горячего кофе:
– Пей, только смотри не ошпарься.
Дима с трудом донес металлический стаканчик до рта, сделал несколько глотков, и тут же пришлось опять открыть дверь, выскочить наружу. Началась неудержимая рвота.
– Чего ж ты так наклюкался? – сочувственно спросил Фазиль.
– Я не пил. Я вообще не пью, – сказал Дима и еще раз, уже самостоятельно, умылся колючим снегом.
– Ладно, мне-то не надо заливать. Я не твое начальство. Не пил он! Да от тебя разило, как из винной бочки. Слушай, вообще ситуация довольно хреновая. Мы завязли. Надо ставить запаску. Я, конечно, попробую один, но одному трудновато, а ночевать тут, в степи, совсем не хочется.
– Фазиль, что случилось? Как я попал в машину? Где Соня?
Фазиль тихо присвистнул и покачал головой:
– Ну, ты даешь! Она же тебя и отправила вон из дворца, приказала отвезти в город и чтобы ты уматывал в Москву, чтобы духу твоего тут не было.
Дима зачерпнул горсть снега, сжевал. Стало немного легче. Он отчетливо помнил, как вышел с телефоном из ресторанного зала позвонить. В зале было слишком шумно. Звонить он собирался Фазилю. Соня и Орлик хотели поскорее уехать. Фазиль долго не отвечал, потом пропала сеть. В фойе к Диме подошли двое из службы безопасности, очень вежливо попросили дать им телефон, на одну минуту. Взяли и тут же исчезли, вместе с мобильником. Дима пошел за ними, бродил по каким-то коридорам, зашел на кухню, конечно, уже почувствовал неладное, решил вернуться в ресторан, к Соне. Но там его перехватила высокая блондинка в парчовом платье: «Господин Савельев, извините, я сотрудник службы безопасности, хорошо, что я вас нашла, пойдемте со мной, тут получилось недоразумение, сейчас вам вернут ваш телефон».
Она вывела его через незаметную дверь за эстрадой, опять были коридоры, потом какой-то кабинет. Там блондинка исчезла, вместо нее возникли три мужика, Дима мгновенно, без всяких предисловий, получил несколько ударов, весьма грамотных, рассчитанных на потерю сознания и, вероятно, никаких следов на теле не оставляющих.
Больше он ничего вспомнить не мог. Скорее всего, ему что-то вкололи.
– Ну, ты как? Очухался? – спросил Фазиль. – Давай поставим запаску и уж поедем, а?
– Поставим, не волнуйся. Я еще пару минут посижу и буду в порядке. А ты пока расскажи, как я попал в машину.
– Правда, что ли, совсем ничего не помнишь?
– Не помню.
– Ну, ты даешь! Не ожидал от тебя, честное слово. Так наклюкаться, да еще при исполнении, у Йорубы во дворце, – Фазиль покачал головой. – В общем, привели тебя под локотки. Ты лыка не вязал.
– Привели, не принесли? Я шел своими ногами? – уточнил Дима.
– Как тебе сказать? Они тебя несли, конечно, но в вертикальном положении. Загрузили тебя и говорят: приказано доставить в город. Госпожа Лукьянова распорядилась, чтобы духу его не было, ну и так далее.
– Кто они?
– Ребята из службы безопасности Йорубы.
– Ты кого-нибудь из них знаешь?
– Из этих, которые тебя приволокли, никого не знаю.
– Ладно. Что было дальше?
– Ну, что дальше? Вещи госпожи Лукьяновой забрали. Пушку твою, кстати, тоже забрали.
– Дай-ка мне телефон.
– Кому звонить хочешь? Ей? – Фазиль усмехнулся. – Не советую. Она тебя видеть и слышать не желает. Ты там устроил такой дебош, что теперь тебя, скорее всего, вообще уволят.
Дима все-таки попытался набрать номер Сони. Но аппарат пищал и упрямо выдавал надпись: «Ошибка сети».
– Слушай, ну давай запаску поставим, – сказал Фазиль, – доедем до города, оттуда в любом случае дозвониться легче.
Голова закружилась, снова началась рвота. Казалось, это никогда не кончится, сейчас вывалятся все внутренности. Но рвота прошла, полегчало. Трясясь от озноба и слабости, он влез в машину, опять принялся набирать номер Сони.
– Что ж ты такое там пил? – спросил Фазиль и протянул ему полотенце.
– Ничего я не пил. Они меня вырубили. Спасибо, что вообще не убили. Есть у тебя фонарик?
Дима только сейчас заметил, что левый манжет рубашки расстегнут, рукав закатан и неудобно давит у локтя. При свете фонарика он легко разглядел красную точку на вене локтевого сгиба и вспомнил, как пытался сопротивляться, выдергивал руку, шприц отлетел, покатился по полу. Мужской голос произнес:
– Полдозы всего влилось. Добавить, что ли?
Смутное лицо замаячило перед глазами, пальцы приподняли веко. У Димы хватило сил сообразить, что сейчас лучше не дергаться, замереть.
– Ладно, хватит с него, а то совсем копыта откинет, – сказало смутное лицо.
Как ни пытался он восстановить дальнейшие события, ничего не получалось, образовался глухой провал в памяти. Понять, что именно вкололи ему в вену, разумеется, невозможно. Фазиль сказал, что разило, как из винной бочки. Значит, спиртное в рот все-таки влили. То есть им нужна была достоверность. Они не хотели, чтобы даже Фазиль догадался, что все это спектакль.
Дима продолжал упорно и безнадежно нажимать кнопки на телефоне.
– Откуда ты знаешь, что она не желает меня видеть и слышать? – спросил он Фазиля.
– Так она сама сказала. Отвези, мол, этого придурка в город. Я спросил, куда именно отвезти, а она говорит, куда хочешь, это не мое дело. И пусть уматывает в Москву. Я говорю, как он умотает? Прогноз плохой, дня три будет погода нелетная. А она опять: не мое дело. Передай ему, как проспится, что он уволен.
– Подожди, ты видел ее? Она что, вышла вместе с этими, когда меня грузили в машину?
– Нет. Они меня с ней соединили по телефону.
– По какому телефону? Она свой оставила тут, у тебя.
– Ну, не знаю. Я их спросил, мол, куда именно тебя везти, в какую гостиницу. Они говорят, мы без понятия. Сейчас, говорят, соединяем с госпожой Лукьяновой. Один, вроде старший, набрал на своем мобильнике какой-то номер и передал мне трубку.
– Ты уверен, что говорил именно с Соней?
– Голос вроде бы ее. Хотя… Слышно было плохо, там музыка гремела.
– Фазиль, что ты замолчал?
– Мне только сейчас в голову пришло! Она бы наверняка сказала, чтобы я вез тебя к Рустамке. Понимаешь, как-то очень грубо она со мной поговорила. Я разозлился, я-то в чем виноват? На меня зачем орать?
– Она орала?
– Ну, вроде как из-за музыки. А ты что, думаешь, это вообще не она была?
Дима осторожно покрутил головой, размял плечи, снял неудобный смокинг, влажную от пота сорочку, открыл дверь, вылез из машины и принялся обтираться снегом до пояса.
Озноб прошел, кожа горела, сердце забилось быстрее, руки и ноги уже не дрожали. В голове почему-то прозвучала фраза: «Они могут только пугать и лгать».
Он больше не мучился вопросом, каким образом произошел диалог между ним и дворником Дассамом, если старик ни слова не знал по-русски. Он принял это как данность. Мало ли в жизни случается событий, которые трудно объяснить?
Снежная баня окончательно привела его в чувство. Он достал из багажника свою сумку, быстро переоделся в джинсы, фланелевую рубашку, свитер.
Когда поставили запаску, Фазиль сказал:
– Ну, вот, отлично. Через полчасика будешь у Рустамки в отеле, отоспишься, утром позвонишь Соне, все выяснишь.
– Нет, Фазиль. Мы сейчас поедем назад.
– Куда?
– Туда. Во дворец.
* * *Москва, 1922
Михаил Владимирович не сразу понял, о чем толкует красивая светловолосая барышня, слишком она была возбуждена, слишком громко звучал ее голос в кафельных стенах приемного отделения.
– Я товарищ Бренер, учусь вместе с вашей Таней. Это безобразие, контрреволюция, они за это ответят!
Профессор сначала решил, что она нездорова. Щеки барышни пылали, зеленые глаза лихорадочно блестели.
– Хватать, тащить и так подло, украдкой! Но ничего, я найду на них управу!
– Сударыня, вы присядьте, успокойтесь, – сказал профессор и приложил ладонь к ее лбу, – жара нет у вас?
– Я никакая не сударыня и я совершенно здорова! Меня даже тиф не берет, даже вошь боится меня! – Она все-таки дала себя усадить и шубку скинула.
