Падение Ворона - Данил Корецкий
Константин вырвался из тяжелого, липкого сна и обнаружил себя сидящим на постели в холодном поту, с пистолетом в руке, всегда лежащим под подушкой! Сердце колотилось. Но все было тихо и спокойно. Он встал и осмотрел дом. Все нормально, Джузеппе спокойно спит в цокольном этаже, куда выведена сигнализация с периметра двора. Ворон все же осторожно выглянул во двор, ярко освещенный перекрестными лучами небольших прожекторов. Никого.
К чему такой сон? Его пернатые сородичи расклевывают людей… Правда, это воро́ны, а он Во́рон! Но это слабое утешение! Нехороший сон, это какой-то грозный знак! И ощущение потери в душе… Неужели Марину… Да я их змеиное гнездо выжгу!
Заснуть больше не удалось, он строил планы спасения Марины, но понимал, что только в кино похищенную неделями держат в заложниках, отодвигая все гадости, которые можно с ней сделать «на потом». В реальной жизни все делают немедленно. И возможно, она уже в тайной забетонированной могиле, где ее никто и никогда не найдет… Недаром каждый год бесследно пропадают десятки тысяч человек — не на Луну же они улетают! Но если не спасти, то отомстить… Узнать, кто к этому причастен и раздавить, как гусениц…
Он еле дождался утра и позвонил в тиходонский офис. Ответил Ящер.
— Что там у вас происходит! — заорал Ворон.
— Проблемы, Костян, — ответил тот. — Гангрена со своими мокроделами к Молоту пошел, предъяву за тебя делать. А он всех четверых завалил вглухую!
— И правильно сделал! А где Марина?
— Какая Марина?
— Какая, какая! Твою мать! Жена моя!
— Так это никто не знает… Пацаны на Гангрену думают…
— А отец с матерью где?
— Пропали. Домик их сгорел, но их внутри не было! Из разговоров, вроде, они уйти успели…
— А Оскаленный?
— Похоже, на дно залег. Говорят — заболел…
Ворон виртуозно выругался.
— Ладно, я на днях приеду, разберусь: кого лечить, кого — мочить…
— Не надо, Костян, — вроде как с сочувствием сказал Ящер. — На тебе сходка «минус» поставила! И ты уже нам не бригадир!
Ворон медленно положил трубку. Это значит — кто его увидит, должен убить. «Минусуют» иногда целые «хаты», где нарушали «закон». И каждый, кто в ней жил, несет на себе этот каинов знак до этапа, пересылки, своей зоны, словом, до любого места, где выпадет возможность спросить с него, как с гада… И никто не уходит от ответа… Так что он сейчас, как зачумленный — пацанам западло к нему даже подходить…
Он даже не стал выходить из дома. Джузеппе наскоро сварганил какой-то завтрак, они поели. Несколько раз он звонил в местный офис — в «Луну», но там никто не брал трубку. И по рации ни Морпех, ни Погранец, ни командиры «троек» не отзывались. Неужели и здесь его низвергли?! Он сел в кресло, налил стакан коньяка и стал пить мелкими глотками, чтобы снять напряжение. Но коньяк не действовал. Ворон сидел в оцепенении, ожидая очередных плохих новостей. И дождался.
В обед позвонил Лисица.
— Слышал, родителей твоих грохнули? — сообщил он своим хриплым, каркающим голосом. — Под Ломакино из поезда выбросили!
— Кто?! — заскрипел зубами Ворон.
— На каких-то бомжей списали. Только они уже тоже дохлые… А перед этим, вроде, заказчика застрелили… Эту чушь по ящику показали, с фотками. Тот, кто вроде заказчик — похож на одного фраера ушастого, только он никогда никого не заказывал: сам был на подхвате, как исполнитель…
— Мне наплевать на исполнителей, я с Креста спрашивать буду! — заорал в трубку Ворон.
— Ты, Костюня, охолонись… У тебя еще спрашивалка на Креста не выросла… Придет время, спросим. А пока занимайся своими делами, что я тебе поручил. Дела-то важные… А о них гнильца непонятная просочилась…
— Какая еще гнильца?! Куда просочилась?!
Лисица замолчал, будто жевал что-то. Но Ворон знал: это у него привычка такая — обдумывать серьезный разговор, да челюстями при этом двигать.
— Те цифирки, что я тебе дал, они никуда не убежали, Костюнчик?
Ворон сразу понял, что речь идет о счете, и у него похолодело под ложечкой.
— А куда они могли убежать?
— Да в том-то и дело, что не могли, — вроде как хохотнул Лисица. — Ног-то у них нету! Не обращай внимания, это я просто так спросил, из любопытства…
Ласковость и веселье Пита Лисицы были плохими признаками. Очень плохими. К тому же, он никогда ничего не спрашивал «просто так» и праздным любопытством не отличался. Неужели «Мефистофель» как-то неосторожно проявил интерес к счету и у Пита звякнул сигнал тревоги.
— То, что ты мне дал, никогда никуда не убегало, и ты это знаешь! — резко ответил Ворон.
— Конечно, знаю, Костянчик! Потому с тобой и разговариваю по-братски, — прежним елейным тоном продолжил Пит. — А если бы не знал, то не по телефону бы говорил. У тебя как, с ногами все в порядке?
— Слава Богу…
— Ты набожный стал, это хорошо… А то я слышал, но не верил… Кстати, там мальчонку невинно убиенного, Сашу Гревцова, из трубы-то вымыло… Дожди очень сильные были! Ты бы заслал его родителям денежку поминальную. Да свечку поставил…
Ворон молчал. Откуда старый вор все это знает? Да еще в деталях?
— Услышал меня, Костюня? Я ведь теперь тебе заместо отца и заместо матери…
— Услышал.
— Это хорошо. И что ноги в порядке — тоже хорошо. А то ведь знаешь, как бывает: какой-нибудь фрайер ушастый, харкотина позорная, чужое добро стырит да норовит с ним убежать. Поневоле приходится ему ноги отрубать…
— А мне ты
