Далекое эхо - Макдермид Вэл
Он не видел этого дома-автоприцепа примерно двадцать пять лет, но память подтверждала: это он, тот самый. Точно, двуцветный: кремовый верх и серовато-зеленый низ, хоть краска и выцвела за столько лет. По мере приближения к нему становилось понятно, что за автодомом присматривают. Под колеса подложены шлакобетонные блоки, не дающие им уйти в землю, никакого мха ни на крыше, ни на подоконниках. Пересохшая уплотнительная резина вокруг окон при ближайшем рассмотрении оказалась герметиком, чтобы не затекал дождь. Алекс осторожно обошел автоприцеп кругом. Внутри никаких признаков жизни; светлые оконные занавески задернуты. В двадцати ярдах за автоприцепом деревянная калитка в заборе вела на берег озера. Алекс увидел там вытянутую на сушу весельную лодку.
Он обернулся назад и уставился на автоприцеп. Он едва поверил своим глазам. Невероятно, думал он. Впрочем, не так уж и невероятно. Люди избавляются от старой мебели, ковров. Но автоприцепы остаются, они живут своей жизнью. Взять хоть пожилую чету, жившую напротив его родителей. Их автодомик на две койки он помнит с ранней юности. Летом каждую пятницу они прицепляли его к автомобилю и уезжали куда-нибудь. Необязательно далеко. Иногда просто на побережье Лох-Ливена, иногда подальше, за фортский залив в сторону Данбара или Северного Берика. А в воскресенье под вечер они возвращались, довольные, словно побывали на Северном полюсе. Так что нет ничего удивительного, что патрульный констебль Джимми Лоусон так дорожил своим автоприцепом, в котором жил, пока строил свой дом. Особенно если учесть, что каждому рыбаку нужна база. Большинство людей поступили бы точно так же.
Конечно, за исключением того, что большинство людей не стали бы дорожить местом, где было совершено преступление.
— Теперь-то вы верите Алексу? — торжественно вопросил Лоусона Верд. Впечатление от его слов несколько снижало то, что он произносил их, скрючившись и прижав локоть к ребрам, чтобы хоть как-то унять ужасную боль.
Полиция прибыла на место незадолго до Верда, и то, что он увидел, выглядело полнейшим хаосом. Мелькали мужчины в шлемах и в пуленепробиваемых жилетах, с винтовками наперевес, патрульные полицейские сновали туда-сюда по каким-то собственным неведомым делам. Как ни странно, никто не обратил на него никакого внимания. Верд, хромая, выбрался из такси и окинул взглядом всю картину. Ему не понадобилось много времени, чтобы заметить Лоусона. Тот стоял, склонившись над капотом машины, где была разложена карта. Женщина-полицейский, с которой они с Алексом недавно разговаривали в Управлении полиции, находилась рядом с ним. Около уха она держала мобильник.
Верд подошел к ним. Гнев и тревога действовали как обезболивающее.
— Эй, Лоусон, — окликнул он. — Теперь вы счастливы?
Лоусон круто обернулся, застигнутый врасплох. У него челюсть отвисла при виде изуродованного лица Верда.
— Том Мэкки? — неуверенно спросил он.
— Он самый. Ну как? Теперь поверили Алексу? Этот маньяк захватил его ребенка. Он уже убил двух человек, а вы стоите тут, ничего не делая, и надеетесь, что он облегчит вам жизнь, доведя их счет до трех.
Лоусон покачал головой. Верд прочел в его глазах тревогу.
— Это неправда. Мы делаем все возможное, чтобы вернуть ребенка Джилби в целости и сохранности. И вы не можете утверждать, что Грэм Макфэдьен виновен в чем-то, кроме этого правонарушения.
— Неужели? А кто убил Зигги и Брилла? Кто еще, по-вашему, черт бы вас побрал, сделал это со мной? — Верд указал единственным целым пальцем на свое лицо. — Прошлой ночью он мог меня убить.
— Вы его видели?
— Нет. Было не до этого — старался остаться в живых.
— В таком случае ничего не меняется. Никаких улик, мистер Мэкки. Никаких доказательств вины.
— Слушайте меня, Лоусон. Мы двадцать пять лет жили с памятью о смерти Рози Дафф. Внезапно неизвестно откуда является ее сын. И вскоре двоих из нас убивают. Господи, ну почему вы единственный не видите связи между этими событиями? — Верд уже кричал, не обращая внимания на то, что несколько стоящих рядом полицейских следят за ним бесстрастными глазами.
— Мистер Мэкки, мне надо организовать проведение сложнейшей операции. Вы стоите и выкрикиваете голословные обвинения, что никак не помогает делу. Теория — вещь хорошая, но мы действуем на основании улик. — Теперь Лоусон не скрывал гнева. Стоящая рядом Карен Пири закончила говорить по телефону и незаметно придвигалась к Верду.
— Вы никогда не найдете улик, если не будете их искать.
— Не мое дело расследовать убийства, находящиеся вне моего ведения, — резко оборвал его Лоусон. — Вы отнимаете у меня время, мистер Мэкки. А, как вы правильно заметили, на кону жизнь ребенка.
— Вы за это заплатите, — воскликнул Верд. — Вы оба, — уточнил он, поворачиваясь к Карен и включая ее в свое обвинение. — Вы были предупреждены и ничего не сделали. Если он тронет хоть волосок на головке этого ребенка, клянусь, Лоусон, вы пожалеете, что на свет родились. А теперь скажите, где Линн?
Лоусон внутренне поежился, вспомнив прибытие сюда Линн Джилби. Она буквально вылетела из полицейской машины и бросилась к нему. Она била его кулаками по груди, что-то невнятно крича. Карен Пири тогда ловко ввернулась между ними и обвила руками отчаянно рыдавшую женщину.
— Она там, в белом фургоне. Карен, отведите мистера Мэкки к машине группы быстрого реагирования. И побудьте с ним и миссис Джилби. Я не хочу, чтобы они метались здесь туда-сюда, когда у нас повсюду расставлены снайперы.
— Учтите, когда все закончится, — продолжал говорить Верд, когда Карен уже тянула его прочь, — мы с вами еще встретимся и посчитаемся.
— Я бы на это не рассчитывал, мистер Мэкки, — ответил Лоусон. — Я — старший офицер полиции, и угрожать мне — серьезное правонарушение. Идите и помолитесь вместе. Вы делайте свою работу, а я буду делать свою.
Карлтон-вэй выглядела словно задворки города-призрака. Ни малейшего движения. Тут и всегда-то днем было тихо, но сегодня здесь стояла неестественная тишина. Рабочий ночной смены в доме номер семь был поднят с постели отчаянным стуком в заднюю дверь. Сонного, его заставили одеться и последовать за двумя полицейскими за порог дома, потом через лаз в заборе в конце сада и далее, через спортивные площадки, — на шоссе, где ему наконец сообщили о происшествии настолько диком, что впору заподозрить розыгрыш, если б не присутствие полиции и блокпост на шоссе, отрезавший Карлтон-вэй от остального мира.
— Теперь все дома пусты? — спросил Лоусон у констебля Макинтайр.
— Да, сэр. И единственная линия связи, ведущая в дом Макфэдьена, — это выделенный канал, доступна только нам. Вокруг дома размещены бойцы группы захвата.
— Хорошо. Начнем, пожалуй.
Две машины с полицейскими опознавательными знаками и фургон шеренгой въехали на Карлтон-вэй. Они остановились на улице перед домом Макфэдьена. Из головной машины вылез Лоусон и присоединился к переговорщику, Джону Данкану, стоявшему за фургоном, так чтобы не было видно из дома.
— Вы уверены, что он там? — поинтересовался Данкан.
— Инженеры говорят, что да. Тепловое сканирование или что-то в этом роде. Он там с ребенком. Оба пока еще живы.
Данкан передал Лоусону пару наушников, а сам взял радиотелефон для прямой связи с домом. Телефонную трубку взяли на третьем звонке. Молчание.
— Грэм, это вы? — произнес Данкан решительно и в то же время доброжелательно.
— Кто это говорит? — Голос Макфэдьена звучал на удивление спокойно и раскованно.
— Меня зовут Джон Данкан. Я здесь для того, чтобы мы смогли разрешить эту ситуацию так, чтобы никто не пострадал.
— Мне не о чем с вами разговаривать. Я хочу говорить с Лоусоном.
— Сию минуту его здесь нет. Но я передам ему все, что вы скажете.
— Лоусон или никто, — отвечал Макфэдьен с любезной непринужденностью, словно они беседой вали о погоде или о футболе.
— Как я уже сказал, Лоусона сейчас здесь нет.
