Ксавье Монтепен - Кровавое дело
Рене Дарвиль уселся за соседний столик и также велел подать себе абсент.
Софи повернула к нему голову и бросила на него взгляд знатока, взгляд, которым женщина разом оценивает мужчину.
Рене не отличался особенной красотой, но у него были большие, блестящие, красивые глаза, великолепные зубы, умное, симпатичное лицо; кроме того, во всей его мужественной фигуре сказывалось присутствие железного здоровья и могучей силы.
Этого было совершенно достаточно для того, чтобы понравиться Софи, которую по справедливости можно было причислить к категории женщин минуты, женщин каприза. Видя, что и молодой человек смотрит на нее, она бросила на него взгляд, уже прямо выражавший благосклонность.
Софи была красавицей в полном смысле слова и необыкновенно легко и свободно носила самые невозможные, эксцентричные туалеты.
Но этого рода кокетство, хотя и довольно сомнительного свойства, не оттолкнуло молодого, неопытного студента, только что покинувшего провинцию. Он с жаром отвечал на красноречивые взгляды Софи.
А между тем в группе, центр которого она составляла, шел по-прежнему бойкий, оживленный разговор.
Рене на лету ловил следующие фразы:
— Ну, а как поживает твой судья? — спросил у Софи один из студентов.
— А черт его знает! — ответила та небрежно, закинув красивую головку и пуская в потолок густые клубы дыма.
— Все еще крепко сидишь?
— О, что до этого — вполне! Оседлала! Не убежит!
— А ревнив?
— Некогда ему. Следствие по этому ужасному делу на Лионской железной дороге поглощает его самым чудовищным образом! Он забывает еду и питье! Вчера вечером я сама должна была напомнить ему, что он в меня влюблен! А он и забыл! Вот до чего довело его это дело! Ведь невозможно же быть до такой степени судьей! Ах, дети мои, вот надоедливый-то человек! Еще хорошо, что богат и не скуп! Хоть это меня немного вознаграждает!
Молодая женщина говорила о судебном следователе и об убийстве на Лионской железной дороге.
Этого было вполне достаточно, чтобы окончательно приковать внимание Рене, и без того уже сильно возбужденного вызывающей, пикантной красотой девушки.
Но как раз в эту минуту предмет разговора изменился и стал вертеться исключительно вокруг мелких скандальчиков в медицинской академии.
Время от времени Софи бросала на молодого человека взгляды, в которых все яснее и яснее выражалась ее благосклонность.
Студент положительно ей нравился, и она нисколько не стеснялась показать ему это. Рене все замечал, да и трудно было не заметить, не будучи слепым.
«Только что приехал в Париж, и вдруг — такая встреча, — думал он. — Откликнуться ли? Девушка очень красива и мне чрезвычайно нравится, но богатство ее наряда и драгоценности показывают, что она швыряет деньги зря, без счета. А скромная цифра моего месячного содержания положительно не дозволяет мне осыпать ее дорогими безделушками, как подобает джентльмену. С другой стороны, роль любовника по сердцу, любимого даром и запираемого в шкаф или сундук, когда приезжает сам «покровитель», вовсе не по мне. В конце концов гораздо благоразумнее не заводить знакомства».
Придя к такому мудрому решению, молодой человек кликнул гарсона, заплатил за абсент и встал. Софи тоже встала.
— Уже!! — воскликнули окружавшие ее студенты.
— К сожалению, да! — ответила она. — У меня есть обязанности, и наступает час…
— Час пастушка?
— Нет, час судьи, что далеко не одно и то же.
— Mademoiselle, вас ждет карета у подъезда? — спросил, смеясь, один из шутников.
— Нет, monsieur, сегодня пешком.
— Что же поделалось с твоим чудесным желтым купе?
— Он на даче.
— Мы тебе сделаем туда визит.
— Я запрещаю! Ваш визит меня скомпрометирует, а мои отношения со следователем вынуждают меня соблюдать приличия. Кто меня любит — ни с места.
— В таком случае никто из нас не шевельнется.
— Вы милы, как ангелы! До свидания, джентльмены!
Любовница господина де Жеврэ надела перчатки, взяла букет роз, лежавший на столе, и, кивнув, направилась к двери, до которой дошла как раз в ту минуту, когда Рене ее отворял. Дарвиль приостановился, дав дорогу молодой женщине, которая поблагодарила его улыбкой и вышла. Едва успела Софи переступить порог таверны, как выронила букет. Рене с живостью наклонился, поднял его и подал ей.
— Merci, — промолвила она с любезной улыбкой и прибавила: — Не вы ли, сударь, сидели сейчас около меня?
— Да, я.
— Мне показалось, что вы пристально на меня смотрели… О! Я не упрекаю вас…
— Ваша правда, mademoiselle, я на вас не только смотрел, но любовался и был даже так нескромен, что слушал…
— Нескромны, почему? Слова, произнесенные вслух, — достояние всего света. Разве вас интересовал мой разговор?
— Гораздо больше, чем вы думаете.
— Вот как! По какой причине? Вы возбуждаете мое любопытство!
— Вы говорили о судебном следователе…
— Именно так! О человеке, очень важном с виду и состарившемся раньше времени.
— Вы прибавили, что он очень занят делом об убийстве на Лионской железной дороге…
— Так занят, что совсем расстроил себе нервы.
— Этот следователь, имеющий честь состоять вашим другом, господин де Жеврэ?
— Вы его знаете? — воскликнула Софи. — Скажите на милость! Так не вздумайте ему рассказать, где меня встретили! Он запрещает мне видеться со студентами и, следовательно, бывать в тех местах, которые они посещают, а между тем только там и можно позабавиться, похохотать, пожить от души…
— Не беспокойтесь, mademoiselle, я знаю господина де Жеврэ только по имени и в лицо, но если бы даже и был дружен с ним, никогда не рассказал бы про ваше невинное развлечение.
— А! Так вы умеете молчать?
— По моему мнению, когда речь идет о женщине, наш долг — быть скромными.
Улыбка, еще обворожительнее прежней, доказала, что молодая женщина вполне одобряла подобный образ мыслей. Софи и Рене шли рядом по бульвару Сен-Мишель.
— Мне кажется, — сказала Софи, — что я вас ни разу не встречала в «Волне». Может быть, я ошибаюсь?
— Нет. Сегодня я только в первый раз туда зашел.
— Однако вы из числа жителей Латинского квартала?
— Скоро им буду. Я приехал в Париж сегодня утром… для изучения…
— Медицины?
— Нет, законоведения.
— Браво! Я это предпочитаю… Правда, медики веселые, добрые малые, но мне всегда кажется, что от них пахнет мертвечиной. Верите вы в случай? Мы знакомы не больше часа, никогда до сегодняшнего дня не виделись, а разговариваем как старые друзья… которыми, может быть, когда-нибудь и станем.
— Мы и теперь уже друзья! — поспешил ответить Рене.
— Так я вам симпатична?
— В высшей степени. Вы мне понравились с первого же взгляда.
— Я в восторге, потому что сама чувствую к вам расположение, как это ни удивительно… Придете в «Волну»?
— Если вы там будете.
— Вот мило! Так хорошо же, чтобы вас увидеть — приду. Мы поболтаем. Если бы вы знали, какая иногда тоска!
— Постараюсь вас развлечь.
— Кажется, вам это легко. Где вы живете?
— Сегодня еще в отеле, где остановился по приезде, а завтра перееду в маленькую квартирку, которую только что нанял пополам…
— Пополам? — повторила Софи.
— Да, я буду жить с товарищем.
— Квартира на двоих! — сказала Софи с гримасой. — Вы лишаете себя свободы…
— Почему же? Напротив, я вполне независим. Между нашими комнатами есть зала…
— В добрый час! — произнесла просиявшая молодая женщина. — Я живу на улице Дофин в очень хорошенькой маленькой квартирке, шикарно меблированной, но к чему мне это? Я не могу принимать у себя ни одной души!
— Отчего?
— Ришар ревнив, как тигр.
— Ришар — это господин де Жеврэ?
— Собственной персоной. Я заметила даже в один прекрасный день, что за мной шпионили. Следователь привык к полицейским приемам.
— И что же он узнал?
— Да ровно ничего! Я дала двадцать франков тому агенту, который следил за мной, — и уж составил же он рапорт!
— Вы с ним часто видитесь?
— Даже слишком! Но он посещает меня в известные часы, а остальное время я свободна.
— Воспользуетесь ли вы этим, чтобы прийти ко мне?
— Конечно! Мы встретимся в «Волне».
— А ко мне разве не придете?
— Молчать! Уж слишком скоро!… Поговорим об этом впоследствии. Как вас зовут?
— Рене.
— Хорошенькое имечко! А дальше?
— Рене Дарвиль. А вас?
— Софи.
— Можно бы сказать — прекрасная Софи!
— Так меня и прозывают в квартале. Но мы болтаем, как сороки, а я опоздала. Бегу!… Придете завтра в «Волну»?
— В котором часу могу я рассчитывать вас встретить?
— Около трех.
— Приду.
— Так до завтра, дружок Рене, а до тех пор не забудьте меня!
И молодая женщина, дав своему новому другу розу из букета, скорым шагом пошла на одну из улиц, выходящих на бульвар Сен-Мишель. Рене провожал ее восхищенным взглядом, пока она не скрылась из виду.
