Роберт Фиш - Риск - мое призвание

— Естественно. Я там все вверх дном перевернул. Напомни мне купить им в подарок клопомор — там не помешает!

— Окна выходят на улицу?

— Да. А это означает, что Дороти могла заметить из окна, как Грир загоняет её "линкольн" в тот гараж напротив. И кстати, это обстоятельство могло оказать весьма болезненный эффект на психику женщины, которая видит, как её хахаль заезжает в её автомобиле в её гараж — а рядом с ним сидит какая-то девица. А если ещё и поразмыслить, чем это они вдвоем там так долго занимаются…

— Предположение верное, — заметил я. — Кто-нибудь в отеле видел, как Дороти выходила оттуда вчера вечером?

— Нет. Но это ведь ничего не значит. После полуночи за лифтами уже никто не следит, а портье в ночное время, похоже, самолично исполняет функции Сыскаря Пита — уж прости мне этот каламбур. Он признался, что давил подушку до самого утра. Так что часов в пять утра он бы никак не смог заметить миссис Ходжес, даже если бы она прошла мимо стойки в костюме Евы и во все горло распевала "Янки Дудль".

— Может быть, она вернулась к мужу?

— Увы и ах. Я ему звонил. По правде сказать, когда ты объявился, я только-только ему дозвонился;

— Стэн Рейдер не подавал вестей?

— Ни гу-гу.

— А как насчет наших запросов? Есть реакция?

— Пока никакого результата. Ни одна женщина не обращалась сегодня ночью в больницу с симптомами отравления угарным газом. Морис Оттман не обнаружен нигде между Кэтскилльким горами и Нью-Йорком. А что касается Ударника Дугана, то он в данную минуту с успехом может грабить мою собственную квартиру.

— Ну, теперь у нас появился ещё один пропавший без вести. Молодой парень по имени Билл Крофорд. — И я вкратце передал ему свой разговор с родителями Нэнси.

— Так, — задумчиво протянул Барни. — Ты полагаешь, что парень нес одежду для голой девицы, которую он где-то припрятал?

— Допустим. Окажи мне услугу?

— Какую?

— Попроси отдел по связям объявить Билла Крофорда в розыск в тринадцати штатах.

— Одного? Или в связке с Нэнси?

— Одного. Но пусть они добавят в текст фразу "может быть вместе с…" ну и так далее.

— Сделаем. Что еще?

— У нас сейчас Нэнси объявлена в розыск фактически дважды — один раз как неизвестная голая девушка с возможными признаками отравления угарным газом, и вторично — как ушедшая из родительского дома. Однако есть вероятность, что она где-то может обратиться за медицинской помощью, так что первый наш запрос пока отзывать не следует. И учитывая, сколько уже времени прошло, нам надо объединить оба эти запроса в один и повторно разослать по нашим каналам.

— Как выглядит этот Крофорд?

Я повторил его описание, данное мне матерью Нэнси Эллис, добавив, что на Крофорде сейчас надеты полосатые штаны и голубая рубашка-поло.

— Записал. И не сочти этот вопрос за наглость — будь любезен, сообщи мне, где тебя можно найти в ближайшие два-три часа.

— Я займусь Нэнси и Крофордом. Они были на месте преступления, и они последние видели Грира живым — во всяком случае, Нэнси уж точно. Если не они убили его, то, возможно, что-то видели или слышали, а это даст нам в руки ниточку.

— Что-нибудь передать Стэну, если он вдруг позвонит?

— Скажи ему, что я буду в "Голосистой Энни". Он знает, где это.

— А потом?

— Не знаю пока. Все зависит от того, насколько мне повезет у Энни.

"Голосистая Энни" — маленький полутемный салун на Вустер-стрит представлял собой типичный бар для работяг, каких везде полно — даже пакеты с позавчерашним попкорном и лозунг над кассой, гласящий: "МЫ ВЕРУЕМ В БОГА — ВСЕХ ПРОЧИХ ПРОСИМ РАСПЛАЧИВАТЬСЯ НАЛИЧНЫМИ".

Сама же Голосистая Энни — настоящее имя Анна Вебер уроженка Пелл-стрит в нью-йоркском Китай-городе — была тот ещё фрукт: тучная старая ведьма-евроазиатка с серо-желтоватой кожей. Шеи у неё давно уже не имелось, черные глаза под набрякшими веками смотрели пристально, черные с синим отливом волосы свисали как пакля. К тому же она обладала голосом, который, по заверениям её постоянных клиентов, можно было услышать аж в Хобокене . Ее впечатляющая биография содержала в частности такие вехи профессиональная ныряльщица на пляже в Сан-Франциско, настоятельница шарлатанской дзен-буддистской миссии в Лос-Анджелесе, директриса бродячего цирка и тренерша женской группы дзюдо, организованной специально для юных любительниц восточных единоборств с Парк-авеню .

Но это все было в прошлом. Теперь Голосистая Энни удовольствовалась своим салуном, где по бросовым ценам подавали неплохие напитки, и исправно играла свою роль большой чудачки в районе, где издревле существует троекратное количественное превосходство больших чудаков над нормальными гражданами.

— Пиво? — пророкотала Энни, едва я вошел в бар.

Я кивнул.

— "Миллер".

— Неважнецкая сегодня торговля, — пожаловалась хозяйка, подставляя стакан под кран. — А как успехи в сыщицком бизнесе?

— Тоже так себе.

Она сняла пенную шапку указательным пальцем и поставила стакан на пробковую подставку передо мной.

— Могу представить. Ты с чем пожаловал, Пит?

Я вытащил фотографию Нэнси и положил её на стойку бара.

— Видела эту девушку, Энни?

Она стала рассматривать фотографию при свете лампы над кассой и потом вернула мне.

— Мне её слезки отольются, а, Пит?

— Нет, Энни. Считай, ты вообще не в курсе.

— Ну тогда ладно. Она была у меня однажды — с неделю назад.

— Ты с ней разговаривала?

— Чуть-чуть. С ней что-то было явно не то. Вроде она была под наркухой. Я боялась, как бы девка на окочурилась прямо в баре и не лишила меня лицензии.

— Ты не помнишь парня, с которым она ушла?

— Ну точно, я как в воду глядела! Как только она подцепила этого хмыря, я сразу поняла: с ним до беды недалеко.

— Высокий худой с вьющимися светлыми волосами?

— Он самый. Лет тридцать пять, и смазливый. Бабник, каких я мало видала. А видала я много!

— Как его зовут?

— Фред.

— Фред — а дальше?

— Понятия не имею, Пит. Я и имени-то его не узнала бы, если бы не услыхала, как к нему Упырь обращается.

— Какой ещё Упырь?

— Ну, так его все зовут. Вообще-то он Уилбер… Уилбер Лофтис. Да, правильно.

— А кликуха почему такая?

— А потому что он гробовщик. Вернее, готовится стать. Учится в училище — там им дают трупы резать. Знаешь, алкаши, замерзшие на улице… Невостребованные трупы — во как!

— Фред с кем-нибудь разговаривал кроме этого Упыря?

— Нет. Он тут и получаса и пробыл.

— А что этот Упырь… Уилбер Лофтис — твой постоянный клиент?

— Постоянный. По нему можно часы сверять. Каждый вечер ровно в восемь. С боем курантов входит.

— Энни, в городе у нас четыре или пять бальзамичек. Ты не знаешь, в которой именно он учится?

— Неа. Он, кажется, раз-другой говорил, да я не запомнила. Я только знаю, что он копается в этих трупах каждый божий день. Он только об этом и говорит.

— Но ведь не в училище же он режет эти трупы, Энни. Наверное, в морге "Бельвю".

— Да? Ну кому как нравится.

— Ну да, больницы поставляют в училища трупы и ученики практикуются в больничных моргах. — Я взглянул на часы над стойкой бара. — Уже поздновато, в "Бельвю" я его вряд ли поймаю. Не знаешь, где он живет?

— Нет. Но ты не прав — не поздно еще. Он выходит оттуда не раньше семи. Он тоже об этом все время говорит.

Я положил полудолларовую монету на стойку и слез с табурета.

— Спасибо, Энни. У тебя лучшее в Нью-Йорке разливное пиво.

— Я тебе ничего не говорила, Пит. Клиент есть клиент, упырь он или не упырь.

— Ты мне ни слова не сказала, — согласился я.

ГЛАВА 13

Городской морг в больнице "Бельвю" разместился в трехэтажном кирпичном здании у Ист-Ривер на углу Двадцать девятой улицы и Первой авеню. Я припарковал свой "плимут" на аллее, по которой санитарные фургоны доставляют тела умерших к специальному лифту, и спустился в полуподавальное приемное отделение.

В одном углу комнаты высился штабель свежесбитых сосновых гробов, в другом углу были навалены пластиковые мешки для перевозки трупов. Я вдохнул терпкий запах формальдегида и дезинфектанта и двинулся по мокрому цементному полу к покойницкой, где стоял гигантский холодильник на двести девяносто трупов, и через покойницкую прошел в зал для бальзамирования.

У стола с лежащим на нем женским трупом сгрудились человек двадцать студентов, которые наблюдали за действиями пожилого бальзамировщика в сером сюртуке. Он, как я понял, учил их наносить грим и все повторял:

— Запомните, самое главное — это сохранить прозрачность. Что самое главное?

— Прозрачность, — нестройным хором отвечали студенты.

— Да, верно. Прозрачность. Самое главное — это прозрачность.