Вся твоя ложь - Гарриет Тайс
– С той девочкой все в порядке?
– Не знаю, – отвечаю я. – Действительно, ничего пока что толком не известно. Это так странно. Мать у нее тоже немного странная.
Джереми кивает:
– Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду. За время работы учителем я перевидал разные типажи родителей. Некоторые из них совершенно чокнутые. Я всегда стараюсь сделать все возможное, чтобы держать с ними дистанцию. Мне очень жаль некоторых девочек, правда, очень жаль. Их родители порой ведут себя с ними просто кошмарно.
– Так вот почему вы пытались помочь Фрее? – Я говорю это прежде, чем включаю голову, чтобы подумать.
Я замолкаю и делаю еще один глоток вина.
– Извините. Нам не следует это обсуждать.
– Все в порядке. У Фреи были огромные проблемы в учебе. Я провел с ней бессчетное количество занятий и потратил на нее кучу времени. Она совершенно была лишена какой бы то ни было родительской поддержки. Ни мать, ни отец абсолютно не интересовались ею, особенно после их собственного развода. Я пытался как-то вовлечь мать Фреи в жизнь ее дочери, но это, к сожалению, не сработало. Было похоже на то, что мать практически отказалась от Фреи, махнула на нее рукой. Наверное, развод родителей всегда тяжело отражается и на самих детях, и на взаимоотношениях с ними.
– Вот об этом и я тоже сильно беспокоюсь – о том, как это подействует на Робин.
У меня вдруг полностью исчезло ощущение, что я разговариваю с клиентом. Я опускаю взгляд на стол, беру бумажную подставку из-под бокала и разрываю ее на мелкие кусочки.
– Насколько я знаю, родители Фреи прошли через очень скандальный развод. Я думал, что мои родители в свое время повели себя очень недостойно и неправильно, но, судя по тому, какие ужасы она мне рассказывала о своих родителях, я понял, что история развода моих отца и матери – это просто детская сказочка на ночь… Но такие драмы не обязательно должны происходить, – говорит он. – А вообще, я и не подозревал, что вы разводитесь.
Джереми смотрит на мою левую руку. Я прослеживаю за его взглядом и кручу на пальце свое обручальное кольцо.
– Мы расстались совсем недавно, – говорю я. – Поэтому и Робин пришлось отдать учиться в «Ашамс». Это все очень… сложно.
Паб сейчас заполнен до отказа, все столики заняты. Из-за шума вокруг я хуже стала слышать, что говорит мне Джереми. И мне приходится наклониться ближе, чтобы расслышать его слова. Какой-то мужчина протискивается позади спинки моего стула и случайно толкает его вперед. Я бью Джереми головой по лбу, и он отшатывается назад. Я потираю шишку, и мы оба начинаем смеяться.
– Давайте больше не будем говорить о Фрее, – предлагает он. – Лучше давайте-ка еще выпьем, и вы мне расскажете все, что с вами произошло.
Я чувствую, что лед строго формальных отношений между нами сломан. И я начинаю потихоньку расслабляться. Я рассказываю ему о том, что хотя я и не стремилась к таким переменам в своей жизни, но теперь я участвую в полноценном судебном процессе и могу рассчитывать, что со временем мне удастся выстроить неплохую клиентскую базу и наработать себе репутацию. Робин начинает обзаводиться здесь новыми друзьями, я тоже начинаю знакомиться и общаться с новыми людьми.
И слушая это, Джереми, похоже, также начинает потихоньку расслабляться. Он говорит, что понимает, что даже если пока и нельзя с полной уверенностью сказать, что дело в шляпе, то все равно уже чувствуется, что победа практически у нас в кармане и суд может закончиться буквально завтра. Поэтому в этом вечере присутствует ощущение почти что какого-то праздника.
Наш разговор быстро переходит от Эндрю и Фреи к более веселым и приятным темам. Первая бутылка вина закончилась, куплена вторая. Мы также заказываем себе поесть. И прежде, чем я успеваю сообразить, который сейчас час, уже переваливает за восемь. Я проверяю свой телефон. Николь прислала сообщение: «Робин может остаться у нас на ночь, если хочешь. У нас есть в запасе чистые пижамы и несколько сменных комплектов школьной формы, мы дадим ей один на завтра. Они прекрасно проводят время».
– Мне пора, – говорю я Джереми. – Нужно забрать Робин. Хотя Николь предлагает оставить ее ночевать сегодня у них.
– Тогда оставайся, – просит он. – Давай выпьем еще вина. Ты заслуживаешь передышки. Тебе и так нелегко оттого, что все приходится делать самой.
Я поочередно перевожу взгляд на свой телефон, потом на вино, потом на Джереми. И пишу Николь сообщение: «Спасибо». После чего мы остаемся сидеть дальше до самого закрытия паба в одиннадцать вечера, когда нас уже просят удалиться.
– Спасибо, – говорит Джереми, когда мы останавливаемся около входа на станцию метро, чтобы попрощаться. – Я чувствую себя гораздо лучше.
– Я тоже чудесно провела вечер.
Он наклоняется ко мне, чтобы поцеловать в щеку. Я поворачиваюсь к нему, и мы встречаемся глазами. И только когда я чувствую прикосновение его губ, я резко прихожу в себя, внезапно осознав, что он – мой клиент. Я отстраняюсь и бегу ловить свободное такси. На прощание машу Джереми рукой, и он машет мне в ответ, а затем исчезает в дверях метрополитена.
Я сижу в машине, терзаясь от угрызений совести. А потом начинаю уговаривать себя: возможно, это все было неуместно, но ведь Барбара одобрила мой поход в бар с клиентом, да и сам
