Александр Щелоков - Крысы в городе

— Огонь.

Четыре автомата выплеснули в темноту желтые слепящие языки пламени. В группе бежавших боевиков несколько человек упали сразу. Остальные, мгновенно поняв, насколько дешево купились на тишину, рассыпались и ускорили движение. Ударили новые выстрелы. Зло матерясь, боевики открыли беспорядочный, ноот того не менее опасный ответный огонь.

Трудно сказать, как бы сложилась обстановка, если бы Клоков заранее не продумал тактику боя. Когда боевики выбежали на опушку, с правого фланга взвилась осветительная ракета. В ее белом сиянии стали хорошо видны черные фигуры бегущих людей. Кинжальным огнем отсекая банду от леса, с боков ударили автоматы.

У «огневого мешка», в котором оказались боевики, завязки туго стянулись, и выйти из него живыми ни у кого не осталось надежды.

Серебристый «мерседес» Саддам приобрел в Москве через корейца Пака, который специализировался на продаже бронированной автотехники. На вполне легальных основаниях он содержал контору, которая поставляла банкам инкассаторские сейфы на колесах самых различных марок и модификаций. Крупные дельцы приобретали у него для себя машины престижных марок, внешне ничем не отличавшиеся от базовых образцов, но на деле бронированные. Они могли защитить не только от пистолетных пуль, но и от автоматических очередей. Стекла из специальных прозрачных сплавов, кевларовые и стальные листы закрывали и пассажиров, и жизненно важные агрегаты машины. Шины всех четырех колес заполнял не сжатый воздух, а густматик — специальный пенистый пластик, эластичный, но неспособный вытекать из колес, если пули пробьют шины.

Для Саддама главным было прорваться через Тавричанку к магистральному шоссе. В том, что это удастся сделать, он нисколько не сомневался. Огневой бой разгорелся на восточной окраине лагеря в непосредственной близости от леса. Дорога на Тавричанку молчала. Это давало хорошие шансы на успех. На случай, если их все же попытаются остановить, Бакрадзе и инструктор имели при себе готовые к действию гранаты.

Главным было прорваться в Придонск. Уже завтра будут билеты на рейс в Баку. Сын губернатора Киса, великовозрастный поклонник амфетамина, находящийся на прикорме, сам их принесет, на колени встанет и передаст из рук в руки. Саддам посмотрел на свой кулак: «Вот они где, все эти правители области! Вот они где у меня!» В Баку, пока не улягутся волны на Дону, можно будет немного погужеваться, слетать за границу, погреть кости на пляжах Анталии.

Не в пример Саддаму, инструктор боевиков, занявший на переднем сиденье место рядом с шофером, волновался изрядно. Он понимал: тишина на дороге слишком уж подозрительна. Судя по тому, как шла перестрелка у лагеря, базу обложили не плотно, но умно. Сперва обозначили присутствие на западе, боевики рванули на восток, по самому выгодному направлению для отхода, а там их встретили плотным огнем. Коли так, то руководители операции не могли не подумать о дороге на Тавричанку. Самым опасным местом на ней был въезд в лес, который узкой гривой пересекал бетонку. На опушке удобнее всего расположить засаду.

Инструктор напрягся, буквально окостенел, когда «мерседес» приближался к опасному месту. Ничего поделать было нельзя и оставалось принять неизбежное таким, каким оно окажется.

Приспустив стекло, инструктор, сидевший рядом с водителем, выставил вперед ствол автомата «узи». Бакрадзе, занимавший место позади Али Ахадова, проделал то же самое, выдвинув наружу дуло мощного «калаша».

Темная стена леса быстро приближалась.

— Пошел! — Инструктор заорал как на плацу.

У разного оружия, как у разных людей, индивидуальный характер. «Калаш» солиден и покладист. Это оружие линейных солдат, готовых к долгому бою. Он стреляет как шьет — уверенно, басовито. Шестьсот патронов в минуту не шутка.

Автомат «узи» — детище израильского конструктора Узиеля Гала — по характеру — террорист, безрассудный и яростный. Он бьет, захлебываясь от старания, не шьет, а выливает поток огня, мгновенно вь1жигая запас патронов. Тысяча двести выстрелов в минуту — пример небывалой прожорливости.

Брызнули желтым пламенем и градом пуль два ствола. Жирные светляки прочесали опушку леса, срубая ветки кустов, с пением впиваясь в стволы деревьев.

Лес огнем не ответил.

Саддам никогда не служил в армии, не учился военному делу по-настоящему, но все, что могло привести к пролитию крови, он инстинктивно чувствовал и старался предугадать опасность.

— Э-э! Кончайте! — Саддам положил руку на плечо инструктору. — Выскочим из леса, тогда стреляйте.

Саддам уже просек невыгодность положения машины, вырывающейся из-под сени деревьев на открытую со всех сторон дорогу.

Машина проскочила гриву. Темные силуэты деревьев, перечеркивавшие лобовое стекло наискосок, исчезли. Инструктор, бросив взгляд вперед и чуть вправо, заметил на гребешке увала нечто похожее на тень человека.

— Пошел!

И сразу «мерседес» ощетинился пульсирующими стрелами автоматного огня. Сменив рожок, инструктор приоткрыл окно и резко швырнул наружу катыш гранаты. Взрыв шпокнул как откупоренное шампанское. Несколько осколков ударили в борт машины.

— Огонь! — Горчаков уже не сдерживался. Взять машину без боя возможности не оставалось. А бой — это потери.

И тогда впереди, куда летел «мерседес», багровым заревом вспух огромный всполох.

Али Ахадов, обладавший удивительной реакцией, успел рвануть руль влево. Он не знал, что полыхнуло на дороге, но это пламя показалось ему опасным и от него стоило свернуть.

Однако уже ничто не могло помочь ни ему самому, ни шефу, которому он был по-собачьи предан. Все, что неизбежно должно произойти, понял только инструктор. Он встретил смерть, не закрывая глаз.

Противотанковая кумулятивная граната попала не в лоб, как целил гранатометчик, а в правый борт машины, прямо в стойку кузова между передней и задней дверцами. Взрывная волна, образовавшаяся в момент сгорания высокоактивной взрывчатки, не опрокинула «мерседес». Она разорвала его на фрагменты, разметав обломки во все стороны. Вторая граната, пущенная вслед за первой, попала в отлетавший блок двигателя, разнесла его вдрызг, засыпав все вокруг смертельным градом осколков. Еще один удар, еще одна вспышка огня, и вдруг… тишина… Рыжов, лежавший на обочине с автоматом в руках, медленно встал. В стороне от дороги что-то догорало и чадно дымило. В ушах протяжно звенело. Война от нас не уходит сразу. Она звенит в ушах и душах людей еще долго, тревожно, нудно…

На Катрича выбежали сразу три боевика. Красные вспышки огня плескались в надульниках их автоматов. Ближний боевик ломился через куст, росший на его пути. Катрич, стрелявший с колена, залег и веером полоснул слева направо. Один из боевиков запнулся, упал. Автомат его грохнулся о комель старого бука.

Боевик, бежавший прямо, сменил направление, рванулся в сторону.

Катрич вскочил, намереваясь послать очередь вслед убегавшему, но в это время за спиной затрещал куст.

Катрич круто обернулся. И это не было поворотом любопытного человека, который решил поглядеть, что находится сзади. Раскрутив тело на пятке левой ноги, набирая литую силу инерции, Катрич молниеносно выбросил вперед приклад автомата, направив оружие в грудь человека среднего роста.

Удар пришелся в ложбинку горла нападавшего, который уже завел для замаха руку с ножом.

И тут же в блеклой подсветке луны, которая еще пряталась где-то за кромкой леса, Катрич увидел силуэты еще двух бежавших навстречу боевиков.

Катрич не чувствовал страха, как не чувствует его лыжник-профессионал, несущийся вниз по трамплину. Только холодок в груди. Только взгляд вперед и мысль, занятая одним — подготовкой к полету. Привычная напряженность мышц не позволяет чувствам отвлекаться от главного — от прыжка.

Катрич резко бросил тело на землю. Автомат он чуть приподнял, чтобы не грохнуть его о грунт. Быстрым перекатом сменил позицию, укрывшись за старым пнем.

Мгновенная реакция спасла. Пули просвистели рядом, состригая листву кустов.

Катрин наугад послал очередь в темноту. И когда стихло, со стороны, где только что были люди, он услышал негромкий стон, похожий на собачий скулеж.

Ужом скользнув по траве, Катрич скатился в неглубокую яму и, крюком забирая вправо, зашел со спины противника. Тот лежал возле большого камня и бинтовал ногу поверх простреленных брюк. Автомат лежал рядом.

Катрич узнал этого человека. Именно его он так тщательно купал в своей ванне, хотя знал, что крови с бандита не смоешь даже мочалкой. Это был тот самый тип, что убил Порохова, довольно нечестного банкира, которого все же не стоило убивать.

Это был тот самый человек, что убил Денисова, затем убрал Ручьева.

Такого надо бы судить по всей строгости, но где эта строгость у наших законов, а главное, у властей? Кто даст гарантию, что отданная под суд Крыса не прогрызет себе выход из-за колючки и не окажется вновь на воле?