Тайна «Голубого поезда» - Кристи Агата
Лицо сэра Чарльза выражало скептицизм.
– Что же вы хотите предпринять?
– Я хочу хорошенько поразмыслить. Для этого мне потребуется двадцать четыре часа.
Картрайт с улыбкой покачал головой.
– И размышления подскажут вам, что рассказала бы эта женщина, останься она в живых?
– Думаю, да.
– Едва ли это возможно. Тем не менее, месье Пуаро, делайте то, что считаете нужным. Вы справитесь с этой задачей лучше меня. Я потерпел поражение и признаю это. Во всяком случае, у меня есть другие дела.
Вероятно, сэр Чарльз ожидал, что его начнут расспрашивать, но если это было так, то его ожидания не оправдались. Мистер Саттерсуэйт лишь настороженно взглянул на него, а Пуаро был погружен в свои мысли.
– Ну что же, я возвращаюсь домой, – сказал актер. – Ах да, совсем забыл… Меня тревожит мисс Уиллс.
– А что с ней?
– Она уехала.
Пуаро в изумлении уставился на него.
– Уехала? Куда?
– Никто не знает… Получив от вас телеграмму, я обдумал положение дел. Я был убежден, как говорил вам тогда, что эта женщина что-то знает, и решил напоследок попытать счастья. Я поехал к ней домой – и был у нее около половины десятого. Как оказалось, она покинула дом сегодня утром, сказав, что едет на целый день в Лондон. Вечером ее домочадцы получили от нее телеграмму, в которой она сообщала, что вернется завтра, и просила их не беспокоиться.
– А они беспокоились?
– По-моему, да. Дело в том, что она не взяла с собой никакого багажа.
– Странно, – пробормотал Пуаро.
– Очень странно. У меня как-то неспокойно на душе.
– Я ее предупреждал, – сказал Пуаро. – Всех предупреждал. Помните, я призывал: «Скажите сейчас»?
– Помню. Вы думаете, она… тоже…
– У меня есть определенные мысли на этот счет, – ответил Пуаро, – но пока я не хочу делиться ими.
– Сначала дворецкий – Эллис, – затем мисс Уиллс… Где Эллис? Удивительно, что полиция так и не смогла найти его.
– Они просто не там искали его тело, – заметил Пуаро.
– Вы, как и Эгг, думаете, что его нет в живых?
– Именно так.
– Господи! – воскликнул сэр Чарльз. – Это какой-то кошмар! Все так запутанно и непостижимо…
– Напротив, все очень логично.
Сэр Чарльз в недоумении воззрился на него.
– Вы так полагаете?
– Конечно. Видите ли, я обладаю упорядоченным сознанием…
– Я вас не понимаю.
Мистер Саттерсуэйт тоже смотрел на маленького бельгийца с удивлением.
– А каким же тогда сознанием обладаю я? – спросил несколько уязвленный сэр Чарльз.
– У вас сознание актера, сэр Чарльз, – творческое, оригинальное. Вы всегда и во всем видите драматические моменты. У мистера Саттерсуэйта сознание театрального зрителя. Он наблюдает за персонажами и ощущает атмосферу. Но что касается меня, мое сознание прозаично. Я вижу только факты, не отягощенные драматическими атрибутами и не освещенные светом рампы.
– Стало быть, мы должны оставить вас в покое?
– На двадцать четыре часа.
– В таком случае желаем вам удачи. Спокойной ночи.
Когда они вышли на улицу, Картрайт холодно заметил:
– Этот тип много о себе воображает.
Мистер Саттерсуэйт улыбнулся. Что вы хотите, главная роль!
– Можно узнать, сэр Чарльз, что это за другие дела, которые вы только что упомянули?
На лице актера появилось застенчивое выражение, хорошо знакомое мистеру Саттерсуэйту по свадебным церемониям на Ганновер-сквер.
– Ну… в общем, мы с Эгг…
– Рад слышать это, – сказал мистер Саттерсуэйт. – Мои поздравления и наилучшие пожелания.
– Конечно, я слишком стар для нее…
– Она так не считает, а судить об этом только ей.
– Очень любезно с вашей стороны, Саттерсуэйт… Знаете, я вбил себе в голову, будто она неравнодушна к Мандерсу.
– Интересно, с чего вы это взяли? – самым невинным тоном сказал мистер Саттерсуэйт.
– Во всяком случае, это не так, – твердо произнес сэр Чарльз.
Глава 14
Мисс Милрэй
Пуаро так и не получил необходимые ему двадцать четыре часа одиночества и покоя.
На следующее утро, в двадцать минут двенадцатого, Эгг без какого-либо предупреждения появилась на пороге его номера. К ее немалому изумлению, она застала великого детектива за возведением карточного домика. Ее лицо выражало такое явное презрение, что Пуаро почувствовал необходимость оправдаться.
– Не подумайте, мадемуазель, будто я впал в детство в столь почтенном возрасте. Просто я нахожу, что это странное, на ваш взгляд, занятие прекрасно стимулирует процесс мышления. Это моя старая привычка. Сегодня утром я первым делом вышел из отеля и купил колоду карт. К сожалению, я допустил ошибку и купил ненастоящие карты. Но они тоже вполне подходят.
Внимательнее присмотревшись к сооружению на столе, Эгг рассмеялась.
– О господи, вам продали «Счастливые семьи»…
– А что это такое – «Счастливые семьи»?
– Детская игра.
– А-а, понятно… Ну, из них тоже можно строить карточные домики.
Эгг взяла со стола несколько карт и принялась рассматривать их с ностальгической улыбкой.
– Мастер Бан, сын пекаря, – я всегда любила его. А вот миссис Магг, жена молочника… О боже, ведь это я!
– Разве на этой забавной картинке изображены вы, мадемуазель?
– Нет, тут дело в имени…
Эгг рассмеялась, увидев недоумение на лице Пуаро, и объяснила суть дела.
– Ах, вот что имел в виду сэр Чарльз вчера вечером! Я тогда еще подумал… Магг – ну конечно, если я не ошибаюсь, на сленге это слово означает «болван»? Выйдя замуж, вы, естественно, смените фамилию и вряд ли захотите называться леди Магг, не так ли?
Эгг вновь рассмеялась.
– Пожелайте мне счастья, – сказала она.
– От души желаю вам, мадемуазель, не скоротечного счастья молодости, но долговечного, которое зиждется на скале.
– Я обязательно скажу Чарльзу, что вы назвали его скалой, – сказала Эгг. – А теперь перейдем к делу. Мне все не дает покоя та газетная вырезка, которая выпала из бумажника Оливера и которую мисс Уиллс подняла и отдала ему. Либо лжет он, утверждая, будто не помнит, что она находилась там, либо лжет она. То есть из его бумажника выпала какая-то газетная вырезка, а эта женщина заявила, будто это была заметка о никотине.
– Зачем ей это было нужно, мадемуазель?
– Затем, что она хотела избавиться от нее, и подбросила ее Оливеру.
– Вы хотите сказать, что она преступница?
– Да.
– Какой же у нее был мотив?
– Не знаю. Могу только предположить, что она сумасшедшая. Умные люди довольно часто оказываются маньяками. Не вижу никакой другой причины.
– Определенно, это impasse[102]. Мне не следовало спрашивать вас о мотиве. Я должен постоянно задавать этот вопрос самому себе. Какой мотив стоял за убийством мистера Баббингтона? Когда я смогу ответить на этот вопрос, загадка будет разрешена.
– Вы не считаете, что это просто безумие?.. – спросила Эгг.
– Нет, мадемуазель, это не безумие – в том смысле, который вы вкладываете в это понятие. Есть причина. И я должен найти эту причину.
– Ну что же, до свидания, – сказала Эгг. – Извините, что побеспокоила вас. Мне только что пришла в голову одна мысль. Я должна спешить. Мы с Чарльзом собираемся пойти на генеральную репетицию спектакля «Щенок заржал» – по пьесе, которую мисс Уиллс написала для Анджелы Сатклифф. Завтра премьера.
– Mon Dieu! – воскликнул Пуаро.
– В чем дело? Что-нибудь случилось?
– Да, действительно, что-то случилось… Идея! Великолепная идея! О, как же я был слеп…
Эгг с удивлением взглянула на него. Словно осознав странность своего поведения, детектив сразу успокоился и похлопал девушку по плечу.
– Вы, наверное, думаете, я сошел с ума… Отнюдь. Вы сказали, что идете смотреть спектакль «Щенок заржал» и что в нем играет мисс Сатклифф. Идите и обратите внимание на то, о чем я сказал.
