Смертельная обида - Николай Иванович Леонов
Оксана писала мне первый год. Потом перестала. Написал ей сам и получил ответ: вышла замуж, прости. На самом деле я был готов к этому. По крайней мере, мне так казалось. Просто жил дальше, отключив все чувства, но про то, как поступил со мной Чернухин, забыть не мог.
За полгода до освобождения в какой-то момент осознал, что мне возвращаться не к чему. Я потерял все, что было. Работу, здоровье, любимую женщину, друзей. И веру в лучшее. У меня не было денег, квартиру распродал по частям.
– Тогда и созрел план отомстить своему адвокату?
– До сих пор считаю, что можно было что-то изменить, – тихо ответил Ильясов. – Простите за истерику. Я не в порядке. Дайте воды, пожалуйста.
Стас принес пластиковую бутылку с водой. Ильясов жадно присосался к горлышку. Гуров отвел взгляд.
– Значит, мне скоро выходить, а кому я нужен с пробитой душой-то? – напившись воды, продолжил Ильясов. – Еще я видел, что многих дома все-таки ждут. Кого только мать, а кого и жена с детьми. Людям было куда возвращаться, а меня ждали пустые стены. Мысль о том, что Чернухину на меня было плевать, изматывала. В конце концов решил позвонить Оксане. Замужем она там или нет, не важно. Просто хотел согреться, поговорить. Жуть как боялся, что номер сменила или что-то еще, а она возьми и сними трубку.
Так и началось у нас по новой. Муж у нее геолог, часто уезжал по работе в горы, два раза чуть не погиб. А она окончила медицинский колледж и устроилась медсестрой в больницу. Обычная жизнь. Скучная, никакая.
Я сразу понял, что она чувствует себя нелюбимой. Себя ей не предлагал, но как-то зашел с ней разговор о прошлом. Я поделился мыслями относительно своей обиды на адвоката. Сказал, что хотел бы отомстить.
– Вы имели в виду убить?
– На тот момент уже хотел. Мечтал, скажем так. Рисовал в воображении, пока в какой-то момент не понял, что все может стать реальностью. Просто надо подготовиться.
– И вы решили впутать в это Оксану?
– Она сама предложила помочь. Чувствовала себя виноватой передо мной за то, что не стала ждать, выскочила за другого, а в итоге все равно осталась несчастной.
– И в чем состоял план? – спросил Гуров.
– Оксана должна была запудрить Чернухину мозги и усыпить его бдительность. Потеряв осторожность, он стал бы уязвимым. Она, пожалуй, перестаралась, он ведь даже из семьи ради нее ушел. Но меня его проблемы мало волновали. Я планировал его отравить. Почему-то мне казалось, что это подойдет ему. Но как только дошло до плана, стало ясно, что я сильно рискую.
– И нашли Дениса Аязова, – подсказал Стас.
– Выбрал того, кого отпускали в один день со мной. Простоватый такой, дурачок на выгуле. Его даже в отряде не трогали, потому что жалели. Тем более что возвращаться домой он не хотел. Говорил, что наверняка сопьется. Тогда я позвал его с собой в Москву. Здесь нас встретила Оксана. Сняли квартиру там, где нас никто не знал. Аязов тоже с нами жил, но уже стал надоедать.
Выбрали дату. Чернухин сказал Оксане, что вернется поздно, потому что поедет в театр, чтобы посетить вечер памяти знакомой актрисы. Назвал время, когда попадет домой. Решили, что пора.
Мы с Аязовым ждали его в квартире. Оксана прятала в электрощитке ключ, мы им воспользовались. Когда Чернухин зашел в комнату и включил свет, то увидел нас. Испугался, схватился за телефон. Пришлось силком из пальцев вытаскивать.
Предсмертную записку он написал своей рукой под мою диктовку. Просил опомниться, извинялся. Пытался что-то объяснить… Мы достали водку и выпили. Чернухин решил, что мы договорились, но тут вперед вышел Аязов с ножом. Все прошло быстро. Главное, вовремя подхватить падающего, чтобы соседи снизу не проснулись. Это главное, да.
– Почему в роли убийцы выступил Аязов, а не вы?
– Потому что я его попросил. Обещал заплатить.
– И потом убили его точно так же, как он Чернухина?
Ильясов несколько раз с силой прошелся руками по лицу, будто умывался невидимой водой.
– Вообще-то я не хотел его трогать. Он хорошо помог. Вылизал всю квартиру, выбросил мусор. Вышли из дома, он идет впереди меня с мусорным пакетом, а я вдруг понимаю, что он же все знает. Он все знает! И тут машина Чернухина у обочины, а капот еще теплый.
– И?.. – Гуров в ожидании смотрел на Ильясова.
– Труп Чернухина должна была «найти» Оксана. Значит, убийством займется полиция. Начнутся поиски. Только кого будут искать? Меня или убийцу? Решил, что убийцу. А это у нас кто? Аязов.
Вернулся в квартиру, нашел ключи. Вытер за собой все следы, включая отпечатки. Вышел, сели в машину. Ну не убегать же на ней? Надо было сделать так, чтобы вы ее не сразу нашли, да еще с подарком внутри, и у полиции появилось бы очень много вопросов. Чтобы все ваши версии ломались одна за другой. Чтобы устроить вам вынос мозга, – ласково посмотрел Ильясов на Гурова. – И я убил Аязова. Ой, как он пытался вырваться… ой… Записку пишет, а руки трясутся…
«Аязов понимал, что он его убьет, – представил сцену в «Фольксвагене» Гуров. – Он знал, что Ильясов зарежет его так же, как он сам зарезал Чернухина. Как страшно. Как глупо вот так умирать».
Гуров понял, что его терпение на пределе. Выражение лица Стаса говорило примерно о том же. Ильясов, казавшийся в начале разговора более-менее адекватным человеком, постепенно превратился в маньяка, без тени сомнения и лишних раздумий устранявшего тех, кто был рядом. Особенно пугала его улыбка, не сходившая с лица даже в моменты пауз. При этом взгляд не был отсутствующим, показатель того, что он прекрасно понимает, о чем говорит.
– Оксана была бы следующей? – тихо спросил Гуров.
– Еще не решил, – ответил Ильясов и склонил голову набок. – Возможно, возможно. Но я еще посмотрю и подумаю. Все может измениться в любой момент. Сейчас я сижу здесь, а потом стою там, – и он указал пальцем в потолок.
– Переигрываете, Радмир Леонович, – сказал Гуров и поднялся со стула. – Не буду вас больше отвлекать. Отдыхайте.
Гуров встал и пошел к выходу. Стас Крячко последовал за ним.
– Отпустите Оксану! – крикнул из камеры Ильясов. – Вы обещали! Вы обещали!
– Нет, – обернулся Гуров. – Не обещал.
– Разливай, –
