Красная карма - Жан-Кристоф Гранже

Когда французы почти приблизились к нему, он поклонился и пробормотал несколько слов по-бенгальски или на другом языке – во всяком случае, им неизвестном. Мерш подумал, что если бы на человечке была кипа, то он бы выглядел почтенным раввином.

– Рад знакомству, месье Мерш.

Жан-Луи не знал, что его удивило больше: что индус говорит по-французски или что он знает его имя. В замешательстве он сказал себе, что все это – часть одной и той же тайны.

– Кто вы? – резко спросил он.

– Рави Мукерджи. Я работаю в Центральном бюро расследований.

Индия насчитывает добрых два десятка штатов, и не было ничего удивительного в том, что в дело вмешалась федеральная полиция.

– Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, – продолжал человек в черном.

Ну разумеется… Невозможно, чтобы их пребывание в Калькутте по-прежнему оставалось незамеченным, так что посещение похорон жертв бойни было не самым мудрым поступком.

– Какие вопросы? – спросил Мерш, чтобы не капитулировать слишком рано.

– Не здесь, – ответил тот. – В полицейском участке.

Произношение Рави Мукерджи отличалось от произношения Шахина – к слову сказать, мгновенно испарившегося при виде полицейского галуна; его французская речь качалась, как старая лодка, грозя затонуть при каждом слоге.

«Однако, – думал Мерш, шагая за стражем порядка и его стойкими сикхами, облаченными, несмотря на пекло, в мундиры. – Все тут говорят по-французски».

– Туда, – сказал федеральный агент, указывая на мощеную дорогу, выходящую к склону, где стояла целая стая полицейских машин.

Мерш, продолжая ползти вверх, спросил:

– Где вы выучили французский?

Мукерджи самодовольно хмыкнул:

– Мы, агенты ЦБР, работаем по всей Индии. Я много лет служил в Пондишери. Там считалось большим шиком петь в оригинале песни Шарля Трене…

Попав в полицейский участок, расположенный возле храма Бирлы Мандира на проспекте Ашутош Чоудхури, Мерш с удивлением обнаружил, что здесь царит та же семейная атмосфера, что и у него в парижском участке.

Была, конечно, своя специфика: запах пряностей, прожаренных солнцем, или босые парни в вечных белых пижамах, спящие под столами, но в остальном царила та же скука, то же ощущение бесконечного ожидания…

Одни полицейские в форме дремали за своими столами, другие, зевая, заваривали чай – в точности как готовят кофе в Париже на набережной Орфевр. Весь этот маленький мирок был слегка растрепан лопастями вентиляторов, как и тот, что обосновался на набережной Орфевр на вечном сквозняке.

Мукерджи чувствовал себя здесь явно не в своей тарелке. Он нерешительно повел их в свой кабинет, а точнее, в маленькую, явно проходную каморку с колченогими стульями и пыльным окошком.

Мершу пришла в голову мысль, что он может переломить ситуацию: хотя их привели сюда для допроса, это был подходящий момент, чтобы самим задать несколько вопросов. Кто знает? У Мукерджи, возможно, есть досье на секту Саламата Кришны Самадхи или, что еще лучше, – на Ронду…

Все расселись, и Рави Мукерджи начал с выяснения формальностей: цель приезда в Индию, род занятий, владение английским. И главное – причина посещения погребения жертв, которых они не знали.

Мерш попытался сочинить правдоподобное объяснение, позволив себе немного пооткровенничать. Он рассказал об убийствах Сюзанны и Сесиль и признал, что занимается этим делом неофициально: сам он полицейский, а Эрве и Николь – друзья убитых девушек. Они хотят найти убийцу. Чтобы объяснить связь между этими преступлениями и их путешествием в Индию, он упомянул Гупту и самоубийство садху.

– Мы в курсе, – спокойно отозвался Мукерджи.

– В курсе чего?

– Смерти Чаби Кумара – садху, о котором вы говорите.

Наконец-то он назвал имя человека-факела. Это была мелочь, но она удовлетворила Мерша. Ему нравилось, когда фрагменты пазла вставали на место. Маниакальность сыщика…

– Чаби Кумар был известен в Калькутте. Святой человек. Влиятельный монах. Причина его путешествия во Францию и его самосожжения – как это сказать по-французски? – не оставила нас равнодушными. Садху не совершают самоубийство, не говоря уже о том, что не летают на самолетах… Французская полиция знает о вашем… расследовании?

– Нет. Я взял отпуск за свой счет.

– Отпуск за свой счет, – повторил индус, улыбаясь. – У нас неделями работают без оплаты… Ладно. Что вам удалось обнаружить?

Пришло время блефовать и – особенно – затушевать роль Эрве.

– Не много. Предполагаю – но это только гипотеза, – что убийца двух молодых француженок убил также Кришну и его людей.

– Что вас навело на это?

– Способ убийства.

– В морге я видел тела. Эти укусы… Вы можете объяснить их происхождение?

– Нет, – соврал Мерш.

– Вы знали о связях Кришны с Чаби Кумаром? Вы приехали в Калькутту для того, чтобы встретиться с ним?

– Не только. Нас также интересует Ронда.

– Ронда… Да, конечно.

На каждой фразе Мукерджи утвердительно кивал с видом человека, опережающего вас на два шага. Довольно неприятная манера.

– Убийца может быть адептом этой секты, – продолжал Мерш.

– Откуда вы это взяли?

– Интуиция, – сымпровизировал он.

– В Индии будьте осторожнее с этой вашей «интуицией», – возразил офицер, – она может завести вас далеко, а то и вовсе в тупик. Мы видели, как во время похорон вы беседовали с Падмой, махантом Ронды. Вы планируете съездить на Сусунский холм?

У Мерша не было причины скрывать это.

– Да.

– Зачем?

– Подышать атмосферой.

Мукерджи поднял указательный палец. У него были маленькие и широкие, но не пухлые руки – руки, закаленные огнем, привычные возиться с двигателем.

– Будьте осторожны, инспектор. Многие так и не вернулись из Сусунии.

Мерш рассеянно кивнул. Он рассчитывал на то, что ему удалось ввести индуса в заблуждение, и теперь спешил покинуть это жалкое подобие кабинета. Их ждало собственное, настоящее расследование.

Но Мукерджи открыл ящик стола и достал лист бумаги с машинописным текстом. Или это был телекс? Не говоря ни слова, он положил листок перед французом.

– Что это? – не выдержал Мерш.

Офицер повернулся к Эрве:

– Список пассажиров рейса «Эр Индия» от двадцать девятого мая. В нем есть ваша фамилия, месье Жуандо, а также имена Амитабха Мехера и Балачанда Капура – двух мужчин, убитых вместе с Кришной и его сестрой.

Мерша эти слова застали врасплох, но Эрве быстро нашелся с ответом:

– Я приехал в Калькутту первым, прощупать почву, так сказать.

Мукерджи покачал головой на индийский манер: казалось, что его лицо повернулось, а борода осталась на месте. Его забавляло такое количество лжи.

– Значит, вы знали Амитабха Мехера и Балачанда Капура?

– Мне удалось связаться с Кришной из Парижа. Он прислал мне двоих сопровождающих. У него была важная информация об убийстве моих подруг. По крайней мере, так он мне сказал.

– Понимаю. И вы поехали первым, не дожидаясь брата.

– Вам должно быть известно, что во Франции сейчас крупные беспорядки. На Жан-Луи, как на полицейского, была возложена большая ответственность за поведение… демонстрантов. Он не мог освободиться так же быстро, как я.

Новый кивок.

Жан-Луи гордился младшим братом: он сам не мог бы ответить лучше.

– Вы успели встретиться с Саламатом Кришной Самадхи?

– Нет.

– Где