Жемчужина Тамерлана - Ольга Баскова
Пир-Мухаммед вскочил, хрустнув пальцами:
– Что ж, давай. Если я одержу победу, ты не станешь у меня на пути и никогда не попросишь саблю.
– Если ты победишь, – усмехнулся Улугбек и прерывисто задышал.
– Никто из вас ее не получит, – раздался громкий голос.
Братья обернулись к деду, который до этого не подавал признаков жизни, и в ужасе отпрянули: Тимур сидел на ковре, крепко сжимая рукоятку, и на его лице играл румянец.
– Внуки мои, сейчас я принял очень важное решение, – его глаза блестели, искалеченные пальцы подергивались. – Эта сабля, вернее, то, что в ней, уйдет со мной в могилу. Я завещаю похоронить себя с бесценным кладом, который покоится в рукоятке. Вам он не достанется, потому что начнутся распри. А распри между родными людьми – это самое страшное. Вы становитесь уязвимыми для врагов. Это значит, что в конце концов империя, которую я создавал многие годы, рухнет, и города, построенные мною, придут в упадок. Этого я не могу допустить.
Внуки молчали, опустив головы.
– Так что и думать забудьте. – Тамерлан приподнялся и сдержал стон.
Болело не только колено, рана в плече горела, будто к ней приложили раскаленное железо.
Внуки молча поклонились деду и вышли.
Тамерлан погладил бороду и тихо сказал:
– Мне кажется, они меня послушают. Это не Мираншах, который часто поддается приступам ярости. К счастью, мой сын так глуп, что у него не возникало и мысли о жемчужине.
Опираясь на саблю, он сделал несколько неверных шагов, прислонился к стене шатра и обязательно осел бы на ковер, если бы его не поддержал вовремя вбежавший лекарь.
– О мой господин! – вскричал он. – Зачем ты поднялся? Ты еще очень слаб, чтобы самостоятельно передвигаться.
Врач обхватил Тимура сильной рукой, но Великий эмир оттолкнул его.
– Отпусти, я сам. Уверяю тебя, мне уже лучше, а в бою станет совсем хорошо. В сражениях мое тело всегда наливается силой, будто Аллах благословляет меня на победу.
Лекарь смотрел на него во все глаза. За годы честного служения Тамерлану он никак не мог привыкнуть к его неудержимому желанию всегда быть впереди войска.
Врач помнил много случаев, когда Великий эмир, слабый и беспомощный после тяжелой болезни, качавшийся, как былинка на ветру, садился на коня, со всех сторон поддерживаемый нукерами, и поднимал саблю. И тотчас розовело бледное лицо, загорались необычным блеском глаза… И хворь отступала под натиском желания жить и сражаться.
– Позови моих военачальников. – Ноги Тамерлана подкашивались от слабости, но он не садился, будто бросая вызов самому себе.
Лекарь затряс козлиной бородкой и пробурчал:
– Клянусь Аллахом, это безумие.
Ослушаться повелителя он не посмел, и через несколько минут эмиры и беки прибыли в шатер Тимура.
Железный хромец встретил их, бледный и слабый, но когда они расселись по местам и он заговорил о предстоящем сражении, кровь прихлынула к лицу, и в узких голубых глазах загорелись искорки.
– Эти шакалы думают, что испугали меня своими стрелочками, – процедил Великий эмир. – Однако они меня не знают. Я не собираюсь отступать. Завтра мы возьмем крепость, а через три дня дадим бой возле Дели.
Али-бек удивленно заморгал:
– Разве ты удержишься в седле, повелитель? Ты еще достаточно слаб. Мне рассказывали о ядах, приготовляемых здесь, в Индии. Они очень коварны.
Тамерлан замотал головой:
– Я коварнее этих ядов, поверь. Кроме того, тебе ли не знать, что сражение окончательно излечит меня, а победа не оставит и следа от раны?
