Мюзик-холл на Гроув-Лейн - Шарлотта Брандиш

– Так оно и было! Всё верно, – одобрительно закивала Эфии, но на неё зашикали, и Оливия продолжила:

– При всём при том Люсиль была из тех женщин, что французы зовут femme fatale. Казалось бы, как такую особу занесло в никому не известный – прости, Филипп! – мюзик-холл на Гроув-Лейн? Что ей тут было нужно? Но мы к этому ещё вернёмся, – пообещала Оливия и приняла более расслабленную позу.

У неё получилось удержать внимание присутствующих, даже инспектор смотрел на неё сейчас без своей обычной снисходительной усмешки. Сержант Гатри так вообще заслушался – неловко переступил с ноги на ногу и опрокинул чашку с чаем, стоявшую на низком столике. Жидкость тут же растеклась по полированной поверхности, и на абажуре появились тёмные брызги.

– Не стоит! Предоставьте это сержанту, – приказал Тревишем, когда Элис попыталась покинуть гостиную, чтобы навести порядок.

Смутившаяся горничная вернулась на своё место. Гатри пробормотал извинения и на удивление ловко пробрался между столиками со статуэтками и вазочками, чудом ничего не разбив. Зато через минуту из кухни донёсся недвусмысленный звон, и хозяйка пансиона страдальчески прикрыла глаза.

– Так вот, когда я прибыла на Гроув-Лейн… – Оливия сделала попытку продолжить, но вдруг свет в гостиной замигал, затем полностью погас. Раздались вскрики, кто-то из актрис воззвал к Всевышнему.

Через мгновение свет вновь зажёгся. Не горела только маленькая лампа на пристенном столике. Инспектор, осмотрев её, вполголоса чертыхнулся:

– Провода могли намокнуть, – обратился он к остальным. – Гатри – просто болван, каких свет не видывал. И, как назло, фонарика у меня с собой нет. Ну, будем надеяться на лучшее.

Когда все успокоились, Оливия вновь незаметно сверилась с часами и заговорила торопливо, будто боялась, что её могут перебить:

– Так вот, меня сразу насторожило, что почти у всех в труппе был повод желать Люсиль Бирнбаум смерти. При таких обстоятельствах трагические случайности вызывают определённые подозрения. Особенно Люсиль не поладила с женской частью труппы, что, в общем-то, никто и не скрывал. Никто, кроме мисс Прайс, хотя пакости Люсиль усердно делали все. Я права, мисс Крамбл?

Эффи сориентировалась быстрее, чем можно было ожидать:

– Что это вы имеете в виду, мисс Адамсон? – запальчиво поинтересовалась она, нахмурившись. – По-вашему, это я столкнула Люсиль и проткнула ножом Лавинию? И не совестно вам напраслину возводить, а?

– Но ведь это вы, мисс Крамбл, были одержимы желанием отомстить Люсиль за то, что она лишила вас роли в театре Флоссома. Вы так хотели ей насолить, что загубили цветок, стоявший у неё в гримёрке.

Эффи быстро взглянула на Мамашу Бенни и во взгляде её читалась укоризна.

– Лучше сознайся, дорогая! – Имоджен вдруг рассмеялась, однако веселья в её смехе не чувствовалось. – Мисс Адамсон у нас такая любопытная, что ей просто невмоготу, если она не докопается до правды. Я вот честно признаюсь, не дожидаясь разоблачения, что та шутка с платьем – моя затея. Я решила, что подобный конфуз лишь развлечёт публику и нисколько не повлияет на сборы, а вот для Люсиль эта история обернётся позором и заставит уйти из театра. Да только всё впустую! – Имоджен старалась не встречаться взглядом с Филиппом, который смотрел на неё с мрачным недоверием. – Эту чертовку было ничем не пронять.

– Не верьте ей, – поднялся со своего места Гумберт Пропп, умоляюще сложив ладони. – Мисс Прайс переволновалась и сама не понимает, что говорит. Платье Люсиль испортил я, только я один. Мисс Прайс понятия не имела, что я собираюсь делать, и не несёт никакой ответственности за мои действия. Я готов подтвердить свои слова под присягой, если возникнет такая необходимость, сэр, – и он поклонился в сторону инспектора.

– Мистер Пропп, да сядьте вы, ради бога! – Эффи с досадой дёрнула его за фалду пиджака, заставив опуститься на место. – Да, да! Это я выдернула её мерзкий цветок из горшка! Ну, довольны, мисс Адамсон?

Оливия особого довольства не выказала.

– А вы, мисс Кингсли? – Мардж вздрогнула. – Дохлая мышь на подушке, – напомнила она.

– Мышь – это кто-то другой, – без тени сомнения заявила Эффи, защищая подругу. – Вот честно, мисс Адамсон, с мышью это точно не к Марджи. Она их до смерти боится.

Вновь замигал свет, но на это уже никто не обратил внимания. Атмосфера в гостиной пансиона на Камберуэлл-Гроув ощутимо сгустилась.

– Да будет вам, мисс Адамсон. Далась вам эта мышь, – нетерпеливо поморщился Тревишем. – Вы обещали сами знаете что, а вместо этого возитесь с какой-то дохлой мышью.

Оливия поняла, что злоупотребила терпением инспектора, и послушно приступила к следующей части своего плана.

– Прошу прощения, сэр. Я и правда несколько увлеклась, но всё же задам последний вопрос. Мисс Кингсли, скажите, вам нравилась мисс Бирнбаум? У вас были к ней счёты, она лишила вас расположения мистера Пирса и не упускала случая помучить, но она вам нравилась, ведь так?

– Д-да, наверное, – Мардж пожала плечами. – Она была так красива…

Оливия кивнула.

– Мистер Пирс с вами согласен. И не только он.

Видя непонимание на лицах присутствующих, Оливия пояснила:

– Я не случайно заостряю ваше внимание на особенностях характера мисс Бирнбаум, поверьте. Я хочу рассказать вам историю её жизни, и тогда, быть может, мы поймём, почему её ждал такой трагический итог. Дело в том, что женщина, которую все знали как Люсиль Бирнбаум, многие годы была известна под другим именем. Эмма де Марни – так она представлялась, намекая на своё якобы аристократическое происхождение. Она была прирождённой авантюристкой и притворщицей – не актрисой, нет! – именно что притворщицей. Могла изобразить кого угодно, но чаще всего невинную жертву обстоятельств и людской жестокости. На этот крючок попадались даже очень умные мужчины, и винить их в этом сложно. Повторюсь, Люсиль, или Эмма, была прирождённой авантюристкой и лгуньей. Кстати, любопытный факт – до того, как назваться Эммой де Марни, она носила фамилию Смит.

Эта новость произвела на присутствующих невероятный эффект, и лишь Рафаил спокойно сидел на своём месте у камина, поглаживая бороду и глядя на Оливию с любопытством и некоторой гордостью. Интуиция подсказывала ему, что его ученица не просто так затеяла номер с сюрпризами.

– Мистер Смит, Эмма – это её настоящее имя? – спросила Оливия.

– О нет! – запрокинув голову, иллюзионист рассмеялся. – Но оно всегда ей очень нравилось. Когда мы были женаты, её звали по-другому, и я бы не хотел