Ксавье Монтепен - Кровавое дело

Путь недолог от улицы Арфы до префектуры, и поэтому они дошли быстро.

Агент отворил дверь письмоводительской и втолкнул в нее Оскара Риго.

— Послушайте! — воскликнул тот. — Так это вы, значит, всерьез? Вы видите, что я кроток, как овца, и вы меня все-таки хотите прихлопнуть?

Казнев и не думал трудиться отвечать на воззвание носильщика, а что-то тихо сказал письмоводителю и затем, обращаясь к одному из сторожей, прибавил:

— В одиночную камеру этого голубчика, пожалуйста.

— Слушаю, — ответил сторож и, обращаясь к Оскару, крикнул: — Эй, ты! Иди-ка сюда! Тебя, еще надо обыскать!

— Ах! Черт вас побери! Уж заплатите же вы мне за все пакости, которые делаете! — воскликнул Оскар, яростно жестикулируя. — Ну что же, валяйте, обыскивайте! Я, конечно, не могу помешать вам, потому что вы сильнее, но помните: конец венчает дело, а на начало мне наплевать! Может, и я еще посмеюсь, и тогда — берегитесь, как бы вам не заплакать! Я невиновен, как новорожденный младенец, никогда не был под судом, и вдруг меня же и треплют! Неужели на свете не для всех существует справедливость?

— Вот язык-то у мерзавца! — безучастно заметил обыскивавший и стал перечислять все предметы, найденные им в карманах Риго. — Платок носовой, портмоне — ив нем триста франков золотом, потом еще монета в два франка, в пятьдесят сантимов и семь су медью; кисет табачный, тетрадочка папиросной бумаги… Все.

— Да, все, — повторил Оскар. — И вы нашли в этом разумное основание для того, чтобы арестовать честного человека?

— Ну, ну, иди, иди! — сказал сторож.

Всякое сопротивление было совершенно бесполезным, и пленник повиновался.

Оскар думал, что его отведут в общую, но когда он увидел, что его хотят ввести в отдельную камеру, то отступил назад и с изумлением воскликнул:

— Я буду здесь совершенно один?

— Разумеется, ведь тебя велено посадить в одиночку.

— Меня! В одиночку! Послушай! Да ведь это значит, что меня считают опасным преступником! Может быть, даже убийцей!

— Без замечаний! Входи, чтобы я мог закрыть тебя!

— О, канальи, мошенники!! — заорал во все горло носильщик, грозно потрясая в воздухе кулаками. Казнев шел за ним и счел необходимым вмешаться.

— Ты мой кулак знаешь, — вразумляюще обратился он к Оскару. — Так вот что я тебе скажу: пикни только, и ты снова испытаешь на себе всю его силу. И знай, что, когда мне действуют на нервы, я колочу здорово. Даже могу задушить себя, совершенно этого не желая.

Угроза разом охладила пыл Риго.

— Ладно, ладно, — пробормотал он, — терпение! Когда-нибудь еще встретимся и тогда сведем все наши счеты.

После этого он вошел, и его закрыли на двойной запор.

Светляк и Спичка отправились прямо в кабинет к начальнику сыскной полиции; но последний только что ушел из префектуры. Дело было не особенно к спеху, и поэтому агенты отложили свой рапорт до следующего дня.

На другой день, рано утром, они уже были у начальника.

— Ну, что нового? — встретил он их.

— Много нового, — ответил Казнев, — но вы, вероятно, уже получили рапорт полицейского комиссара Сорбоннского квартала?

— Относительно ареста, произведенного вчера вечером в «Сковородке» на улице Арфы? Да, я только что прочел об этом.

— Мы там были, и нам удалось арестовать очень важного человека. Этого известного негодяя Оскара Риго.

Начальник сыскной полиции не мог удержаться от восклицания, услышав это имя.

— Оскара Риго! — повторил он. — Итак, он в ваших руках?

— Он в префектуре, в одиночной камере.

— Да, это действительно отличная новость! Каким образом вам удалось захватить его?

Казнев поспешил рассказать все.

— Его обыскивали в префектуре?

— Само собой разумеется.

— И ничего не нашли подозрительного?

— Ровно ничего.

— Подходит он по приметам к тому описанию, которое сделал торговец ножами в Марселе?

— Точь-в-точь. Он, по-видимому, даже еще и не расстался с тем костюмом, который на нем был в дороге.

— Вы составили рапорт?

Казнев подал начальнику полиции рапорт. Тот пробежал его и, обращаясь к агентам, проговорил:

— Отлично! Пока что побудьте здесь, не уходите. По всей вероятности, вы понадобитесь мне.

Светляк и Спичка ушли в общую комнату, где постоянно, в ожидании приказаний, сидели полицейские агенты.

Не теряя ни минуты, начальник сыскной полиции отправился в окружной суд и пошел прямо в кабинет к судебному следователю, господину де Жеврэ.

Последний только что приехал в суд. Он очень обрадовался, узнав об аресте Оскара Риго.

— Наконец-то!! — воскликнул он. — Я допрошу его сегодня же.

Затем господин де Жеврэ приказал привезти Оскара из префектуры. Через три четверти часа несчастный носильщик, со связанными руками, входил в кабинет судебного следователя под конвоем двух полицейских.

Господин де Жеврэ пронзил взглядом арестованного в ту минуту, как он переступал порог его комнаты. Оскар был мертвенно-бледен и дрожал, как в лихорадке.

В продолжение ночи, проведенной на соломе в одиночной камере, он успел отрезветь и поразмыслить.

— Подойдите и сядьте, — произнес господин де Жеврэ.

Носильщик поспешил повиноваться и присел на кончик стула, не переставая отвешивать поклоны.

— Как вас зовут?

— Оскар Риго.

— Есть прозвище?

— Да, друзья меня прозвали Весельчаком… но, уверяю вас, в настоящую минуту мне вовсе не до смеха. Я спрашиваю себя, почему меня арестовали?

— Вы задаете себе этот вопрос серьезно?

— Да, сударь, не имея решительно ничего на своей совести…

— Событий, произошедших вчера вечером в кабаке на улице Арфы, и вашего участия в драке дикарей достаточно для объяснения вашего ареста…

— Но, господин судья, я очутился там, чтобы поесть, а на меня напали без всякой причины и повода с ножом в руках, доказательством чему может служить один из моих друзей, желавший меня защитить; его так избили, что теперь он, может быть, уже умер.

— Если нужно будет, мы еще вернемся к этому делу, — сказал господин де Жеврэ. — Теперь же нам надо заняться делом гораздо более важным.

Оскар почувствовал, как сильная дрожь пробежала по всему его телу и заледенила кровь в жилах.

«Более важным! — подумал он. — Так, верно, узнали про кольцо… вот чертовщина-то! Уж что я найду — всегда к несчастью».

— Где вы родились? — продолжал господин де Жеврэ.

— В Париже! Я чистокровный парижанин, родился на улице Жюльен-Лакруа, в Бельвиле; круглый сирота: из семьи у меня осталась только сестра, которая, по-видимому, справляет свою свадьбу, так как целую неделю я ее ищу по всем закоулкам Парижа и нигде не могу отыскать. Вот почему вчера я был в том квартале, надеясь встретить ее.

— Перестаньте болтать! — перебил следователь. — Не пускайтесь в пустые разглагольствования, а отвечайте коротко на мои вопросы!

— Слушаю, господин судья!

— Ваше занятие?

— Я носильщик.

— Местожительство?

При этом вопросе Риго вытаращил глаза и раскрыл рот от изумления. Если спрашивают его адрес, значит, они ничего не знают и хозяина не забрали. Но в таком случае почему же он арестован?

— Я спросил вас, где вы живете? — повторил с нетерпением судья.

Риго подумал:

«Дать адрес — значит самому указать дорогу, а если мой хозяин попадет в руки полиции, он разболтает лишнее. Надо быть как можно осторожнее!» — Подумав, носильщик громко ответил:

— Как судья, вы имеете право меня допрашивать, но я имею тоже известные права… Так как вчерашнее дело не есть причина моего ареста, то я хочу знать: почему я лишен свободы и подвергаюсь допросу?

— Вы отказываетесь дать свой адрес?

— Я его не скажу до тех пор, пока не узнаю, в чем меня обвиняют.

Господин де Жеврэ обменялся взглядами с начальником сыскной полиции, который произнес потихоньку:

— Спросите, где он провел ночь на двенадцатое число?

Следователь исполнил его совет.

— Ночь на двенадцатое число… — повторил Оскар Риго, — ах, на это-то я могу вам ответить — я ехал в поезде…

— Вы признаетесь?

— А почему бы и нет? За место я заплатил, взяв в Марселе билет второго класса. Шику в этих вагонах никакого, деревянные скамьи, вот и все. В Париж я приехал утром двенадцатого.

— В этом тоже сознаетесь?

— Разумеется! У меня нет ровно никакой причины скрывать это.

Господин де Жеврэ открыл ящик своей конторки, вынул оттуда корсиканский нож, данный Казневом по возвращении из поездки в Марсель и Дижон, и, показывая Оскару, спросил:

— Знаете вы эту вещь?

— Мой нож! — воскликнул носильщик, вне себя от удивления.

— Так вы узнаете?

— Еще бы! Он мой! Я его купил в Марселе в магазине на набережной Братства и недоумеваю, как он попал в ваши руки и как вы догадались, что он принадлежит именно мне…