Я рисую ангелов - Анна Викторовна Томенчук
Он рассмеялся чужим, отчаянным и злым смехом.
– Убитую мужем его любовницы, – повторил он, глядя на побледневшую Кристианну. – Это так смешно, боже. Крис, о нас должны написать книгу. Обязательно! Мрачную и трагичную историю про двух идиотов, которые так хотели друг друга, что забыли про весь остальной мир, и каждый понес свое наказание. Ты – изгнание, а я – потерю вдохновения, музы, моего… черт, я даже слово «ангел» использовать не могу.
Он отвернулся, чтобы скрыть блеснувшие слезы.
– Мне очень жаль, – проговорила Кристианна, не решаясь приблизиться. – Мне очень жаль.
Сэм не ответил. Женщина выпила еще коньяка, вернула бутылку на стол, провела ладонью по волосам, расчесывая их, оглядела мастерскую, в которой провела столько счастливых и не очень моментов, посмотрела на мужчину, которого страстно любила, и пошла к двери. Сэм знал, что видит ее в последний раз. Она не будет работать с ним, не станет продавать его картины, она просто уедет. Поменяет имя, жизнь, историю, уедет из этого чертового города для того, чтобы попробовать заново обрести себя там, где ее никто не знает. Он ненавидел ее в этот момент. Ненавидел и завидовал ей. Завидовал черной завистью, потому что он не мог так поступить. Ему не хватило бы духу так поступить. Он женится. Он возьмет паузу в творчестве, благо строительная фирма приносила достаточно денег, он восстановится. А потом, может быть, он возьмет в руки кисть и создаст самый прекрасный, светлый, волшебный портрет дочери. Она будет в розовом платье с белыми цветами в руке, за ней будут пастись единороги, а на деревьях расцветут нежнейшие цветы. И картина эта будет единственной в своем роде: ни до, ни после он не возьмется за столь воздушный сюжет. Он нарисует Софию, сохранит ее и наконец сможет это пережить. Когда-нибудь.
20. Аксель Грин
14 июля 2001 года, 12:31
Аксель Грин, сжав зубы, стоял около кофейного аппарата. Он закончил отчет по делу Рафаэля, осталось только распечатать и отнести шефу, но перед этим детектив решил сделать кофе и теперь ждал, пока порядком изношенный аппарат отзовется на команду. Перед внутренним взором все еще пробегали события этого года. С того самого момента, как в апреле он отправился на вызов и открыл портал в ад. Детские смерти, тяжелые потери, разочарования в себе, мире и людях. После пережитого ему осталась только боль.
Аппарат вздрогнул, крякнул и наконец начал наполнять бумажный стаканчик ароматным напитком. Темно-синие, сейчас почти стальные глаза детектива следили за неровной струей, хватаясь за нее как за возможность закрепиться в этом мире. Он хотел уснуть. А потом найти чудесное средство, которое бы навсегда заблокировало Энн в самых мрачных уголках его памяти. Пусть она приходит к нему в кошмарах. Сладких и жутких эротических снах, пусть он снова видит ее безжизненное тело и тело ее жертвы, пусть снова делает выбор. Но во сне. Во сне, а не каждое мгновение наяву. Ковыряться в ее прошлом было отвратительно больно, но Грин не мог сложить с себя полномочия. Он не мог проявить слабость. Он должен был довести свою работу до конца.
Детектив взял стаканчик и вернулся в кабинет, на ходу делая мелкие глотки. Горьковатый напиток обжигал горло. И физическая боль приятно вытесняла душевную. Аксель аккуратно закрыл за собой дверь, кивнул Карлину, который ждал его, развалившись на одном из многочисленных стульев, и сел за стол. Пробудил компьютер и посмотрел на документ, над которым трудился последние дни.
Они восстановили жизнь брата и сестры с момента, как их отпустили из детского дома. Эдола несколько лет работала санитаркой в перинатальном отделении Госпиталя имени Люси Тревер. В это же время развернулось дело Душителя, которое никто не мог связать с Эдолой в первую очередь потому, что искали мужчину. Она убивала в выходные (работала два через два, иногда менялась), не оставляла улик. Грину удалось найти характеристику юной Эдолы от непосредственного руководителя в госпитале, и написанное его не удивило: мисс Мирдол представлялась как образец благочестия, грусти и нежности, который благодаря личной трагедии смог вознестись над простыми проблемами, откинуть собственную боль и оказывать неподражаемую помощь брошенным и больным детям.
Она исчезла через три месяца после последнего убийства в Треверберге в 1995 году. К сожалению, архивы детского дома не сохранились, три года назад там произошел страшный пожар, который уничтожил все личные дела сирот за всю историю, и глубже заглянуть Эдоле в душу не вышло. Выписка из психиатрической клиники, где она проходила лечение после смерти дочери, не говорила ни о чем, кроме глубокой депрессии и неуточненной шизофрении, которую особо не исследовали, списав все на стресс. Читая эти записи, Аксель подумал о том, что, будь врачи чуточку внимательнее, всего этого можно было бы избежать.
Энн Лирна появилась в Треверберге без шлейфа прошлого. Документы оформила официально, получила вид на жительство, открыв кофейню. По подтвержденной фальшивыми, но весьма качественно сделанными бумагами легенде она получила наследство в Чехии, продала квартиру там и купила в Треверберге. Кофейня – не ахти какой бизнес, и внимания молодая бариста к себе не привлекла.
С ее братом все было интереснее. Он окончил Венскую академию художеств. Затем – Венский институт психоанализа, где познакомился с Аделией Ковальской, которая проходила там переподготовку. Они поженились, прожили вместе два года и развелись. Аделия вернулась в Варшаву, Александр остался в Вене. В 1990 году он пропал, чтобы появиться в Треверберге под именем Алексона Магдера весной 1994-го.
Допрос Ковальской показал, что она также не раскусила своего мужа, но «он ее пугал». Факт их брака следственную группу удивил. А Ковальская попала в незавидное положение, которое заставило ее быстро свернуть деятельность в Треверберге. Доказать ее причастность к убийствам или хотя бы то, что она что-то знала, не представлялось возможным, но молва все решила за следствие. Несколько десятков человек даже вышли к бизнес-центру, протестуя против женщины, связавшей свою жизнь с маньяком.
Аксель отпустил ее в Варшаву, но попросил польских коллег последить за ее дальнейшими действиями. Меган, дочь Аделии, пришла в себя. Об инциденте у лесного озера она ничего не помнила. Возможно, память вернется всполохами ночных кошмаров, но тут уж мать-психиатр поможет. По меньшей мере тем, что вовремя обратится за помощью, а не станет тянуть.
Кристианна Магдер уехала из города. Грин подозревал, что она, как все в этом дебильном деле, сменит имя и затаится где-нибудь в глубинке,
