Перри Мейсон: Дело о рисковой вдове. Дело о сумочке вымогательницы - Эрл Стенли Гарднер
Диксон поднял брови в знак полного недоумения.
– Но почему же? Я думал, что вы все поймете о Карсоне с этих слов.
– Вы ничего не сказали о его деловых качествах.
– Честно говоря, мистер Мейсон, я занимался делами только с Фолкнером.
– Если Фолкнер был основной движущей силой в фирме, его не могло не раздражать положение вещей, при котором он выполнял наибольшую часть работы, зарабатывал наибольшую часть денег, а получал только треть дохода.
– Он и Карсон получали зарплату, назначенную и утвержденную судом.
– И они не имели права повышать ее?
– Не имели, без разрешения Дженевив.
– Зарплата хоть однажды повышалась?
– Нет, – кратко ответил Диксон.
– А были ли ходатайства?
Глаза Диксона блеснули.
– Да, неоднократные.
– Насколько я понимаю, Фолкнер не испытывал дружеских чувств к своей первой жене.
– Я его никогда об этом не спрашивал.
– Насколько я понимаю, начальным капиталом фирму Фолкнера и Карсона снабдил сам Фолкнер.
– Вероятно.
– Карсон моложе Фолкнера. Может, покойный хотел подобным способом освежить кровь в фирме?
– Ничего не могу сказать. Я представлял Дженевив только после того, как они стали жить раздельно, и развода.
– До этого вы были с ней знакомы?
– Нет. Я был знаком с адвокатом, которого наняла в то время Дженевив. Я – бизнесмен, мистер Мейсон. Консультант по бизнесу и инвестициям, если хотите. Вы так и не сказали мне о цели вашего визита.
– Прежде всего, я хотел бы узнать как можно больше о Харрингтоне Фолкнере.
– Я так и понял. Но мне непонятна причина вашего интереса. Несомненно, многим людям хотелось бы узнать как можно больше о делах мистера Фолкнера. Существует разница, мистер Мейсон, между простым любопытством и законным интересом.
– Смею вас уверить, мой интерес законен.
– Я просто хочу узнать, на чем он основан, мистер Мейсон.
– Вероятно, я буду представлять истца в деле о наследстве Фолкнера, – улыбнулся Мейсон.
– Вероятно? – переспросил Диксон.
– Я пока еще не дал окончательного согласия.
– Значит, правомерность заинтересованности несколько… туманна?
– Я так не думаю.
– Конечно, я не собираюсь оспаривать правильность точки зрения с адвокатом, завоевавшим столь широкую известность. Давайте поступим следующим образом: вы будете придерживаться собственной точки зрения, а я не буду относиться к вашим словам предвзято. Мне хочется, чтобы вы убедили меня в своей правоте.
– Я полагаю, что Фолкнер управлял корпорацией железной рукой, когда ему принадлежали две трети акций?
– Предположения не запрещены законом, мистер Мейсон. Иногда я сам прибегаю к их помощи и нахожу это достаточно увлекательным занятием. Хотя никому не посоветовал бы принимать важное решение на основе простых догадок. Для подтверждения точки зрения всегда необходимы факты.
– Несомненно, – согласился Мейсон. – Поэтому люди и задают вопросы.
– И получают ответы, – вежливо продолжил Диксон.
– Но не всегда определенные.
– Вы правы, мистер Мейсон. Я сам неоднократно сталкивался с подобным явлением на деловых переговорах. Кстати, если помните, я спросил вас, чем вызван ваш интерес к безвременной кончине Харрингтона Фолкнера. Если мне не изменяет память, вы ответили, что собираетесь представлять интересы человека, намеревающегося подать иск на получение наследства. Могу ли я узнать у вас суть этого иска?
– Он основан на претензии, связанной с использованием препарата, созданного для лечения жаберной болезни золотых рыбок.
– А, препарата Тома Гридли! – воскликнул Диксон.
– Вы неплохо осведомлены, мистер Диксон.
– Мне, как человеку, представляющему интересы другого лица, владеющего долей в бизнесе, надлежит знать все детали этого бизнеса.
– Вернемся к теме нашего разговора, – прервал его Мейсон. – Фолкнер долгое время находился у руля компании, пока, как я предполагаю, совершенно неожиданно для него Дженевив Фолкнер не подала на развод. Очевидно, у нее были достаточно веские причины?
– Вещественные доказательства по тому делу были представлены суду, и решение было принято уже давно, мистер Мейсон.
– Не сомневаюсь, что сам Фолкнер воспринял такое решение как нож в сердце. Из человека, контролировавшего деятельность компании, он превратился в обычного акционера.
– Позвольте напомнить вам, что по законам этого штата супруги считаются партнерами, и при расторжении брака должно быть достигнуто финансовое соглашение, – несколько самодовольно заметил Диксон.
– Как я полагаю, постоянная угроза того, что вы можете повторно обратиться в суд и открыть дело об уплате алиментов, если Фолкнер будет действовать наперекор вашим желаниям, не могла не вызвать враждебности с его стороны.
Брови Диксона вновь поползли вверх.
– Я просто слежу за соблюдением финансовых интересов Дженевив и стараюсь делать это наилучшим образом.
– Вы часто беседовали с Фолкнером?
– О, да.
– Он посвящал вас в детали бизнеса?
– Естественно.
– Он добровольно рассказывал вам все или его приходилось расспрашивать?
– Не думаете же вы, мистер Мейсон, что человек в положении мистера Фолкнера стал бы прибегать ко мне, чтобы рассказать о мельчайших деталях бизнеса?
– Но вы сами проявляли к ним интерес?
– Естественно.
– И расспрашивали его, насколько я понимаю?
– Только о том, что меня интересовало.
– А интересовало вас практически все?
– Не могу ответить точно, мистер Мейсон, потому что не представляю, насколько много я знаю. Я только знаю то, что знаю.
Диксон всем своим видом старался показать, что пытается из всех сил помочь Мейсону и предоставить всю известную ему информацию.
– Могу ли я спросить вас, когда состоялся ваш последний разговор?
Лицо Диксона превратилось в деревянную маску.
– Этот вопрос рано или поздно задаст вам полиция.
Диксон некоторое время внимательно изучал свои ногти.
– Насколько мне известно, вы разговаривали с ним вчера вечером, – продолжал Мейсон.
Диксон оторвал взгляд от пальцев.
– На каком основании вы делаете такое предположение, мистер Мейсон?
– На основании того, что вы медлите с ответом.
– Я обдумывал ваш вопрос.
– Причина достаточно веская, – парировал Мейсон. – Но вы тем не менее колеблетесь.
– Неплохо подмечено, мистер Мейсон, совсем неплохо. Должен признаться, я обдумывал ваш вопрос и потому медлил с ответом. Мне так и не удалось принять решение – стоит ли ответить на этот вопрос сейчас или подождать, пока мне его задаст полиция.
– Существует ли особая причина, по которой вы не желаете отвечать?
– Себе я задал такой же вопрос.
– Вам есть что скрывать?
– Конечно, нет.
– Так в чем же причина?
– Вы несправедливы ко мне, мистер Мейсон. Мне нечего скрывать. На все ваши вопросы я отвечал подробно и честно.
– Когда состоялся ваш последний разговор с Фолкнером?
– Вашей проницательности можно позавидовать, мистер Мейсон. Он состоялся вчера.
– В какое время?
– Вас интересует время нашего разговора при личной встрече?
– Меня интересует время вашего разговора при личной встрече и время вашего разговора по телефону.
– Что заставило вас подумать, что был разговор по телефону?
– То, что вы сами задали уточняющий вопрос.
– Боюсь, не
