Майкл Коннелли - Пятый свидетель

Судья, по-прежнему рассматривавший потолок, сделал волнообразное движение рукой. Я не понял, что оно означало.

— Судья?

Перри крутанулся в кресле и, подавшись вперед, обратился ко всем нам:

— Ну, и что будем делать?

Первым он взглянул на меня. Я, в свою очередь, — на Аронсон: нет ли у нее идей на этот счет, но она сидела как замороженная. Я снова повернулся к судье.

— Не думаю, что здесь что-нибудь можно сделать. Свидетель прибег к Пятой поправке. Допрашивать его дальше нельзя: мы не можем выборочно позволять ему либо отвечать либо не отвечать на вопросы, пользуясь правом на Пятую тогда, когда ему заблагорассудится. Взял Пятую — до свидания. Следующий. У меня остался только один свидетель, после чего защита тоже закончит представление доказательств. Завтра утром я буду готов выступить с заключительным словом.

Фриман больше не могла сидеть на месте. Она встала и начала нервно мерить шагами короткий отрезок пустого пространства перед окном.

— Как это нечестно и как укладывается в план мистера Холлера. Он вытягивает из свидетеля те показания, которые ему нужны, во время прямого допроса, потом подталкивает его к Пятой поправке и лишает обвинение возможности провести перекрестный допрос и уравнять позиции. Ваша честь, разве это похоже на справедливость?

Перри не ответил. Да и необходимости не было. Всем присутствовавшим было ясно, что ситуация обернулась несправедливо по отношению к обвинению: Фриман лишилась возможности допросить Оппарицио.

— Я исключу все его показания из протокола, — объявил Перри. — И велю присяжным не принимать их во внимание.

Скрестив руки на груди, Фриман в отчаянии покачала головой.

— Колокольный звон вышел слишком громким, чтобы можно было его не услышать, — сказала она. — Для обвинения это катастрофа, судья. И это совершенно бесчестно.

Я ничего не сказал, потому что Фриман была права. Судья мог сколько угодно наставлять присяжных не принимать во внимание то, что говорил Оппарицио, но было слишком поздно. Послание дошло до них и застряло в голове у каждого. Что и требовалось.

— Как ни печально, но альтернативы я не вижу, — сказал Перри. — Сейчас мы прервемся на обед, и я подумаю, что еще можно предпринять. Советую всем сделать то же самое. Если кто-то что-то придумает до часу дня, я, безусловно, рассмотрю предложение.

Все промолчали. Было трудно поверить, что это действительно случилось. Стал виден конец, и фрагменты мозаики улеглись именно так, как планировалось.

— А теперь все вы можете идти, — добавил Перри. — Я скажу своему помощнику, что мистера Оппарицио можно отпустить. В коридоре наверняка ждет целая свора журналистов, жаждущих сожрать его. И в этом он, вероятно, винит вас, мистер Холлер. Так что лучше бы вам избежать встречи с ним, пока он находится в здании суда.

— Да, ваша честь.

Пока мы гуськом направлялись к выходу, Перри снял трубку, чтобы вызвать помощника. Я шел за Фриман по коридору до самого зала, и когда она в конце, обернувшись, одарила меня взглядом, полным испепеляющего гнева, меня это ничуть не удивило.

— Ну, теперь я знаю, Холлер.

— Знаете — что?

— Почему вы с Мэгги никогда снова не будете вместе.

Я сбился с шага от неожиданности, и Аронсон, шедшая за мной, воткнулась мне в спину. Фриман снова развернулась и зашагала дальше.

— Микки, это был удар ниже пояса, — сказала Аронсон.

Подождав, пока Фриман войдет в зал, я ответил:

— Нет. Не был.

Моим последним свидетелем стал мой верный сыщик. Деннис Циско Войцеховский занял свидетельское место после обеда и после того, как судья сообщил присяжным, что все показания Луиса Оппарицио изымаются из протокола. Циско пришлось дважды по буквам повторить свою фамилию секретарю, но в этом не было ничего нового — ему это приходилось делать всегда. На нем действительно была та же самая вчерашняя рубашка, но теперь — ни пиджака, ни галстука. Флуоресцентное освещение зала делало чернильно-черные цепи, опоясывавшие его бицепсы, ясно видимыми сквозь обтягивавшие рукава этой бледно-голубой рубашки.

— Если не возражаете, я буду называть вас просто Деннисом, — сказал я. — Так будет проще для протоколиста.

По залу пробежала волна вежливого смеха.

— Ничего не имею против, — ответил свидетель.

— Хорошо. Итак, Деннис, вы работаете на меня, проводя расследования, необходимые для защиты клиентов, верно?

— Да, именно этим я занимаюсь.

— И вы провели большую работу по делу об убийстве Митчелла Бондуранта, так?

— Так. Можно сказать, что я перелопатил кучу материалов, накладывая собственное расследование на расследование, проведенное полицией, чтобы убедиться, что они ничего не упустили или в чем-то случайно не ошиблись.

— Делали ли вы что-нибудь за пределами материалов следствия, переданных защите обвинением?

— Да, делал.

— В материалы следствия входил список автомобильных номерных знаков, верно?

— Да, в гараже «Уэстленд нэшнл» над въездом и выездом имеются камеры наружного наблюдения. Детективы Керлен и Лонгстрет изучили записи с этих камер и зафиксировали номера всех машин, которые побывали в гараже между семью часами, когда гараж открывается, и девятью, когда, как было установлено, мистер Бондурант уже был мертв. Потом они прогнали эти номера через свою компьютерную базу данных, чтобы выяснить, нет ли у кого-нибудь из владельцев этих машин криминального прошлого, и не требует ли кто-либо из них дальнейшего пристального внимания по каким-то иным причинам.

— Были ли на основании этого списка предприняты какие-нибудь дальнейшие расследования?

— Согласно их протоколам — нет.

— Деннис, вы сказали, что перелопатили кучу материалов, накладывая собственное расследование на расследование, проведенное полицией. Перепроверяли ли вы этот список номерных знаков сами?

— Перепроверял. Все семьдесят восемь штук. Конечно, настолько, насколько это можно сделать, не имея доступа к полицейской информационной базе.

— Узнали ли вы что-нибудь новое, что привлекло ваше внимание, или пришли к тем же выводам, что детективы Керлен и Лонгстрет?

— Одна машина, с моей точки зрения, заслуживала внимания, поэтому я ею занялся.

Я попросил разрешения передать свидетелю копию списка семидесяти восьми номерных знаков. Судья разрешил.

— Какой из этих номерных знаков обратил на себя ваше внимание?

— Дабл'ю-эн-ю-ти-зед девять.

— Почему вас заинтересовал этот номерной знак?

— Потому что к тому времени, когда я стал изучать этот список, мы уже далеко продвинулись по другим линиям расследования. Я знал, что Луис Оппарицио является совладельцем фирмы «Винг Натс», и подумал: вдруг обнаружится какая-то связь с машиной, зарегистрированной под этим номером.

— И что вам удалось обнаружить?

— Эта машина принадлежит «Винг Натс» — курьерской службе, совладельцем которой является Луис Оппарицио.

— Еще раз спрошу: почему это показалось вам заслуживающим внимания?

— Видите ли, как уже сказал, я имел преимущество во времени. Керлен и Лонгстрет составили этот список в день убийства. Им не были известны все ключевые факты и лица, причастные к делу. Я же изучал его несколькими неделями позже, уже в разгар расследования, и знал, что жертва, мистер Бондурант, направил мистеру Оппарицио враждебное письмо, в котором…

Фриман заявила протест против такого определения письма, и судья велел вычеркнуть из протокола слово «враждебное», после чего я попросил Циско продолжить.

— С нашей точки зрения, это письмо делало мистера Оппарицио лицом, представляющим интерес для следствия, поэтому я начал изучать все, что имело к нему отношение. Я проследил его связь через «Винг Натс» с партнером по имени Доминик Капелли. Капелли известен правоохранительным органам Нью-Йорка как человек, близкий к криминальному семейному клану, возглавляемому неким Джерри Джордано. Есть у Капелли многочисленные связи и с другими пользующимися дурной славой…

Фриман снова заявила протест, который судья поддержал. Я постарался изобразить страшное разочарование, давая понять присяжным, что судья и обвинитель пытаются скрыть от них правду.

— Ладно, давайте вернемся к списку и к тому, что касается автомобиля, принадлежащего «Винг Натс». Что следовало из этого списка?

— Из этого списка следовало, что автомобиль въехал в гараж в восемь ноль пять.

— А выехал?

— Камера на выезде зафиксировала, что машина покинула гараж в восемь пятьдесят.

— То есть она въехала на парковку до убийства, а покинула ее после. Я правильно понял?

— Да, правильно.

— И принадлежит эта машина компании, основным владельцем которой является человек, напрямую связанный с организованной преступностью. Это тоже правильно?