Педофил: Исповедь чудовища (СИ) - Пётр Крыжановский
Джейсон ответил на присланные ему письма, отправил фотографии с ужасными кадрами, которые не выдержит здоровая психика, в качестве превьюшек, после чего пошел спать. Завтра важный тяжелый день, нужно быть к нему готовым. Прежде чем заснуть, рабочая измотавшаяся пчелка вдруг подумала, как же тяжело сейчас педофилам — и чем дальше, тем тяжелее.
Основное количество людей даже не догадываются, что между возрастом сексуального согласия и совершеннолетием нет ничего общего. Например, в цивилизованной Аргентине трахаться можно уже с 13 лет, а в Австрии, Германии, Италии и, конечно же, Ватикане — с 14.
То есть, приехав в солнечный Буэнос-Айрес, роскошный сорокалетний мужчина может познакомиться с тринадцатилетней девочкой или мальчиком, ухаживать за ними, водить в ресторан, дарить цветы, нежно брать за руку, а потом трахнуть, и ничего ему за это не будет. И если тринадцатилетний ребенок в Аргентине или четырнадцатилетний в Германии заявит на него за это в полицию, то это будет считаться не совращением несовершеннолетних, а изнасилованием. С учетом ресторанов и цветов, еще придется постараться доказать, что было именно оно, а не полюбовный половой акт между тринадцатилетним ребенком и сорокалетним дядей. Выкусите, суки…
«Интересно, для кого в Ватикане установлена граница в 14 лет, если там все мужчины придерживаются сурового целибата?» — размышлял Джейсон. Хотя кому, как не Ватикану и его целомудренным обитателем, разбираться в педофилии. Благослови Бог этих священных мужей с их хорами непорочных мальчиков!
«И еще крайне странно, почему хуй можно в рот совать в 13–14 лет, а сигареты и пиво — в 18 и 21 соответственно…»
Джейсон улыбнулся, после чего сладко заснул…
Глава 3
Нацепив на себя серый махровый халат, Говард выскочил из своей маленькой темной спальни и поспешил на кухню, стараясь успеть приготовить завтрак до того, как проснется обожаемый им сосед.
Поставив на огонь сковородку, он достал из холодильника бекон и десяток яиц, зная, что именно такой утренний стол заряжает Джейсона на весь день. Разбив первое яйцо, Говард услышал, как дверь на втором этаже открылась и тут же захлопнулась.
Джейсон стремительно спустился со второго этажа, бодрый и свежий, будто встал не меньше часа назад.
Говард осмотрел его с ног до головы. Тот был одет в красную клетчатую рубашку, синие старые джинсы с оттянутыми коленями и удобную спортивную обувь. Закатав рукава рубашки по локоть и надев бейсболку, Джейсон холодно улыбнулся.
— Я в город. Вчера так и не вышло. Надо черную целлофановую пленку купить. Старая изорвана. Тебе что-нибудь привезти?
— Но вы не позавтракали, — расстроился Говард.
— В городе поем, не переживай, друг мой, — сказав это и хлопнув соседа по плечу, Джейсон направился на улицу.
Выйдя за порог и пройдя с десяток метров по зеленой утренней траве, он остановился аккурат возле высокой старой ивы, чьи ветви достигали практически самой земли. Обернувшись, Джейсон посмотрел на Говарда, который всегда провожал его взглядом до гаража.
— Что там в новостях?
— Ничего… Родители выступили с обращением, чтобы им вернули детей. Копы возятся на одном месте… Подключилось ФБР.
— Опасные звери, — задумался Джейсон. — С детьми наркоманов легче.
Говард понимающе покивал головой.
— Ты покрышки сменил?
— Да, сменил, — замявшись, соврал тот.
— Молодчина, — Джейсон переменился и попытался выдавить из себя столько доброты, сколько мог.
— Ты извини, что иногда я на тебя срываюсь. Ты хороший друг, верный и послушный, ты не заслуживаешь подобного.
Переменяясь с ноги на ногу, Говард неловко улыбнулся.
— Да что вы, все хорошо. Я понимаю. Вы особенный человек, и с вами надо по-особенному. Скоро привыкну.
— Прекрасно, — Джейсон подошел к дверям деревянного темно-бордового гаража с белой крышей и стал его открывать.
— Ах да, и еще одно… — остановился он. — Пока меня не будет, ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не прикасайся к детям.
— Что вы, как я могу…
— Не перебивай меня, — повысил тон Джейсон. — Я заметил, как ты смотришь на Эндрю, теребя при этом отвертку.
Говард поник.
— Ты получишь его, когда надо будет, и найдешь своей отвертке место. В противном случае, если хоть кто-то из них до съемок пожалуется на тебя, ты присоединишься к их предшественникам, удобряющим поле.
— Не волнуйтесь, сейчас только накормлю их, дам попить и все.
— Молодчина.
Джейсон открыл двери своего пикапа, сел внутрь и, разбудив старый истрепанный мотор, отправился по дороге в сторону шоссе.
Потирая руки грязным кухонным полотенцем, Говард смотрел вслед уезжающему хозяину. Он волновался, ведь он соврал: ему так и не удалось поменять задние покрышки на тяжелом «Шевроле Сильверадо» 99-го года выпуска. Наверняка остался след от протектора на обочине возле школьного автобуса, когда детей в бессознательном состоянии перекладывали в кузов пикапа. Волнение Говарда не было связано с тем, что полицейские могут заинтересоваться красным «Шевроле» с нацепной на кузов крышей, он переживал, что Джейсон заметит этот недочет и, свирепый, как ураган, вернется, неся с собой неприятные пугающие последствия.
Дом Джейсона находился в десяти милях на восток от городка Хэмптон, штат Айова. Спокойный небольшой город, в котором редко происходило что-то непредвиденное, настоящая двухэтажная Америка — церковь, улочка с магазинами, школа, кинотеатр. Ничего особенного, но все, что необходимо, под рукой.
Самое ужасное, что могло произойти с уютным Хэмптоном, — это Джейсон Фрост. Сам факт учебы в одной из школ города и его частые визиты в город. Местные, те, кто его знал, были рады видеть его, ведь с ним они учились, играли в одной футбольной команде и делали прочие юношеские безделицы. Жаль, он так и не ответил взаимностью ни одной из девчонок, влюбленных в него. Ничего страшного, главное усердный фермер и его двоюродный дядя, приехавший откуда-то с юга, Говард, ничего плохого не делают, являясь пусть редкими, но полноценными членами общины Хэмптона.
Солнце нагревало крышу машины, в которой ехал Джейсон, и все бы ничего, можно было бы радоваться прекрасной теплой погоде, проносящимся
