Неродная кровь - Марина Серова
– Почему? Муж у тебя, конечно, врач, но он же гинеколог. Какое отношение он имеет к ковиду?
– Самое прямое. Он же главврач роддома на Пролетарке, а его под ковид-госпиталь отдали! Он домой даже не приезжает, чтобы заразу нам не принести. Живет там в кабинете. Со мной и детьми общается исключительно по интернету.
– Сочувствую, – вздохнула я. – Но давай не будем о грустном. Скажи, Рузанна не планирует в Тарасов приехать?
– А зачем она тебе? Ты же с ней едва знакома, – удивилась Саня.
– Да вот спросить у нее хотела, за что ее так Варданян и Ашот Геворкян не любили.
– Не поняла! – озадаченно воскликнула она. – А чего это ты о них вспомнила? Сдохли они оба, и слава богу. Варданян, к сожалению, своей смертью помер, а вот тому, кто Ашота пристрелил, я желаю долгих лет счастливой жизни и самого крепкого здоровья.
– Страшные вещи ты говоришь, Саня.
– А ты мне поверь, что они это оба заслужили. Они же оба жизнь Луизки в ад превратили! А Рузанна – не Луизка! Она им обоим в лицо все говорила, за что они ее и ненавидели. И Луизку на бунт подбивала, чтобы она не была покорной овцой. А та мать жалела – она же у нее одна осталась после того, как Давида убили.
– Да, я слышала. Это так несправедливо. Такой молодой…
– Чего? Несправедливо? – воскликнула Саня. – Да Давид был такой же высокомерной сволочью, как его папаша.
– Ладно, мы отвлеклись. Так что по поводу Рузанны?
– А зачем она тебе нужна, – потребовала Саня.
– Хотела спросить, может быть, она от Луизы слышала, есть ли у Варданянов родственники где-нибудь вне Тарасова.
– Для этого тебе Рузанна не нужна. Я точно знаю, что у них нигде никого нет. Неужели ты думаешь, что Варданян отдал бы Луизку замуж за урода Ашота, если бы был какой-нибудь хоть пятиюродный внучатый племянник? И вообще, может, объяснишь, что случилось?
– Луиза умерла, не оставив завещания. Или ты не знаешь, что ее уже нет?
– Таня, ты знаешь, как она умерла? Когда ей плохо стало, она врача из поликлиники вызвала. Пришла какая-то сопливая девчонка и поставила диагноз: ОРВИ. Луизка начала лечиться, а ей все хуже и хуже. Тогда она позвонила в «Скорую», а ей ответили, что все машины в разъезде, пусть ждет своей очереди. И только после этого она позвонила мне, причем утром, потому что ночью звонить постеснялась. Грант за ней тут же «Скорую» выслал, и ее повезли к нему, но она по дороге в машине умерла, поэтому ее отвезли сразу в морг, в Первую городскую – в роддоме же своего морга нет.
– А вот если бы она после смерти мамы вернулась к Ашоту или, по крайней мере, жила за городом с сыном, то ее в случае чего тут же в машине отвезли бы в больницу. Ладно летом, когда у нее аллергия…
– Какая аллергия? – перебив меня, заорала Саня. – Да Луизка даже значения этого слова не знала!
– То есть никакой аллергии у нее не было? – уточнила я.
– Конечно, нет! Она за жизнь свою боялась! Ты сама стала бы жить с людьми, которые тебя ненавидят и мечтают о твоей смерти? Пока Варданян был жив, Луиза хоть и ненавидела его, но чувствовала себя в безопасности. А вот когда его не стало, она сбежала к матери.
– Какие ужасы ты говоришь! Я разговаривала с Самвелом и Иваном, и мне не показалось, что там было такое враждебное отношение к Луизе.
– Ясно! Ты на Самвела работаешь, – укоризненно произнесла Саня.
– Он ищет родственников, вот и все, – объяснила я.
– Если бы я об этом знала, я бы тебе вообще слова не сказала, – поджала губы Саня. – Нашла, с кем связаться! И учти, если не хочешь потом чувствовать себя законченной дурой, не верь ни одному его слову.
– А Самвел-то тебе чем не угодил?
– А такая же сволочь, весь в папашу. После того как Луизку замуж за урода Ашота выдали, она из консерватории вынуждена была уйти, и отец ее уборщицей в офисе оформил, чтобы хоть какой-то стаж у нее шел. Тряпку она, конечно, никогда в руках не держала, но сам факт! Уборщица! Там она до самого конца и числилась. С зарплатой соответствующей. И после смерти Варданяна Ашот ей на карту эти копейки и перечислял! А после его смерти уже Самвел матери эту нищенскую зарплату платил. Поняла теперь, с кем связалась? Если бы Рузанна каждый месяц Луизке деньги из-за границы не передавала, то она уже распродалась бы до нитки и одними макаронами питалась.
– Ты знаешь, в голове не укладывается! – воскликнула я.
– Этот Ашот был тварью последней! Понимаешь? Последней! За ним только тарантулы, змеи, вонючие клопы и прочие гады. А Луиза красавица, французская школа, музыкалка и консерватория. Сейчас я тебе расскажу, что у нее была за жизнь с этой сволочью!
И тут на меня обрушился не ушат грязи, не бочка, а целая цистерна! Удивительно, как я не утонула в ней.
Я смотрела на Саню и не узнавала ее – фурия какая-то, а не женщина, глаза горят, словами захлебывается, только что не трясет ее.
– Но как же тогда при таких отношениях Луиза все-таки родила Самвела? – спросила я.
– Наследник был нужен – куда деваться? – пожала плечами Саня. – Бизнес создан, а оставлять некому. Между прочим, Луизка фамилию не меняла, осталась Варданян, и Самвел тоже ее носил, пока дед был жив, а Геворкяном уже после его смерти стал.
– Бедная Луиза! Как же ей досталось! Неудивительно, что она так сильно болела, – заметила я.
– А это тебе кто сказал? – воскликнула Саня. – Ничем она не болела! Она как одна осталась, вздохнула свободно, стала ходить в театр, на концерты, на выставки. Я ее свела со своей косметичкой, и она собой занялась. Только все это ей уже не пригодилось, – печально закончила Саня.
– Давай о чем-нибудь другом поговорим. Не о таком грустном, – предложила я. – Что на Новый год собираешься делать?
– Для начала до
