Театральный маньяк - Стасс Бабицкий
Но сказать ничего не успел — зазвонил телефон. Стажер снял трубку, послушал квакающий голос и как-то сразу сник.
— Еще двое…
На этот раз снайпер занял позицию на крыше гостиницы «Космос». Разглядывал в оптический прицел традиционную вечернюю пробку, на мосту. Выбрал автомобиль, стоящий посреди затора. Двумя выстрелами уложил водителя и сидевшую рядом женщину. А когда люди в соседних машинах начали истошно орать и тыкать дрожащими пальцами в тревожные кнопки на айфонах, тихо скрылся.
— Не понимаю! Мы явно упускаем что-то важное, — и значит, предстоит очередной жесткий разговор в кабинете начальника («Ты даром ешь свой хлеб, Кольцов! Разыщи эту гниду или я тебя… С позором… Лично погоны сорву!»), а так хочется вздремнуть, хотя бы пару часов. — Должно, должно быть у жертв хоть что-то общее!
— Есть одно совпадение, — сказал вдруг Славка из своего угла. — Я изучил даты рождения жертв. Не знаю про двух убитых автомобилистов, но все остальные — огненные знаки по гороскопу. Шесть львов, пять стрельцов, а еще один был овном.
— Овном? — переспросил следователь, закипая. — Овном, значит?
Стажер опасности не заметил.
— Ну да! Я и говорю: может, убийца — астролог? Экстрасенс?!
Банка с недопитым «энергетиком» впечаталась в стену. В опасной близости от головы юного знатока Зодиака.
4Руслан сидел в кабинете шеф-редактора и смотрел на стену. Точнее на обложки за прошедшую неделю, которые висели в специальных зажимах-прищепках. Броское название газеты — «Ничего, кроме правды», давно уже было сокращено до некрупного «НКП» и втиснуто в левый верхний угол. Лишь бы расчистить место для сенсационных заголовков. Аршинные буквы сбивали с ног: «Руслан и Людмила: пуля, укравшая их счастье», «Бесславный ублюдок наносит новый удар», «Кровь и ужас: еще три жертвы таинственного стрелка», «Маньяк-снайпер держит в страхе всю Москву» и далее, в том же духе.
— Мне нужна сенсация! Два часа до подписания номера, а ты сидишь тут и мямлишь, — распекал журналиста Алексей Николаевич, шеф-редактор газеты.
Он был уникальной личностью. В юности писал репортажи с крупных строек СССР, но теперь страшно стеснялся этих заметок. За что и отыгрывался на подчиненных: никогда не ставил статью в номер с первого раза. Заставлял переписывать. А вместо заголовков часто использовал цитаты из песен Высоцкого. Говорил: только здесь настоящие эмоции. Правда жизни! Вот и сейчас написал по диагонали на распечатанном тексте: «Идет охота на людей, идет охота». Немного подумав, добавил три восклицательных знака.
— Но мы же не можем передергивать факты, — начал было журналист.
— Дурак ты, Руслан. И не лечишься, — шеф-редактор приоткрыл огромное окно в своем угловом кабинете и снисходительно закурил.
Он выпускал дым через ноздри, а пепел стряхивал в бутылку из-под минералки. Руслан видел яркую этикетку «Бжни». Вообще-то курение в кабинетах редакции было запрещено, и Алексей Николаевич часто штрафовал нарушителей на половину оклада. Но от пагубной привычки избавляться не планировал. Да и зачем? Сам себя он же штрафовать не станет.
— Смотри, как все хорошо идет, — газетный начальник махнул рукой в сторону обложек. — Мы уже удвоили тираж на этой истории. Ты стал героем, как же — под пулями был, девушку схоронил любимую…
Сказано это было без тени сочувствия, но Руслан давно привык к подобному обращению. Первая СМС от шеф-редактора в день трагедии начиналась со слов: «Между прочим, это не повод опаздывать на работу!»
— Но подтянулись конкуренты, — продолжал Алексей Николаевич. — И нам нужно что-то особенное, уникальное. Мы должны взорвать этот город! А ты говоришь: полиция сама ничего не знает… Бла-бла-бла! Нет информации — придумай. Напишем: по одной из версий маньяк убивает людей, потому что…
Шеф-редактора в коллективе называли Бобром. За спиной, естественно. После обеда он ходил по коридору и грыз зубочистку, предполагая, что выглядит важно и круто. Но журналисты, конечно, посмеивались по углам.
Или, как сейчас, вызывал кого-нибудь к себе в кабинет и грыз, грыз, грыз. А ты себя чувствовал говорящим поленом.
— Нас и так не любят, называют желтой газетой, — канючил Руслан. — Соврем об этой истории, окончательно заклеймят.
Шеф-редактор сплюнул, в большую кадку с фикусом. Цветок стоял здесь еще с тех времен, когда издание было партийным рупором, и считался душой газеты.
— Всегда найдутся люди, которые ненавидят то, что мы пишем. Но газета — только зеркало того мира, того общества в котором мы живем. Нет желтой прессы. Есть страна наша, которая за последнее время изрядно пожелтела и стала совсем попсовой. А иногда сплошной шансон. Тыц-тыц-тыц! — Бобр покрутил перед лицом журналиста классической распальцовкой из девяностых. — Мы именно это и отражаем. Чтобы люди задумались. Чтобы попытались очистить общество от желтизны. Но ты же знаешь, уродам проще пенять на зеркало, хотя у самих рожа кривая… Мы сейчас приукрасим действительность не ради барышей — хотя, куда без них?! Но после этого полиция будет вынуждена делиться информацией, чтобы остановить поток нашей фантазии. А то сделаем обложку: «Генералы МВД крышуют маньяка-убийцу», будут знать!
— То есть, получается, как во времена инквизиции, — сделал последнюю попытку Руслан. — Цель оправдывает средства?
— Конечно! Особенно средства массовой информации, — Бобр ехидно ухмыльнулся. — Ты должен беспокоиться не о своем честном имени, а о суровой реальности: не придумаешь сенсацию прямо сейчас — уволю!
Руслан сжег уже половину клеток мозга, размышляя: по какой причине снайпер стрелял в людей? Почему не тронул его, здорового детину и отличную мишень. Но при этом хладнокровно убил хрупкую девушку. И мальчишку-подростка. А еще бомжеватого старичка на Арбате, на которого, по словам очевидцев, без слез не взглянешь — он весь дрожал и кашлял, но продолжал упрямо смолить вонючую самокрутку.
Вот оно! Руслан лихорадочно листал блокнот с записями. Таганка — офисный планктон устроил перекур у метро. Чистые пруды, та же история: парочка целовалась и тянула одну сигарету на двоих. Мальчонка тоже покуривал во дворе, хотя его воинственный дедуля обещал оторвать журналисту… Много чего оторвать, если эта информация попадет в газету. Несчастные автомобилисты у «Космоса» открыли окна, чтобы подымить в пробке. А Люда так и не успела бросить.
— Алексей Николаевич,
