Сокровища Петра Первого - Виктория Лисовская
Филипп любил азарт, любил охоту, любил собственноручно прицеливаться и убивать дичь, а потом, наблюдая за конвульсиями жертвы, добивать свирепого вепря или раненую косулю.
Загонщики гнали испуганную лань прямо на свиту короля, Филипп прицелился из лука и хладнокровно ждал, когда животное приблизится к охотникам.
Вот уже слышен стук копыт, вот уже первые гончие, любимые псы Филиппа, выбегают на поляну, где затаилась свита.
Филипп поднял лук, вскинул руку, указывая на приближающую к нему лань, и в эту самую секунду он рухнул, как подкошенный, с коня вниз головой.
Лань проскакала мимо, не получив ни одной стрелы, свора собак, преследуемая загонщиками, следом за ними, а к королю подскочили придворные.
Но было уже поздно. Филипп был без сознания, еще около месяца он находился в бреду между жизнью и смертью, а умер в своем королевском замке, перед кончиной все повторяя последние слова Жака де Моле.
Удар потряс его, в один миг остановив сердце Капетинга.
И пока вся королевская свита охала и оплакивала монарха, один мелкий оруженосец, который на охоте был младшим смотрителем за собаками, знал, что ядовитый сок тысячелистника, по рецепту ордена храма, способен за долю секунд останавливать сердце.
Ведь Жак де Моле и другие казненные рыцари должны быть отомщены, ведь сила проклятия в тех, кто его соблюдает.
У Филиппа Красивого — короля Франции — было три сына и красавица дочь. Казалось бы, его род не прервется, есть, кому продолжить королевскую ветвь. Но проклятие магистра тамплиеров покарало их всех.
Все сыновья и внуки Филиппа скончались между 1314-м и 1328-м. Дочери либо умирали в младенчестве, либо были бесплодными. Всего за четырнадцать лет с момента гибели Моле династия Капетингов прекратила существование — после трехсотлетнего периода правления.
А виной тому было проклятие магистра, злой рок или тайные преступники-храмовники, которым удавалось отравлять венценосных особ — история умалчивает.
Санкт-Петербург. Наши дни
Служебный автомобиль лихо несся по серым и невзрачным улицам города. Дарья смотрела в окно на нудный непрекращающийся дождь и все не могла найти ниточки, подергав за которые легко можно было найти пропавшие картины русских художников девятнадцатого века.
— Эх, Дарья Николаевна, опять мистика какая-то, — только услышав адрес, где был обнаружен труп Алексея Потапова, сообщил оперативник Шестаков.
— Почему мистика? — удивленно подняла на него глаза Безбрежная.
— Так это в Ротонде труп нашли! — безапелляционно сообщил оперативник.
— В Ротонде? — снова удивленно переспросила следователь.
— Да, в Ротонде, в той самой на Гороховой, — торопливо пояснил Шестаков.
— Да, я что-то такое о ней слышала, — неуверенно произнесла Даша.
Теперь настал черед удивляться Шестакову:
— Николаевна, ты что? Не знаешь про Ротонду?! Это же одно из самых мистических мест Петербурга!
— Я не увлекаюсь мистикой, — буркнула Безбрежная, ей было стыдно, что оперативник больше знает о ее городе, чем она сама. — И до этого дела мне мистика в расследовании никогда не попадалась!
— Зато теперь попалась в полном размере, — лукаво ухмыльнулся Шестаков. — Ну что, приехали, вылезай. Наши уже все здесь.
Следователь Безбрежная вышла из служебной машины. И правда, у обычной парадной на улице Гороховой с ноги на ногу переминался полный криминалист Леша Одывалов и медэксперт Антон Овечкин в дорогом импозантном пальто.
Шестаков поздоровался с коллегами.
— Ты что это как на праздник вырядился? — обратился он к Овечкину, выразительно оглядывая его роскошный наряд.
— Для меня работа всегда праздник, — ухмыльнулся тот. — Меня звонком с работы с тещиного дня рождения выдернули. Повезло, так повезло! Даже переодеться не успел, так спешил от драгоценной Изольды Максимовны срулить, — снова разулыбался он.
— Да уж, любишь ты свою тещу! — влез в разговор Михалыч.
— А ты мою полюби, попробуй!
— А твои как дела, Володь? Я слышал, Джек у тебя занемог!
Шестаков помрачнел, немецкая овчарка Джек был его хорошим преданным другом, но несколько дней назад сильно заболел.
— Джека вчера похоронили.
— Ой, не знал, сочувствую.
— Все нормально, — Шестаков пожал ему руку.
Даша подошла к опергруппе, поздоровалась:
— А что вы тут жметесь, не заходите?
— Да мы только что приехали, за минуту до вас! Где там ваш труп, показывайте, — Антон Овечкин выразительно взглянул на Володю.
— Тьфу-тьфу, пока еще не наш труп, пошли.
Все зашли в полутемную парадную и сразу же будто попали в другой нереальный мир.
— Ничего себе, — аж присвистнул от удивления Шестаков.
Действительно, было чему поражаться.
Снаружи это был обычный фасад в стиле раннего классицизма, каких много в Северной столице, а вот за парадной дверью таилась настоящая архитектурная жемчужина. Перед глазами изумленной Безбрежной открылись настоящие мраморные колонны, ажурные винтовые лестницы, более подходящие для средневекового замка, арки, а точнее арочные перекрытия, и купол, служащий антитезой куполам христианских храмов.
— Ничего себе у них лестница! — задрав голову, промолвил Шестаков.
— Сам ты лестница! — отозвался Овечкин. — Правильнее будет назвать Ротонду самостоятельным помещением с винтовой металлической лестницей, украшенной шестью колоннами, поддерживающими площадку верхнего этажа.
— А ты, видать, подготовился, когда от тещи ехал, — огрызнулся Володя.
Дарья разглядывала металлические ступени, которые вели на третий этаж, что интересно, второй этаж здесь отсутствовал, и лестничная площадка огибала по кругу всю Ротонду. На третьем этаже было несколько квартир с металлическими дверями, а само помещение Ротонды было завершено высоким куполом.
— Ты еще главного не узнала! — улыбнулся ей Овечкин. — Закрой глаза и слушай.
Даша послушно зажмурилась и тут вздрогнула от удивления.
Голос эксперта, стоявшего у противоположной стены Ротонды, раздался прямо у ее уха. Девушка от неожиданности ойкнула и открыла глаза.
— Здесь поразительная акустика, — шепотом произнес Антон с другой стороны лестницы, но его шепот был слышен во всем помещении, каждый звук как будто звучал в голове.
— Вы тут так и будете развлекаться, или все-таки займемся тем, за чем мы сюда приехали и за что нам деньги платят? — спросил Одывалов, и его слова тоже разнеслись по всей Ротонде.
— Зануда, — тихо промолвил Шестаков.
— Я все слышу! — улыбнулся Михалыч. — Где там ваш труп?
— Два трупа, — из-за колонны раздался голос молодого полицейского.
— Два — это уже интересно, — коротко кивнула Даша и прошла вперед.
В самом центре мистической парадной, аккурат на старом железном люке, безжизненно лежали два человека. На первый взгляд они как будто спали — бледные лица, сжатые губы, но неестественно застывшие позы
