Прятки с тенью - Наталья Николаевна Александрова
– Алисочка, ты все неправильно поняла… это совсем не то, что ты думаешь…
Тут уже я не выдержала:
– Одну минуточку! В чем дело? Я, между прочим, его законная жена, прилетела к собственному мужу через полмира, и что я здесь вижу? Какая-то крашеная швабра заваливается сюда, как к себе домой…
Договорить мне не удалось. По части скандалов эта блондинка была настоящей профи, мне до нее далеко, как до звезд. Она оттолкнула Генку, встала передо мной, уперев руки в бока, и выпалила базарным истеричным голосом:
– Как к себе домой? Это, между прочим, и есть мой собственный дом! Моя собственная квартира! Жена! Надо же! – она презрительно фыркнула. – Это ты там, у себя, в своем Подзаборске, жена, а здесь ты никто, и звать тебя никак!
– Что? – возмущенно перебила я ее. – Это ты, может быть, из Подзаборска, а я из Петербурга!.. Чувствуешь разницу?
– С чем тебя и поздравляю! Ты еще скажи, что твой Петербург – культурная столица! – она сделала неприличный жест и продолжила: – Вот и выметайся в свой Петербург! Тебя сюда никто не звал!
– Геннадий, – в последней надежде я повернулась к мужу, – что здесь происходит? Почему ты позволяешь этой дряни оскорблять твою жену? Ведь это ты вызвал меня!
Генка вертелся между нами, как карась на сковородке, но Алису он явно боялся куда больше, чем меня. Он отступил к ней и заискивающим тоном проговорил:
– Солнышко, ну не волнуйся так, мы что-нибудь придумаем!
– Ничего я не собираюсь придумывать! – отрезала Алиса. – Я хочу, чтобы через пять минут этой мерзавки здесь не было!
– То есть как? – пролепетала я.
В ушах у меня стоял звон после перелета, голова была чугунная от смены часовых поясов, в самолете я не могла заснуть, а сейчас неумолимо тянуло в сон. В общем, я была не в лучшей форме, чего не скажешь об этой стерве Алисе.
– А вот так! – заорала она. – Это моя квартира, и тебе нечего здесь делать! Я твоего Генку приютила из милости, нашла ему работу, кормлю его, пою – но уж тебя я тут видеть не желаю!
Я почувствовала, что земля уходит у меня из-под ног. Куда мне отсюда идти? Я в этом городе никого и ничего не знаю, я и языка-то, как выяснилось, не понимаю, и денег у меня почти нет…
Тут у меня словно свет в голове вспыхнул.
– Одну минуточку, – проговорила я, когда Алиса ненадолго замолчала. – Сперва отдайте мне мои деньги!
– Деньги? – Алиса вылупилась на меня, как баран на новые ворота. – Какие деньги? Это ты вообще о чем?
– Как – о чем? Я продала свою квартиру, перевела ему все деньги, а теперь вы знать ничего не знаете?
Я снова повернулась к Генке. Он покраснел, побледнел, глаза у него смотрели в разные стороны, только не на меня.
– Какие деньги? – холодным тоном отчеканила Алиса. – Геннадий, о каких это деньгах она говорит?
– Ну, Алисочка, ты только не волнуйся… – лепетал мой так называемый муж. – Мало ли что она говорит…
– То есть что значит – какие деньги? – взорвалась я. – Я перевела тебе все деньги, которые получила за квартиру! Ты уверил меня, что эти деньги тебе нужны для развития нашего общего бизнеса, что мы здесь прекрасно заживем…
Только тут до меня дошло, почему он слал мне все эти письма, почему дурил мне голову – из-за этих денег! Чтобы я раньше времени не разобралась в нем и не передумала их высылать! Такими словами называл в письмах – откуда что взялось? Ныл, что скучает и жить без меня не может, а я-то, дура, поверила…
Алиса тоже с недобрым интересом взглянула на Гену, но на этот раз не стала горячиться и проговорила:
– Ладно, с ним мы потом разберемся. А сейчас выметайся отсюда, пока я не спустила тебя с лестницы.
– Алисочка! – Генка подскочил к ней, но нарвался на такой взгляд, что отлетел как ошпаренный. – Алисочка, ты только не волнуйся! Мы все как-нибудь разрулим!..
Тут же он метнулся ко мне, схватил мой чемодан и потащил меня к двери, вполголоса уговаривая:
– Жанночка, ты же понимаешь, сейчас нельзя ее раздражать, она в таком состоянии…
– Ее, значит, нельзя раздражать, а меня можно… – бормотала я из последних сил. – Она, значит, в таком состоянии, а то что я десять часов в самолете – это ничего… Ее, значит, нельзя раздражать, а меня можно выкинуть на улицу…
– Не беспокойся, я тебя сейчас устрою на квартиру, там живут очень хорошие люди, ты у них отдохнешь, поспишь, а потом мы непременно что-нибудь придумаем!
Я действительно была уже на последнем издыхании, и обещание отдыха прозвучало соблазнительно. Я понимала уже, что Генке ни в чем нельзя верить, но послушно переставляла ноги и брела за ним из последних сил.
Мы вышли из его дома, прошли два квартала и оказались перед таким же домом из красного кирпича, только куда более запущенным. Стены этого дома были густо разрисованы граффити, из окон, как флаги на бастионах сдающейся крепости, свисало сохнущее белье. На тротуаре перед входом дрались два темнокожих подростка, еще несколько с интересом наблюдали за дракой. Мы прошли мимо них, поднялись по наружной железной лестнице, вошли в темный подъезд.
Сразу же мне в нос ударили запахи еды, несвежей одежды, сбежавшего кофе и еще чего-то сладковатого и опасного. Из-за закрытых дверей доносилась громкая музыка, с одной стороны рэп, с другой – техно. Навстречу нам шагнул человек с длинными сальными волосами, что-то проговорил, протянул пакетик с белым порошком. Гена отмахнулся, ответил длинной английской тирадой. Длинноволосый блеснул глазами и исчез в темноте.
– Что это за дыра? – проговорила я испуганно.
– Не беспокойся, – фальшиво-жизнерадостным тоном ответил Генка. – Сейчас я приведу тебя к хорошим людям…
Мне было уже все равно – лишь бы лечь и хоть немного отдохнуть, хоть ненадолго забыться…
Муженек подошел к одной из дверей, позвонил.
Из-за двери донеслась ругань, потом дверь открылась, на пороге появилась огромная, очень толстая негритянка. Генка что-то быстро проговорил. Негритянка выслушала его, поджав губы, затем величественно развернулась и повела меня вглубь квартиры. Мне ничего не оставалось, как последовать за ней. Генка, с моим чемоданом наперевес, замыкал шествие.
Наконец мы остановились перед дверью. Негритянка открыла ее и гордым жестом показала на пустую комнату. В углу ее лежал пружинный матрас, покрытый цветастым покрывалом, под потолком горела голая лампочка.
– Это что? – испуганно проговорила я. – Я должна здесь жить?
– Только один день, – суетливо ответил мне Генка, пряча глаза. –
