Светлана Алешина - За красивые глаза
— Расскажи мне, как там во Вьетнаме? — попросил он. — Плохо тебе без дома?
— Да, да, — закивала девушка головой. — Вьет-нам — плохо, дома — плохо. Россия — хорошо. Сер-гей — хорошо, дает еда, одежда…
— Ах да, еда! — спохватился бизнесмен, направляясь к телефону.
И уже через десять минут стол в номере был уставлен разными яствами, доставленными официантом гостиничного ресторана. Глаза Мунь засверкали, и улыбка ее перестала быть отрепетированной, а превратилась в естественную и даже наивную, как у ребенка, получившего любимую игрушку. Однако чего-то еще стесняясь, она не сдвинулась с места, оставаясь на огромном диване в углу комнаты.
— Ну, что ты? — кивнул на столик Артурас. — Иди садись, ешь.
Упрашивать девочку долго не пришлось. Глядя на то, с какой быстротой исчезает еда с ее тарелки, с какой непосредственностью и одновременно кошачьей грациозностью слизывает она остатки пищи с вилки, Артурас наконец-то и сам почувствовал сильный голод. Тот голод, который могла бы удовлетворить вовсе не еда, а только юное гибкое девичье тело. Он задумался. Обычно в такие моменты он всегда просил портье, чтобы его не беспокоили ни под каким предлогом, и, естественно, отключал телефон. Однако сейчас, подойдя к аппарату, имевшему обыкновение трезвонить в самые неподходящие моменты, он вспомнил о Вите. Еще утром он отправил ей сообщение с просьбой срочно позвонить ему, в любое время. И теперь, возможно, дочь могла бы сделать это даже сейчас.
Бизнесмен оглянулся. Пользуясь его отсутствием, вьетнамочка забралась на стул и тянулась к чему-то на другом краю стола. Ее коротенькая юбочка задралась, и из-под нее скромно выглянули белые кружевные трусики. Артурас уже было потянулся к телефонному шнуру, но тут аппарат сам ожил. Не отрывая глаз от девчоночьей попки, покачивавшейся в такт музыке, доносившейся из соседнего номера, Артурас машинально поднял трубку и услышал взволнованный голос секретарши своего московского офиса Анны Стевайтис.
Он долго не мог разобрать, что она сквозь слезы бормочет про только что позвонивших московских милиционеров, про земную несправедливость и необходимость смириться с божьим промыслом.
А когда понял, опустил рыдающую трубку на рычаг, не считая, сунул ничего не понимающей проститутке несколько зеленых бумажек и жестом приказал уйти. Закрыв дверь номера на ключ, он опустился на стул и всю ночь просидел, не включая света и бессмысленно глядя в окошко, не видя ничего за ним и все еще не осознавая страшного значения услышанного…
Глава 4
Конвоиры-милиционеры были вежливы с подозреваемой в убийстве Котовой. Наверное, вид Ларисы не наводил хмурых людей в форме на мысли о сопротивлении или попытке побега, да и сама задержанная до конца не могла поверить, что скоро она окажется в камере. Пусть даже и предварительного заключения. Когда-то она уже побывала в качестве подозреваемой в убийстве. Но там, в Тарасове, был ее любимый Олежек Карташов — майор милиции, — и именно он тогда спас ее от заключения под стражу и помог ей найти истинного убийцу. Сейчас Олега рядом не было.
Уже садясь в машину, Котова вдруг уперлась руками в крышу и дверцу спецавтомобиля и вскрикнула:
— Нилов!
Для Ларисы в ее теперешнем положении этот возглас был аналогичен «Эврике!» Архимеда. На стражей порядка реакция женщины оказала странное, по мнению Ларисы, действие. Ее ударили по рукам — не очень сильно, но достаточно чувствительно, и, дружно навалившись, затолкали ее в машину.
— Нилов! — неистово кричала Котова. — Я вспомнила! Нилов! Валерий Васильевич, следователь с Петровки! Позвоните ему немедленно! Он сможет за меня поручиться и подтвердить, кто я такая! Я не хочу в тюрьму! — Измотанные за последние сутки нервы женщины сдали окончательно, и Лариса разрыдалась.
На милиционеров из районного отделения имя Нилова никакого впечатления не произвело, и на просьбу Ларисы они никак не отреагировали. В конце концов Котова оказалась там, куда ее и планировали поместить.
В камере, куда втолкнули присмиревшую и совершенно обессилевшую Ларису, находились еще пять женщин. Большая часть из них не обратила на новенькую ни малейшего внимания. Большая часть, но не все.
— Первый раз, что ли? — Ларису окликнуло явно многократно битое жизнью и многочисленными мужиками существо женского пола, одетое в кричаще яркие и не по сезону открытые одежки и с лицом, скрытым килограммами косметики.
— Да, — кратко ответила Котова, не желая втягиваться в разговор.
— Мордашка твоя мне что-то не знакома — из валютных-гостиничных, крутых-неприступных, что ли?
Этот вопрос Лариса вообще проигнорировала. Вместо этого она принялась трясти прутья решетки и звать охрану.
— Ты чего орешь? — грубо прикрикнул на нее подошедший на шум охранник.
— Мне срочно надо позвонить!
— И ради этого ты меня оторвала от «Шоу миллионеров»? — насупился тюремщик.
— Я имею право!
— Заткнуться, не высовываться, стать ма-ленькой мышкой. Или иметь большие неприятности. Вот все твои права. Дошло? — Тюремщик явно не отличался любезностью.
Лариса кивнула.
— Вот и ладненько.
— Извините, — Лариса изобразила на лице самую невинную и безобидную улыбку, на которую только была способна, — у меня к вам просьба.
— У вас есть пять секунд, — подражая ведущему телешоу, сказал охранник. — Слушаю вас.
— Вы можете созвониться со старшим следователем Ниловым Валерием Васильевичем с Петровки, тридцать восемь? И сказать ему, что Лариса Котова здесь, у вас.
— И все?
— Да. Просто скажите ему, где я нахожусь.
— Я подумаю, — сказал молодой охранник уже более благожелательным тоном — то ли он слышал про Нилова, то ли вообще упоминание Петровки оказало на него отрезвляющее действие.
Развернувшись, он скрылся из Ларисиного поля зрения.
Лариса в изнеможении опустилась на нары. Глаза ее были устремлены в исцарапанную похабными надписями стену и постепенно наполнялись слезами.
— Ты че не отвечаешь, когда с тобой говорят? Совсем оборзели валютки! — не отставала сокамерница-проститутка. — Думаешь, если тебя не наши русские мужики дерут, а какие-нибудь америкосы или нигеры, то ты круче, чем я? Или вот они?
— Вер, да заткнись ты, — осадили разошедшуюся девицу из дальнего угла. — Не видишь — не наша это девочка. На лице написано. Она скорее всего мужа-алкоголика утюгом грохнула, а теперь уже раскаивается. Или вообще загремела по ошибке — оказалась небось там, где не надо, вот ее менты и загребли под горячую руку. Я ошибаюсь? — последний вопрос был обращен уже к Ларисе.
— В основном нет — ваша последняя версия точно попала в цель.
— Вот видишь, Верка, а ты — орать. Чуть в волосы девчонке не вцепилась.
Говорившую женщину Лариса не разглядела, но по ее тону и по тому, с каким напряженным вниманием ловили ее слова сокамерницы, она поняла, что эту особу здесь уважают.
— Да не тушуйся ты так, — снова завела разговор девица, в ее голосе прозвучали даже сочувствующие нотки, — сначала всегда тяжело, потом привыкаешь. Вот, помню, когда меня первый раз менты загребли, я тогда на Тверской путанила… — и проститутка пустилась в воспоминания.
Лариса не заметила, как заснула, и сновидения ее были тревожными. Ее вновь и вновь уводили куда-то милиционеры, причем один раз «гражданку Котову» арестовывал ее бывший тарасовский любовник майор Карташов, другой — Нилов, ее московский друг.
Когда раздался голос: «Котова, к вам посетитель», она вскочила и почувствовала, что совершенно отдохнула, — в камере стоял и улыбался Нилов.
С Валерой Ниловым, сотрудником легендарного заведения с кошачьим названием МУР, Котова познакомилась два года назад. Был он человеком довольно образованным, обходительным и настолько понравился Ларисе, что она даже позволила их отношениям зайти дальше, чем обычно разрешала мужчинам.
— Ну, здравствуй, Лариса. Уж что-что, а оригинально обставлять наши встречи ты умеешь, — сказал Нилов.
— Здравствуй, Валера. А я вот… — Лариса растерянно обвела руками камеру.
— Знаю, знаю. Я уже поговорил с твоим следователем и убедил его в твоей благонадежности. Правда, из Москвы тебе все равно уехать пока нельзя, поэтому поживешь у меня — и выхода у тебя другого нет! — Нилов явно упивался перспективой приютить ее под своей крышей.
Спустя час Лариса уже лежала в горячей ванне в квартире у Нилова, снимая накопившееся за последние дни напряжение. После этого она впервые за двое суток нормально, по-человечески пообедала и теперь, уютно расположившись в мягком кресле и не спеша попивая кофе, рассказывала Нилову о своих приключениях в столице.
Предварительно она первым делом позвонила в Тарасов своему администратору Дмитрию Степановичу Городову, или просто Степанычу, и, вкратце поведав ему о своих злоключениях, отдала распоряжение немедленно выслать ей деньги в Москву на имя Нилова. А пока что Валерий одолжил ей свою заначку.
