Ежи Эдигей - Фотография в профиль

— Дело интересное, но боюсь, крайне трудоёмкое. Работы у нас обоих будет по уши.

— Вы собираетесь сами вести следствие?

— Да, вы угадали. Не буду скрывать, мне хочется вникнуть в это дело поглубже. А вам, пан подполковник?

— За меня всё решило начальство.

— Поскольку я должен в течение сорока восьми часов допросить подозреваемого и, видимо, выдать ордер на его временное задержание, думаю, что лучше всего этим заняться сегодня же.

— Я тоже думаю, что вам лучше сделать это, не откладывая на потом. Тогда мы смогли бы сегодня же препроводить подозреваемого в тюрьму. С вашего разрешения, я сейчас прикажу доставить Баумфогеля в прокуратуру.

— Не беспокойтесь. Давайте сделаем проще. Я сам приду к вам и допрошу этого человека. Заодно посоветуемся относительно дальнейших действий. От здания суда до комендатуры десять минут ходьбы, так что не позднее чем через четверть часа я буду у вас.

На допросе у прокурора Врублевский, или Баумфогель, повторил все свои предыдущие показания. Прокурор не вдавался с подследственным в дискуссии. Он отлично понимал, что в данный момент, это ни к чему не приведёт, и ограничился выдачей ордера на временное задержание.

— Отправьте его в тюрьму и поместите в одиночную камеру, — сказал Щиперкий подполковнику, — Если среди заключённых распространится новость о том, какого аса гестапо мы поймали, они могут прикончить его голыми руками, не дожидаясь вынесения приговора.

— Начальник тюрьмы и без нашей инструкции превосходно ориентируется в таких тонкостях, но я всё же передам ему ваши соображения.

— С чего вы собираетесь, начать?

— Прежде всего разыскать и допросить автора книги. «Я пережил ад Освенцим». Необходимо выяснить, откуда он взял фотографию Баумфогеля. Попробую также узнать какие-нибудь подробности о личности шефа гестапо в Брадомске в Главной комиссии по расследованию гитлеровских злодеяний в Польше. Может быть, там удастся разыскать досье на этого военного преступника.

— Если Юзеф Бараньский лично встречался с Баумфогелем, — заметил прокурор, то хорошо бы устроить ему очную ставку с подозреваемым.

— Конечно — согласился Качановский. — Вообще я должен собрать подробную информацию о деятельности Баумфогеля в Брадомске и его окрестностях. Там наверняка есть немало свидетелей — жертв этого гестаповца. Они. многое могут рассказать.

— Вы сами отправитесь в Брадомск?

— Без поездки туда не обойтись, и быстро оттуда, конечно, не выбраться. Очень рассчитываю на помощь местной милиции.

— Прокуратура тоже подключится, — заверил Щиперский,

— Хочу обратить ваше внимание на один нюанс, пан прокурор.

— Слушаю вас внимательно.

— Мне не хотелось бы, чтобы нас обвинили в предвзятости. А некоторые наши недоброжелатели вполне могут выдвинуть такое обвинение, ведь подозреваемый отказывается давать показания и отрицает очевидные факты. Следует считаться с тем, что арест Баумфогеля и последующий судебный процесс над ним получат широкий резонанс. Иностранные корреспонденты в Польше, в особенности из Федеративной Республики Германии, безусловно заинтересуются процессом и захотят его освещать.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, согласился заместитель воеводского прокурора.

— Поэтому я считаю, что подозреваемому с самого начала следует предоставить возможность иметь защитника, причём первоклассного защитника.

— Это право гарантировано каждому.

— Да, но ни один польский адвокат не согласится защищать этого гестаповца добровольно. Мы должны назначить защитника для Баумфогеля.

— Правильно, — согласился Щиперский. — Я провентилирую этот вопрос.

— Осмелюсь предложить, если вы не возражаете, кандидатуру меценаса Мечислава Рушиньского. Это очень сильный правовед, обладающий к тому же высокими моральными качествами.

— Вы предлагаете меценаса Рушиньского? — засомневался заместитель воеводского прокурора.

— Его кандидатура тем более приемлема, что Рушиньский уже познакомился с подозреваемым. Ведь это он посоветовал Баумфогелю обратиться к нам за помощью, а не ждать, пока мы его задержим. Подследственный Доверяет этому адвокату.

— Да, но тогда Рушиньский заимеет на меня зуб за то, что я впутал его в эту историю. А он умеет быть очень злопамятным и, если захочет отравить жизнь какому-нибудь прокурору…

— Заверяю вас, что меценас Рушиньский не будет иметь к прокурору никаких претензий, — твёрдо заявил подполковник. — Такой процесс, что бы там ни говорили, — большая реклама для защитника, который может на нём блеснуть всеми гранями своего незаурядного таланта. А этот адвокат не лишён честолюбия. Он может для вида немного поломаться, но в глубине души будет доволен назначением.

— По-моему, вы сильно заинтересованы в том, чтобы подключить его к нашему делу.

— Должен сознаться, вы правы. Предпочитаю, знаете ли, иметь в качестве противника умного адвоката.

— Ну хорошо, — согласился Щиперский. — Пусть будет Мечо. Обещаю сегодня же составить необходимый документ. Кстати, я полностью согласен с вашими аргументами, подполковник, относительно того, что Баумфогеля необходимо обеспечить хорошим защитником. Я, правда, подумывал о кандидатуре Витольда Байера…

— Меценас Байер в последнее время занят очень большой научной работой в исследовательском центре адвокатуры, и обязанности защитника, конечно, отвлекли бы его от полезной деятельности в этом учреждении.

— Тогда будем считать, что вопрос решён. Остановимся на кандидатуре адвоката Рушиньского.

Щиперский простился с подполковником, и тот сразу же отправился к Немироху, чтобы доложить, как развиваются события.

Полковник внимательно выслушал Качановского и задумался.

— Странно, — сказал он, — на что рассчитывает Баумфогель? Неужели у него не хватает здравого смысла понять, что данные экспертизы лаборатории криминалистики опровергнуть невозможно?

— Я ему доказывал то же самое, но с таким же успехом, как если бы разговаривал с телеграфным столбом. Кстати, удалось договориться с прокурором Щиперским, — как бы между прочим добавил подполковник, — и о том, что защитником Баумфогеля станет адвокат Рушиньский.

— Понял. Он очень деликатно преподнёс тебе это дельце, и ты ответил ему взаимностью.

— Я руководствовался прежде всего тем, что Баумфогелю действительно нужен, говоря твоими словами, один из самых лучших и знаменитых адвокатов во всей Польше.

— Ох, Януш, Януш, — покачал головой Немирох. — В твоём, возрасте пора бы уж и за ум взяться. Когда вы наконец прекратите свои петушиные бои?

— Не пойму, куда ты клонишь? Я просто в восторге от Мечо. Только пусть он не мешает мне работать. Нельзя же быть таким задирой.

Немирох громко захохотал.

— Ты мне напомнил, Янушек, того человека из анекдота, которого обвинили, в том, что его пёс загрыз кролика. Он тоже утверждал, что кролик первый затеял драку.

— Ну, знаешь, сравнивать такого толстяка с кроликом…

— Некоторые заметили, что подполковник Качановский тоже начинает отпускать брюшко.

— За меня не волнуйся. От такой гонки, которую мне устроил Рушиньский, я быстро сброшу несколько килограммов. Но и я постараюсь, чтобы он избавился от второго подбородка.

— Шутки шутками, — прервал его начальник, — но для расследования дела Баумфогеля тебе необходимо прежде всего внимательно прочитать книгу «Я пережил ад и Освенцим» и выяснить у её автора, где он раздобыл этот снимок. Желательно также получить оригинал фотографии или её хорошую копию, так как полиграфическое исполнение иллюстраций в книге некачественное. Первое, что потребует сделать защита, — это провести повторную экспертизу. Впрочем, на месте Рушиньского я поступил бы так же. Тебе надо, Янушек, поехать в Главную комиссию по расследованию гитлеровских злодеяний в Польшей поискать у них в архивах какие-нибудь сведения о шефе гестапо в Брадомске.

— Благодарю, гражданин полковник, за бесценные советы, как вести следствие. Если бы не ваше напоминание, то я совсем бы забыл, что только вчера окончил офицерскую школу милиции, и приступаю к первому в моей жизни самостоятельному делу. Без ваших указаний, гражданин полковник, я как без рук.

— Ну-ну, не злись, — пробормотал Немирох, пытаясь подладиться к другу. — Знаю, что ты всё продумал, но всегда одна голова хорошо, а две лучше.

— Правильно, но мы же не в детском саду.

— Да, вот ещё что. Как только в тюрьме разнюхают, что рядом сидит пойманный гестаповец, ему могут устроить какой-нибудь сюрприз. Задушить, например. Надо бы заранее предупредить начальника тюрьмы, чтобы он изолировал этого Баумфогеля от других своих постояльцев.

— Нет, легче повеситься! — простонал Качановский.