Питер Чейни - Такие вот дела

– Передайте, что я хочу поговорить с Мэйбл. Я буду в дансинге, за столиком в углу. И закажите мне что-нибудь поесть, О'Шонесси, отбивные или что там есть, может быть, бифштекс. И для нее тоже.

– Хорошо, мистер О'Дэй.

Бармен исчез за дверью бара.

О'Дэй допил виски, вышел из бара и прошел через дансинг. Он сел на свое любимое место в углу и стал терпеливо ожидать.

Через некоторое время в другом конце Дансинг-холла появилась мисс Мэйбл Бонавентюр и грациозно проплыла через пустой зал к О'Дэю. Проплыла – это отнюдь не преувеличение.

Мисс Бонавентюр была почти привлекательна, хотя все в ней было немного искусственно. Ее настоящая фамилия была Хиггинс, но Бонавентюр звучало гораздо лучше, тем более, что это означало, как ей сказали, "хорошее приключение". И она надеялась, что ее еще ждет какое-нибудь "хорошее приключение".

Выглядела Мэйбл почти экзотично, с застывшим выражением удивления на лице. Она была в узком черном вечернем платье с длинной шелковой бахромой внизу и с эполетами в золотых блестках на плечах. Ее поразительно белокурые волосы, как ни странно, были естественными – она не признавала красители для волос. Гибкая фигура с округлостями в нужных местах и многообещающая походка явно противоречили ее чрезвычайно рассеянному виду.

Еще одна необыкновенная деталь в мисс Бонавентюр – это ее голос. С вечера он был низкий, воркующий – голос благовоспитанной женщины. В ее интонации была легкая ирония, что, по ее мнению, являлось признаком аристократизма. Но по мере того, как вечер превращался в ночь, а ночь в утро, и мисс Бонавентюр нагружалась, как она сама выражалась, виски с содовой – этой основной опорой в ее жизни – воркование исчезало и появлялся акцент. В три часа ночи ее дикция становилась совершенно невообразимой. Сейчас она находилась в переходном периоде и поглотила к этому времени шесть больших бокалов виски. Когда она помнила о том, что надо ворковать, голос еще ворковал, но Мэйбл как раз начинала забываться.

Мисс Мэйбл выдвинула из-за стола золоченый стул, показав холеную руку с алым маникюром и дорогими, но искусственными украшениями.

– О! Неужели это Теренс! От души рада вас видеть снова, мистер О'Дэй, не могу передать, как я скучала без вас.

– Не старайся, Мэйбл, – сказал О'Дэй. – Хочешь перекусить? Сейчас принесут.

– Почему бы и нет? Я люблю поесть.

– Думаю, виски с содовой тоже не помешают, – сказал О'Дэй и подозвал официанта, который с отсутствующим видом подпирал стенку в другом конце холла.

Мисс Бонавентюр подняла изогнутую бровь и спросила:

– В чем дело, Терри? Если ты посылаешь за мной и ставишь мне ужин с выпивкой, то это значит, что у тебя есть ко мне дело. Впрочем, я совсем не возражаю против этого – ты мне нравишься.

– Так же, как тебе нравится мой компаньон, Ральф Веннер?

Мисс Бонавентюр так неистово закачала головой, что ее локоны, охваченные на затылке муаровой лентой, запрыгали из стороны в сторону.

– Он!… Мне он совсем не нравится. Этот мужчина не в моем вкусе. Знаешь, что я думаю?

Она перегнулась через стол и устремила на О'Дэя широко открытые голубые глаза.

– Знаешь, что я думаю, Терри? – повторила она. – Когда я последний раз увидела этого человека, то сказала себе, что этот тип ни капельки не джентльмен. Вот что я сказала. Больше того. – Она помолчала, словно утверждая факт мирового значения. -…Больше того, я думаю, что я права. Я не люблю его.

– Послушай, что я тебе скажу. Я тоже не люблю его, по крайней мере сейчас. Он меня немного раздражает. Скажи, Мэйбл, когда ты видела его в последний раз, какой он был и о чем говорил?

– О своей жене. Я просто не в состоянии понять его отношение к жене. Очень хорошая женщина, красивая. В ней есть обаяние – вот что в ней есть. Знаешь, – продолжала Мэйбл, – я считаю, что все недостатки женщины ни черта не значат, даже будь у нее большие ноги и никакой фигуры – ни черта – если в ней есть обаяние. Я знаю это.

О'Дэй ухмыльнулся.

– А что ты имеешь в виду под обаянием, Мэйбл?

Она пожала плечами.

– Откуда я знаю. Ты что думаешь, я Вильям Шекспир? Насчет обаяния ты знаешь так же хорошо, как и я. Если в женщине есть то, что нужно, значит в ней есть обаяние. А если нет, то она должна примириться с этим. А у Мерис оно есть.

О'Дэй кивнул.

– Ладно. У Мерис Веннер есть обаяние, а ко всему она еще и красивая. Веннер говорил о ней что-нибудь?

Мэйбл мрачно спросила:

– В чем дело? Что-нибудь случилось?

О'Дэй кивнул. Его лицо приняло доверительное выражение.

– Я раскрою карты. Дело в том, что она пытается рассорить нас с Всннером, понимаешь?

– Ясно. И не думай, что я удивлена. Знаешь, что я думала о ней? Что она всегда искала любовников, только действительно стоящих любовников. Понял?

Она пожала плечами.

– Я не осуждаю ее, я бы на ее месте поступала точно так же. Но у меня определенно нет никакого желания ввязываться в это дельце.

О'Дэй спросил:

– А что он говорил, в частности о ней?

Мэйбл допила виски.

– Много чего. Знаешь, он всегда разговаривает со мной. Он говорил о тебе. Что он говорил, никого не касается, но тебе я скажу вот что. Он тебя не любит и думает, что именно ты разрушил его семью.

– А про других ее приятелей что он говорил?

Мэйбл развела руками.

– Знаешь, как бывает. Я думаю, он никогда не принимал их всерьез. Может быть, он думал, что она просто слегка флиртовала с другими, чтобы возбудить его ревность. Но с тобой – он так не думает. И если ты влюблен в нее, то будь особенно осторожен.

– Я не влюблен в нее и стараюсь быть осторожным, Мэйбл. Веннер всегда к тебе хорошо относился, так ведь?

Она кивнула.

– Думаю, что да…, когда он приходил сюда, то всегда любил поболтать со мной и вроде откровенничал. Не скажу, что он не приставал ко мне. Было иногда, когда он был трезв. Наверно, что-то во мне привлекает его.

Мэйбл улыбнулась, показав ряд красивых зубов.

– А может быть, он видит во мне мать.

– Но ты не клюнула?

– Нет, я не клюнула. Зачем? Веннер – убожество. Что он может дать девушке? Это такой парень, который норовит взять все и не дать ничего.

Она откинула выбившуюся прядь волос.

– Полагаю, что во мне что-то есть. Наверное, во мне есть обаяние.

О'Дэй кивнул.

– Еще бы, конечно, Мэйбл, тебе хотелось бы заработать 50-60 фунтов?

Она посмотрела на почти пустой бокал и спросила:

– А как я должна их заработать?

– В следующий раз, когда придет Веннер, побалуй его. Сделай все, что можешь, но заставь его говорить. Поведи к себе домой, если хочешь. У тебя отличная квартира и можно дать медали за то, как ты следишь за собой.

Он улыбнулся.

– Я хочу знать о Веннере все: куда он гнет, что думает и что собирается делать.

– Хорошенькая работа! Ничего себе, Терри! Ведь я даже не знаю, чего этим добьюсь.

– Я скажу тебе, что Веннер собирается разводиться с женой. Она присвистнула.

– Не может быть. А кто будет соответчик?

– Веннер думает, что я, правда, я так не думаю.

– Значит, он все-таки собирается, хотя это не так просто. Ведь это еще надо доказать, правда?

– Доказательства – забавная вещь. Есть такие вещи, как косвенные улики, и если в суде захотят думать, что супружеская неверность имела место, то там будут так думать, независимо от того, что было на самом деле. Понимаешь?

– Понимаю, Терри. Ты хочешь сказать, что кое-кто наверняка попытается свести с тобой счеты. Я могу сделать пять догадок с первого раза.

– Отгадай с первого раза, Мэйбл.

– Мерис Веннер. Она в тебя по уши врезалась. Это всем видно. Я заметила, как она на тебя смотрит. Это же смешно.

О'Дэй кивнул.

– Теперь, когда ты знаешь всю историю, ты согласна сделать эту работу?

– Почему бы и нет? – ответила Мэйбл. – Ты мне нравишься, Терри. Знаешь, почему? Потому, что ты единственный, кто флиртует, но никогда не пристает ко мне. По-моему, ты хороший парень. Я сделаю это для тебя. От тебя надо только одно…

– Что?

– Разорись на 75 фунтов, малыш, и я вся твоя.

О'Дэй улыбнулся.

– О'кей, Мэйбл. 75, так 75. Двадцать пять ты получишь сейчас, а пятьдесят, когда дашь мне хорошую информацию.

Он вынул визитную карточку и подтолкнул ее через стол.

– Вот мой домашний адрес. На работу не звони. Когда я тебе понадоблюсь – звони домой.

– Ладно, Терри. Сделаю все, что смогу.

Подошел официант с подносом. Она наклонилась, откинула салфетку с блюда и воскликнула:

– Боже! Бифштекс! За бифштекс я сделаю все, что хочешь!

IV

О'Дэй сидел в баре "Серебряная рыбка" на Альбермарл-стрит, пил виски с содовой и закусывал сандвичами. Было семь часов вечера. Как чертовски много может случиться за несколько часов, подумал он. В субботу утром, когда он поехал в Пламптон на скачки, его заботило только одно: Веннер запил и не появляется уже несколько дней. А теперь появилось множество других забот. Вот уж поистине: пришла беда – отворяй ворота. Да, беда одна не приходит. О'Дэй усмехнулся. Похоже, что ничем делу не поможешь, если кто-нибудь не поговорит с Веннером разумно. Но вопрос в том, будет ли он слушать, а пока что Мерис безнаказанно подливает масло в огонь. А как ее остановить, О'Дэй не знал. Кто-то рядом сказал: