Светлана Успенская - Убийство по лицензии
К вечеру ей сообщили, что багаж найден. Лиза взяла напрокат машину и помчалась в Орли. И надо же такому случиться, чтобы на скоростном шоссе шел какой-то ремонт. Ей пришлось резко затормозить, и кудрявый придурок на черном «ситроене» выпуска, наверное, прошлого века воткнулся прямо в зад ее машины (это был Марат Монриво — рояль в кустах). Конечно, ее это не взволновало, ведь машина-то застрахована в бюро по прокату, но почему-то в тот день обычные мелкие неприятности выводили ее из себя. Она выскочила из автомобиля и от души наорала на него. А он — на нее. Так они стояли посреди скоростного шоссе и орали друг на друга. Она — на русском нелитературном, он — на французском, хотя мог бы и на русском (дамы из России в постели часто не стеснялись в выражениях). Дорожные рабочие любовались этой сценой с тихим изумлением. (Они были проинструктированы.)
Пришлось ей бросить машину и голосовать на шоссе. Но никто не хотел подвозить странную девушку со спутанными льняными волосами, в мятом костюме — у нее был вид, не внушавший доверия добропорядочным парижанам. Наверное, проститутка, думали они. Потом ее все-таки подобрал какой-то толстый негр, ни слова не говоривший ни на одном языке мира, кроме тридцати слов племени мумба-юмба. (Отчет негра на чистом французском языке прилагался.)
Он явно не понимал, что ей нужно. Тогда Лиза изобразила руками летящий самолет, закричала «ту-ту» и попыталась жестами объяснить, что ей нужно в аэропорт. Негр радостно закивал «ту-ту, ту-ту», а потом свернул на боковое шоссе и попытался ее изнасиловать. Она обломала об его лицо все ногти, испачкав свой светлый костюм негритянской кровью. (Здесь же прилагался счет из больницы на оплату укола от столбняка и перевязки раненого негра.) Ей удалось вырваться и выбежать на шоссе, но сумочка с деньгами и с кредитками осталась у насильника.
К счастью, ее подобрал рейсовый автобус, шедший в аэропорт. (Автобус был запланирован планом операции, но все-таки за ним следовала машина сопровождения на случай каких-либо форс-мажорных обстоятельств. Естественно, прилагался счет за прокат автобуса, машины сопровождения, счет на оплату двум охранникам и десяти пассажирам автобуса из расчета двухсот пятидесяти франков в час.)
— Мадемуазель, вы ранены? — участливо спросил ее водитель автобуса.
Но Лиза так устала, что все французские слова вылетели у нее из головы. Она едва лишь смогла сквозь слезы пробормотать:
— Нон, нон.
Водитель автобуса был так же участлив и в аэропорту, когда сдал Лизу на руки полицейскому как отказавшуюся платить за проезд. (Отчет шофера был совсем короткий — строчки три, не больше. Однако он особо подчеркнул слезы в глазах клиентки, оторванный рукав пиджака и пятна крови на лацканах.)
Жандарм выслушал сбивчивую речь русской мадемуазель, в испуге мешавшей французские, английские и русские слова, и отвел ее в отдел, занимающийся потерянным багажом. Там Лиза «совершенно неожиданно» лицом к лицу столкнулась с тем самым придурком, который разбил ее машину на шоссе. Не выдержав всех событий последнего вечера, Лиза набросилась на него с кулаками и излила свою измученную душу, стукнув пару раз его кулаком. Впрочем, эти удары были совершенно безвредны, в отличие от ее ногтей. Надо ли говорить, что ее ненависть к придурку со скоростного шоссе усилилась, когда она узнала, что именно ему принадлежит чемодан с секспринадлежностями, оставшийся, кстати, в разбитой машине.
Служащие аэропорта отказались выдать Лизины вещи, потребовав взамен чемодан Марата. Лиза, рыдая, долго объясняла им на смешанном французско-нижегородском диалекте, что она попала в аварию вот из-за него — она тыкала пальцем в Марата, а тот оценивающе щурился на нее (он думал, что на этот раз его работа будет легкой и приятной. Эта русская молода и недурна собой, ее только нужно переодеть и немного отмыть.). Лиза объясняла, что ее пытался изнасиловать негр, у нее украли документы и кредитки, и добилась того, что служащий аэропорта с нездоровым огоньком в глазах спросил ее:
— Иснасилафать… Кес ке се?..
Только к глубокой ночи недоразумения разъяснились. Была приглашена стюардесса с московского рейса, которая наконец внятно растолковала присутствующим, что произошло. Услышав родную речь, Лиза немного успокоилась. Галантный кавалер Марат предложил съездить за чемоданом на его машине. Поскольку ее кузов был сделан из пятимиллиметровой бронебойной стали довоенного выпуска, она оказалась несравненно прочнее, чем прокатное барахло Лизы.
Когда они прибыли на место аварии, то оказалось, что разбитую машину уже увезла полиция. Поиски местного отделения жандармерии затянулись до утра. Утро Лиза и Марат встретили на деревянной скамеечке полицейского отделения, так как ночью ни разбитые машины, ни их багаж не выдаются… Утро было прелестным. Щебетали птички, цвели фруктовые деревья, местные ажаны неторопливо крутили педали своих велосипедов, направляясь на работу. Грязная, измученная бессонной ночью Лиза уже даже не скулила от отчаяния, а просто сипела, как гусыня. Марат держался молодцом (еще бы, ему за это неплохо платили).
Только часов в десять, после обычных формальностей, контрольных звонков в контору и составления протокола, им милостиво согласились выдать чемодан с секспринадлежностями. Составляя опись вещей, Марат, мило смущаясь, объяснил Лизе, что это не его вещи. Он вообще-то такими вещами пользуется крайне редко, но его московский друг попросил его привезти их ему, поскольку в вашей стране большой дефицит на подобную продукцию. Слово «дефицит» Марат произнес по-русски. Служащие-де просто перепутали чемоданы двух рейсов — и вот итог…
Бюрократическая волокита была почти закончена, когда на прощанье любезный полицейский попросил Лизу показать ему паспорт. Лиза принялась было опять плакать, путано объясняя про негра на шоссе, сумочку с документами и кредитками. В итоге был составлен еще один протокол о нападении и попытке изнасилования, опять пройдены все формальности и лишь после этого сладкая парочка была отпущена с миром.
Не более чем через час (с заездом в Орли) Лиза, уже отмытая, чистенькая, успокоившаяся, тихо сопела носом на подушке своей роскошной кровати позапрошлого века в двухместном номере гостиницы «Людовик XIV». На соседней подушке мирно выводил носом замысловатые рулады Марат Монриво. Как симпатичный француз оказался на соседней подушке, сама Лиза помнила как-то плохо. Скорее всего, он просто остался, не спрашивая ее разрешения. И если вы думаете, что после этой такой насыщенной событиями ночи они были в состоянии заниматься чем-либо иным, кроме как сопеть носом, вы жестоко заблуждаетесь.
Только под вечер Лизе удалось разлепить глаза. Если бы не мощный зов пустого желудка, то и вторая ночь на французской земле была бы для нее столь же малопродуктивной. Марат уже побрился, принял душ и заказал ужин в номер. Лиза подумала было, какого черта он здесь распоряжается, но выгонять его почему-то не стала. Они заново познакомились, выпили шампанского (настоящего, а не советского) на брудершафт. И Марат предложил Лизе немного подразвлечься за его счет, поскольку он будто бы чувствовал себя немного виноватым в ее вчерашних злоключениях. Лиза, не имея ни наличных денег, ни кредиток, согласилась на его предложение, хотя не слишком охотно. Максимум, чего она ожидала от француза, — разве что чашечку кофе в кафе на бульваре Распай и добропорядочный секс в гостинице.
Но Марату все же удалось удивить богатую русскую. Когда почти стемнело и море огней затопило черно-желтую чашу Парижа с грозно торчащим над городом указательным пальцем Эйфелевой башни, они сели в доисторический драндулет Марата и отправились в Версаль. Слишком долго можно описывать, как они пробирались в сияющий огнями дворец, обходя все опасные места, оборудованные суперсовременной сигнализацией (вопрос о получасовом ее отключении принимался на самом высоком уровне в министерстве культуры Франции при активном содействии посла Соединенных Штатов Америки). В конце концов, когда их одежда была уже почти в клочья разодрана шипами аккуратно подстриженных кустов, им удалось, вырвавшись из зеленого лабиринта, проникнуть во дворец.
Лиза побывала когда-то в Версале с экскурсией, но, конечно, не ночью. К тому же тогда наличие экскурсионной группы и бубнящий голос гида напрочь лишали это место присущей ему романтики. Но теперь… Наедине с приятным французским парнем с такими живыми глазами, в порванной одежде…
А он знал дворец как свои пять пальцев. Немного подсуетился, куда-то сбегал — и вот на дубовом столе с резными ножками появились свечи в старинных медных подсвечниках, ценнейший севрский фарфор с мелкой сеточкой трещин, под которой куртуазно изгибались в поклоне галантные дамы и кавалеры. Загорелся электрический огонь в камине, нарядные бокалы из хрусталя засверкали отраженным пламенем свечей. Не хватало только музыки, но ее частично заменяли звуки ночного сада, врывавшиеся сквозь ажурную решетку окна.
