Джон Кризи - Убить или быть убитым

— Я присмотрю за ним, — пообещала Кейт.

— Ладно, забирай его, — согласился Мартсон, — у меня много дел, и Моби еще не приехал.

Кейт коснулась руки Доулиша.

— Не будьте таким несговорчивым, ладно?

— С тобой, котеночек? Никогда!

— Мы проверим это, — сказала Кейт. Она открыла сумочку, и Доулиш увидел небольшой пистолет. Она достала из сумочки маленький стеклянный пузырек, похожий на те, в которых упаковываются большие партии дешевого аспирина, вытащила пробку и высыпала две таблетки в руку, обтянутую перчаткой. — Примите это, Доулиш.

Он посмотрел на таблетки.

— Они не вредные, — заверила она. — Вы просто поспите час или два.

Доулиш осторожно взял их.

В улыбающихся глазах Кейт был вызов. Стин, стоя поодаль, наблюдал за ними. Мартсон не обращал на них никакого внимания. Были ли эти таблетки безвредными? Неужели она, преодолев столько препятствий, сейчас хотела отравить его? А может быть, это просто что-то вроде капель, отключающих сознание, и не больше? Но если он примет их, то проснется в незнакомом месте, полностью находясь в их власти. Полностью? Нет, не совсем. Берт, водитель такси, или Тед Берсфорд наблюдали за домом. Если его будут увозить, они проследят за ними. Но Кейт и Стин могут это предусмотреть, и им придется сильно потрудиться, чтобы уйти от преследования.

Находясь в их руках, он мог бы потянуть время, притворяясь, что торгуется, но это длилось бы недолго. Они хотели выяснить, что он знает. Некоторое время они будут с ним терпеливы, а потом прибегнут к силе. Если он будет упорствовать слишком долго, они, по всей вероятности, убьют его. Но он мог бы выиграть немного времени.

Но зачем взвешивать все «за» и «против»? Либо попытайся удрать сейчас, либо спокойно принимай таблетки.

У Кейт и Стина был один пистолет на двоих, и Доулишу достаточно было протянуть руку, схватить Кейт и отобрать у нее пистолет. Доля секунды могла бы изменить всю ситуацию в его пользу. Он бывал и в худших положениях, чем сейчас, и выбирался из них.

Почему бы не использовать этот шанс сейчас и не рисковать с этими таблетками? Из-за того молодого парня, которого он никогда раньше не видел? Из-за девушки, которой он но доверяет? Из-за какого-то неизвестного преступления против какого-то эксцентричного миллионера, которого он никогда в жизни не видел? Из-за того, что Мартсон сидел там, этот паук, в центре паутины ужасного преступления? Стоило ли из-за всего этого рисковать?

Перед глазами у него стояли рубцы от ожогов на спине Мика Райана.

, Стин сказал:

— К черту! Давайте сделаем ему укол, это будет быстрее.

Значит, у них был наготове шприц.

Доулиш положил таблетки в рот и проглотил их.

— Могли бы дать воды, чтобы запить, они застряли у меня в глотке, — сказал он капризным тоном.

Стин ехидно усмехнулся и пошел за водой.

Таблетки еще не действовали, они медленно двигались по пищеводу. Он уже ничего не мог изменить теперь, и мысль о том, что он может заснуть и никогда больше не проснуться, вызвала в нем панический страх. Он боролся с этим страхом, заставляя себя сохранять спокойное выражение лица, когда посмотрел на Кейт. Восхитительное, благоухающее создание. Ее строгий черный костюм.не мог скрыть этого, но так и было задумано. За се мягкой улыбкой скрывалось что-то еще: триумф? Над ним или над Стином и Мартсоном?

Пришел Стин с водой. Рука Доулиша не дрожала, когда он пил воду.

— Теперь идите и садитесь! — приказала Кейт.

Доулиш повиновался.

В течение нескольких минут таблетки еще не подействуют. И сейчас было гораздо больше шансов устроить дебош. Они считали, что он соблазнился на приманку и проглотил ее так же, как и таблетки. Так что нападение для них будет полной неожиданностью.

Перед глазами у него стояло истерзанное тело Мика Райана со следами ожогов. Он крепко держался за подлокотники и даже старался улыбнуться Кейт. Но она теперь не обращала на него никакого внимания. И Мартсон тоже. Только Стин наблюдал за ним, в глазах его светилось торжество, а на губах застыла довольная ухмылка. Ему хотелось размазать по лицу эту ухмылку, только… он чувствовал себя стишком усталым. Ему хотелось закрыть глаза; он с трудом подавил желание зевнуть. Он не должен засыпать! Идиот! Это как раз то, что ему и придется сделать, для этого ему и дали таблетки. Они действовали быстрее, чем он предполагал. И возможность нападения становилась все менее вероятной. Через несколько секунд шансов уже не будет. Веки все тяжелели, он делался вялым.

— Пошли со мной, — сказала Кейт.

Когда он поднимался со стула, ноги казались ватными, хотя голова еще была достаточно ясной. Он зевнул. Кейт взяла его за руку к крепко ехала; приятная теплота обволокла его ладонь. Она посмотрела на него, как смотрят на любимого.

Стин открыл дверь.

Доулишу казалось, что ступеньки поднимаются и идут к нему навстречу; он не смог бы спуститься без помощи Кейт.

Блестящая новенькая двухместная машина стояла неподалеку. Кейт помогла ему сесть в машину. Зевая, он следил за тем, как она обошла ее и села за руль.

— Откиньтесь назад и закройте глаза, — приказала Кейт.

Он подчинился и, когда они выехали на улицу, уже не смог открыть глаза, чтобы посмотреть, следят ли за ним Берсфорд или водитель такси. Он уже не видел проносившихся мимо машин, почти не слышал никаких звуков. Он ощущал мягкое движение, как будто плыл но воздуху.

Голова склонилась набок и опустилась на плечо Кейт.

Он не видел ее нежной улыбки.

Глава 10

Затерянная улица

Шел дождь.

Доулиш лежал с закрытыми глазами, охваченный теплой, приятной дремотой; он не знал, что произошло за последний день или два.

Ему хотелось понять, не пора ли вставать. А Фелисити…

Она была рядом.

Он прошептал:

— Пора вставать, дорогая!

Она не отвечала, но обычно она просыпалась раньше, чем он. Значит, еще рано вставать. Надо повернуться на бок и попытаться снова заснуть.

Левая рука болела — резкая, пульсирующая боль пронзила ее, когда он начал поворачиваться.

Он больше не двигался; внезапно ов все вспомнил.

Крадущаяся фигура на подъездной аллее, ножевая рана, Хелен, теле Райана, покрытое рубцами, ключи. Он очнулся от наркотического сна, и ему показалось, что Фелисити рядом.

Кто-то действительно был рядом.

Доулиш открыл глаза. Лежа на спине, он мог видеть только потолок и окно напротив кровати. Дождь стучал по стеклам и струйками стекал вниз. Все это было непривычно. Окно на серой стене, голой, сырой, слепой. Какая глупая мысль — слепая стена.

На окне была занавеска, рваная кружевная занавеска, пожелтевшая от крахмала и времени, и к тому же очень грязная.

Умывальник с огромным кувшином и тазом на мраморной плите. Два стула и сложенные на одном из них его вещи.

Стеганое пестрое покрывало было грязным и рваным.

У его ног, там, где они образовывали бугорок под покрывалом, был еще один бугорок.

Он пошевелил ногами и почувствовал знакомое, теплое, уютное прикосновение нежной кожи.

Он медленно повернул голову, уверенный в том, что увидит Кейт.

Рядом, уставившись на него неподвижным взглядом, лежала Хелен.

Взгляд ее выражал удивление. Она выглядела бледной и усталой, но напряжение, которое он заметил раньше, исчезло. Ее темные волосы рассыпались по подушке. Рот был вялым, и один уголок его покраснел, как будто у нее текла слюна; да, на подушке он увидел мокрое пятно. Она смотрела на него смущенно, как и он на нее.

Голое плечо показалось из-под простыни.

Ни один из них не двигался. Доулиш почувствовал судорогу в левой ноге, но не изменил положения.

Вдруг она заговорила:

— Что… что вы… — Голос ее сорвался.

Рука у него пульсировала, в голове стучало, до тошноты болело сердце.

Вдруг она отбросила покрывало и спустя мгновение снова натянула на себя. Краска залила ее лицо и шею. Он улыбнулся, потому что было чему улыбаться. Каков трюк! До чего додумались, только представить себе!

Он сказал:

— Я не знаю, как это случилось. Они тебе тоже дали снотворное?

— Я… да!

— И мне. А потом так уютно и мило устроили нас. Наверняка они где-то смеются сейчас, моя крошка. Но мне не на что жаловаться. Отвернись, пожалуйста, чтобы к мог что-нибудь надеть, — попросил Доулиш.

Она отвернулась, стыдливо прячась под покрывалом, и Доулиш сел. На стене над кроватью висело длинное зеркало, и он сначала увидел свое лицо, исцарапанное, но вымытое, затем мощную грудь, без шрамов, не как у Мика Райана. Он отбросил покрывало и, не глядя на Хелен, подошел к стулу и натянул брюки и майку.

Он провел пальцем по жесткой щетине на лице; подбородок был разбит. Во рту было горько, и сейчас за чашку чая он отдал бы все на свете.

В комнате было сыро и прохладно, поэтому он надел на себя все, кроме галстука и пальто.