Александра Авророва - Список черных дел
Итак, Зинаида Ивановна. Ее любимое занятие — критиковать. Все, кроме нее, делают все не так. Их бы свести с Сергеем Бурковым — и конец света настал бы гораздо раньше намеченного астрологами срока. При жизни Софьи Александровны она перед ней лебезила и помогала по хозяйству, а после смерти даже для порядка не сделала вид, что огорчена, а злорадно заметила, что нечего было гулять по вечерам. И была убеждена, что я общаюсь с Софьей Александровны ради получения наследства. Значит, и сама помогала ей ради наследства? Вряд ли. Тогда она бы сейчас рвала и метала от гнева. Нет, на наследство она не рассчитывала и платы за свои труды не получала. Значит… значит… какая-то светлая мысль почти решила посетить мои усталые мозги, но в последний момент предпочла улететь в заоблачную высь. Я так возмутилась этим, что снова заснула и спала до полудня.
Днем я упорно продолжала размышлять, и от Зинаиды Ивановны каждый раз так или иначе переходила к Буркову. Прямо наваждение! При чем тут Бурков? При том, что они похожи и что он тоже ждал наследства. Нет, глупости. Она-то наследства не ждала, это я уже решила! Он да, он ждал. И получил теперь все, поскольку его жена — прямой потомок. И вещи получил, и книги, и квартиру в центре. Будут теперь с Зинаидой Ивановной соседи. А то ей даже поругаться не с кем — муж-то умер. А дочь мужа от первого брака живет в Чебоксарах — так записано в тетрадке. В Чебоксарах. Интересно, отец ее тоже из Чебоксар и въехал в квартиру к Зинаиде Ивановне или наоборот, она въехала к нему? Она не похожа на человека, способного кого-либо к себе прописать. Она из тех, кто сам пропишется к кому угодно.
Я вдруг решилась и отправилась к дому Софьи Александровны, прямо на черный двор. Мальчишка, обнаруживший тело — Сашка, кажется? — все с тем же упоением бродил вокруг знаменитой помойки.
— Привет, — поздоровалась я. — Слушай, мне нужна твоя помощь. Одна ваша соседка утверждает, что она тем самым вечером кое-что видела. Но я не знаю, можно ли ей верить. А ты наверняка хорошо ее знаешь.
— Что видела?
— Это Зинаида Ивановна Грек, — игнорируя вопрос, продолжила я. — Она как?
— Тьфу! — с чувством сплюнул Сашка. — Злющая, стерва! Мы этой бабке любим в дверь звонить. Позвоним и убежим. Чтоб знала!
— Что знала?
— Как ябедать. Вечно к матери ходит и нудит, нудит. Да еще половину наврет. «Я, — говорит, — сегодня видела вашего сына рядом с казино на Невском проспекте. Вы что, отпускаете его одного в такие места?» А мы с пацанами в войну играли, тут, рядом, а на Невский и казино это чихать хотели. Так я матери и сказал. И мать мне поверила. Она говорит, эта бабка всегда заметит плохое, где есть оно и где нет.
— А ты не помнишь, она давно тут живет? Ты не можешь узнать это у мамы?
— Могу. А что она видела?
— Какого-то парня в спортивном костюме, — взяла грех на душу я. — Спроси у мамы сейчас, а? И с подробностями, если она помнит.
Я так настаивала, поскольку опасалась, как бы сметливый ребенок не сообразил, что мой интерес ко времени переезда Зинаиды Ивановны никак не оправдывался бы даже тем, что она видела целый легион парней в спортивных костюмах. Однако Сашка, слава богу, оказался не склонным к логическому мышлению и бодро помчался к парадной, а через десять минут снова был во дворе.
— Она тут уже сто лет, но меньше, чем мои, — радостно доложил он. — Я еще не родился, а она уже здесь жила. Приехала вместе с мужем. Вернее, муж жил тут раньше, но у него была однокомнатная квартира, а когда на ней женился, поменялся на двухкомнатную. Только он уже умер. А где она жила до этого, мама не знает.
— А в каком это было году? Когда она сюда приехала?
— В тот же год, когда моя мама вышла за моего папу. Это восемьдесят первый год. А почему это важно?
Какой хороший мальчик! Свою склонность к логическому мышлению он приберег напоследок.
— Я не уверена, что это важно, — лицо Сашки выразило разочарование, и я поспешно добавила: — Но не исключаю. Если узнаю что-нибудь точно, обязательно тебе скажу. Ты мне здорово помог.
— А вы из милиции, переодевшись, или этот… частный сыщик?
— А это военная тайна, — достойно отпарировала я и умчалась, чтобы не расхохотаться. Частный сыщик! Надо ж такое придумать!
Глава 11
Дома я выудила из рокового пакета свидетельство о браке. Нет, я не ошиблась — брак был заключен 28 января 1998 года. А переехали они в восемьдесят первом, сразу назвавшись мужем и женой. Ну и что? Пожили так, попробовали и решили зарегистрироваться. Конечно, для старшего поколения это не очень характерно, однако никакого криминала я тут не вижу. Тем более, детей у них нет. Могли б и вовсе не регистрироваться. Откровенно говоря, даже странно после семнадцати лет совместной жизни вдруг взять да побежать в загс. Особенно если учесть, что молодому супругу оставались считанные месяцы. Кстати, вот свидетельство о его смерти. Март девяносто восьмого. Наверное, понял, что болен, и захотел, чтобы все было законно? Чтобы не возникло всяких дурацких проблем с наследством, квартирой… Кстати, интересно, она была приватизирована или нет? И кто в ней был прописан?
«Горячо!» — сказал мне внутренний голос. Квартира… Люба — прямой потомок Софьи Александровны, и для меня, например, несомненно, что квартиру должна унаследовать именно она. А у мужа Зинаиды Ивановны тоже есть прямой потомок — дочь от первого брака. Я раскрыла тетрадку на нужной странице. Так, Валентина Петровна Панкрашова из Чебоксар. Даже адрес указан. Однако по закону жена — более близкий родственник, чем дочь, поэтому все в порядке — дочь остается ни с чем. Или не совсем в порядке? Я вдруг вспомнила одну свою коллегу, вышедшую замуж за разведенного. Первым ее действием был обмен квартиры. Она объяснила мне, что имущество, приобретенное после брака, считается общим достоянием супругов, поэтому в случае смерти мужа его дети от первой жены фактически не будут иметь на него прав. А вот если б он умер на старой квартире, возникли бы огромные трудности. Я не очень внимательно слушала, и меня больше заинтересовали не юридические тонкости, а предусмотрительность моей коллеги, столь деловито обдумывающей смерть мужчины, завоевание которого досталось ей весьма дорогой ценой. Однако общую идею я помню. Важно, состоялся переезд после регистрации брака или до. У Зинаиды Ивановны он, например, состоялся до. Но, кроме Софьи Александровны, об этом никто не знал.
Я замерла. Разумеется, это были лишь предположения. Только бывает, когда предположения настолько ставят все на свои места, что в них веришь моментально. Пусть Зинаида Ивановна и не слишком компетентна в законах — в них сейчас сам черт ногу сломит — однако если даже я кое о чем наслышана, то она тем более. Она сумела уговорить мужа зарегистрироваться и потому автоматически получает квартиру. Но только в случае, если не окажется других претендентов. А они есть — это Валентина Петровна Панкрашова из Чебоксар. Ее отец, официально не будучи вторично женатым, приобрел собственность. Деньги на оную собственность он скопил в первом браке. Так кому она должна достаться? Видимо, будет поделена в какой-то пропорции? Да Зинаида Ивановна скорее удавится, чем станет с кем-нибудь делиться! Она наверняка рассуждала бы так: «Я мучилась с ним целых семнадцать лет, я готовила ему, убирала, а эта мымра жила себе в своих Чебоксарах. Какое же она имеет право на мое жилье!» В то же время для человека ее типа несомненно, что договориться ни с кем полюбовно нельзя. Стоит Панкрашовой проведать, что имеется хоть тень надежды, и она станет землю рыть, лишь бы оттяпать кусок пожирнее. Возможно, на самом деле Валентина Петровна не из таких, однако Зинаида Ивановна ни за что в подобное не поверит. Она предпочтет схитрить и сделать вид, что брак заключен давно. Тем более, что все в этом убеждены. Все, кроме Софьи Александровны. Вот почему Зинаида Ивановна заискивала перед ней. Вот причина ее помощи по дому. Как там выразилась в свое время Софья Александровна? «У нас с ней договорная основа». Боже мой! Ведь подобный договор… наверное, он называется — шантаж?
Я оцепенела. Слово «шантаж» было нереальным и отвратительным. Шантажом занимаются мерзавцы с ледяным голосом и гнусной улыбкой, украшающие собой детективные романы, а не милые жизнелюбивые интеллигентные старушки! Софья Александровна была для меня воплощением старого петербуржца. Достоинство, ум, доброжелательность — всего этого было в ней с избытком. Нет, мое воображение завело меня в тупик. Бред, бред, бред! Чем она могла шантажировать, например, Андрея?
Я раскрыла нужную страницу тетради.
«Андрей Михайлович Песков.
Иван Петрович Фадеев, майор, колония.
Павел Сергеевич Нецветаев, капитан, 7-е отделение милиции.
Чушка от Серого, пивной ларек, Вознесенский 14».
Андрей сидел в колонии, это я знаю. Там за ним, наверное, приглядывал майор Фадеев. А сейчас — капитан Нецветаев. Интересно, ко всем бывшим преступникам приставляют милиционера или лишь к особо отличившимся? Чушка — это наверняка кличка… есть на фене какое-то слово… в общем, кличка коллеги. Интересно, догадываются ли коллеги об общении Андрея с майором и капитаном? И как бы они к этому отнеслись?
