Оксана Аболина - Убийство в Рабеншлюхт
— Я с ваааааааами, — как маленький, заныл Иоганн. Он вдруг испугался, почувствовав, что новое приключение может так быстро и бесславно для него закончиться. — Ну пожааааааалуйста. Только не сегодня! Я должен быть с вами. Мне в лицее говорили, что я прирожденный следопыт. Я сам нашел украденное у жены бургомистра ожерелье. И поймал преступника. Правда-правда, — торопливо заверил Иоганн. — Не верите?
Он, конечно, слегка привирал. Никаких преступников он никогда не находил. Кто бы ему доверил? Просто Иоганну неслыханно повезло, что он с группой друзей стоял в день ограбления у особняка бургомистра Леменграуэна. Когда полиция допрашивала его, он сумел в точности описать внешность каждого прохожего, и по его описанию преступник был опознан. Сам бургомистр тогда пожал ему руку и сказал, что без его, Иоганна, помощи, вор едва ли был бы найден. Матушка целый месяц гордилась тогда сыном.
Отец Иеремия улыбнулся.
— Ну хорошо, — сказал он, вспомнив собственную юность, такую же азартную, неугомонную и любопытную. — Только забеги все-таки домой и скажи кухарке, чтобы нас не ждала. Я направляюсь к кузнице, догоняй меня!
6
От Базарной площади до церкви пять минут быстрым шагом. По тропинке между древними-предревними тисовыми деревьями, с самого высокого из которых в ясную солнечную погоду видно соседнюю деревню Аасвальде. Эх, спилить бы его да посчитать годовые кольца! Говорят, что здешние тисы остались еще со времен нашествия римлян. А, может, даже и раньше. Страшно подумать — некоторые из этих великанов посажены до рождения самого Христа! На холмах они давно уступили место лиственным деревьям, древесина из тиса очень ценится в городе. Но несколько деревьев, среди которых была построена церковь, местные жители не тронули. Сначала Иоганн подумал, что это из-за храма, но в один из вечеров дядя разворчался на человеческие суеверия, и юноша понял, что тисы были почитаемы задолго до того, как построили церковь. Вот только за что, никто из нынешних жителей Рабеншлюхт внятно объяснить не мог. Пастух говорил, что на той стороне реки, за лугами, есть целая тисовая роща, но Иоганн ни разу так далеко еще не заходил.
Услышав, что отец Иеремия сегодня не придет на обед, старая толстая кухарка всплеснула руками и принялась расспрашивать Иоганна, не случилось ли чего со священником. Но Иоганн лишь отмахнулся, скороговоркой на бегу выдал, что они расследуют убийство, чем окончательно перепугал бедную женщину, и помчался иной дорогой, стремясь опередить дядю и поспеть на место преступления раньше. Пробежал мимо школы, мимо дома учителя, вывернул на окраину деревни, запыхался и перешел на шаг. Кузница находилась в полукилометре от села, но от крайних домов видно ее не было, скрывал лес. Дорога виляла между дубов, берез и грабов и вязкой песчаной лентой уходила, минуя кузницу, вокруг болота к дому убитого в прошлом году лесника. Достигнув края леса, Иоганн перешел на шаг. Если убийца пришел этим путём, подумалось ему, то должен был оставить следы. Следы на песке хранятся долго… Пока не размоет дождь или не проедет телега или… а это что такое? Четыре тонкие путающиеся меж собой полоски… Следы от велосипеда, ну конечно! Значит, здесь проезжал Франц? Но куда он мог направляться? В кузницу? К заброшенному старому колодцу Рэнгу, что располагался между кузницей и домом лесника? За болота? Вспыхнувший азарт заставил Иоганна ускорить шаг, и словно взявшая след гончая он бросился вперед, позабыв обо всем. Пробежал добрую сотню метров, вынырнул из-за очередного поворота и резко затормозил. Навстречу ему медленно тащила телегу старая рыжая лошадь лесничихи. Рядом с телегой шел доктор Филипп и двое незнакомых Иоганну людей.
Лошадь двигалась нехотя, вздрагивала, кашляла и то и дело норовила остановиться. Вот и поравнявшись с Иоганном, она снова замерла, с надеждой скосив на него левый глаз: авось ее, наконец, перестанут мучить и отведут назад в конюшню. Но Иоганн смотрел не на лошадь. На телеге, прикрытый рогожей, лежал мертвый Феликс. Как ни странно, в первый момент Иоганн не почувствовал ничего: ни жалости, ни любопытства. Только холодную отстраненность, словно не стоял рядом, а наблюдал за событиями через окно. Машинально стянул картуз, перекрестился, да так и застыл немой статуей с картузом в руках.
— Ты бы отошел, парень, — хрипло произнес один из незнакомцев, высокий, с густой чер-ной бородой и угрюмым взглядом. Лицо его было бледным, будто он всю жизнь провел под землей. — Вишь, покойника в хладную везем.
— Отойди, отойди, сынок, — засуетился доктор и, приобняв рукой Иоганна, попытался отвести его от телеги. В лицо юноше пахнуло не то кислым вином, не то самогоном.
— Господин Филипп, — опомнился Иоганн, — нельзя труп увозить! Сюда отец Иеремия идет, он обязательно должен убитого осмотреть.
— Зачем? — удивился доктор.
— Нам господин Вальтер поручил расследование! — юноша уже пришел в себя, и теперь его распирало от важности. — Ни в коем случае нельзя увозить. Pereat mundus et fiat justitia.
— Расследование? — переспросил доктор. — Отцу Иеремии?
— Отцу Иеремии и мне! — значительно произнес Иоганн и повторил вычитанную где-то латинскую пословицу уже на родном языке. — Правосудие должно свершиться, пусть и погибнет мир.
Посмотрел на вытянувшееся лицо доктора и торопливо добавил:
— Да вы его здесь подождите, он вот-вот…
Мальчишеское «доковыляет» чуть было не сорвалось с языка, но Иоганн вовремя спохватился и проглотил окончание фразы. Затем бросил исподтишка хитрый взгляд на доктора и заявил:
— Абсолютно точно установлено, что Феликса убил не Себастьян. А это значит…
Тут юноша сделал многозначительную паузу и внимательно посмотрел на всех троих. Даже четверых, включая лошадь. Задумка, однако, не удалась. Никто не вздрогнул, не побледнел, не всплеснул испуганно руками. Разве что лошадь всхрапнула и помотала головой. Но лошадь явно не могла убить Феликса. Тем более топором.
— А это значит, — разочарованно повторил юноша, — что убийца до сих пор на свободе. Но мы с отцом Иеремией обязательно его найдем.
Подумал немного и добавил:
— Pereat mundus et fiat justitia.
— Ну, если так… — усмехнулся доктор, — тогда мы подождем, конечно. Нам с мужиками спешить некуда, а Феликсу тем более.
Незнакомцы (те, что у лесничихи живут, смекнул Иоганн) хмуро переглянулись. Чернобородый достал из кармана кисет и стал набивать трубку. Второй, помоложе и посветлее, присел на край телеги, стянул сапог и принялся осматривать стоптанную подошву. За все время он не произнес ни слова. Иоганн обошел телегу, потрепал по шее лошадь, подошел к убитому, но скинуть рогожу не решился. Постоял задумчиво, оглянулся на дорогу — дядя все еще не показывался — и…
— Вы ждите тут, — торопливо сказал он. — А я пока одну версию проверю.
И, развернувшись, зашагал к кузнице. Велосипедный след снова закружился у него под ногами. Где-то его затоптали башмаки, где-то переехала телега, но, исчезая, он вновь появлялся, увлекая Иоганна все дальше и дальше. Юноша проскочил кузницу, углубился по дороге в лес и добрался аж до старого заброшенного колодца. Когда и кем был построен этот колодец, не знал никто. Мальчишки по вечерам рассказывали друг другу страшные истории про то, что в нем живет привидение по имени Рэнгу. Откуда взялось это странное, ни на что не похожее имя, объяснить также никто не мог.
Неожиданно след оборвался. Видимо, Франц доезжал только до колодца, а затем повернул назад — ведь полосок на песке было четыре. Иоганн вздохнул и пошел обратно. Вот ведь, подумал он, наверняка самое интересное пропустил. Дядя, поди, уже доктора и незнакомцев допрашивает. Он ускорил шаг, миновал старый дуб, расколотый молнией на две половинки, наддал еще и, зацепившись за торчавший из земли корень, полетел вверх тормашками на дорогу. С уст Иоганна само собой слетело слово, за которое его тихий и спокойный дядя не то что оставил бы без обеда, но еще и подзатыльников надавал бы. Юноша уселся, потирая ушибленный бок, и тут заметил, что обратный велосипедный след прерывается, уходя в лес. Через пару метров велосипед снова выехал на дорогу, но… А что если он не просто вильнул на обочину? Забыв про ушиб, Иоганн вскочил на ноги, мысленно прочертил направление и зашагал между невысокими молодыми деревцами. Нырнул вместе с подлеском в небольшой овраг, выбрался на другую сторону, прошел еще метров тридцать и уже хотел повернуться назад, как увидел кузницу. Вернее, низкий забор, отгораживающий ее от леса. Подошел поближе, огляделся. Весь двор как на ладони — идеальное место для наблюдения. Вон и Рудольф, местный учитель, оставленный сторожить место преступления, прохаживается в сторонке. Да не просто прохаживается, очень внимательно что-то рассматривает. Ну и где же дядя? Почему он не торопится? Иоганн уже весь лес обежал, а его все нет и нет! Подъезжал Франц к забору или не подъезжал? Через овраг и подлесок, пожалуй, вряд ли… Разве что оставил велосипед у дороги. Иоганн еще раз внимательно осмотрел двор, затем повернулся и принялся изучать место наблюдения. А это что? Неужели опять ворона? Ну, так и есть! Обезглавленный вороний труп… Это что ж получается, кто-то убил ворону, а затем и Феликса?
