Лин Гамильтон - Месть моаи
— Тонгерике, — произнес Энрике, хлопая меня по плечу, чтобы привлечь к себе внимание. — Как я вам и говорил, мое имя.
— Ага, — кивнула я. О чем это он?
— Мне нравится это место, — я повернулась к Мойре. — Думаю, что оно действительно оправдает ожидания.
— Я тоже, — согласилась она. — Даже если эта Кассандра де Сантьяго будет околачиваться рядом. Как думаешь, она выдумала это имя?
— Определенно, — поддакнула я.
— Людей с выдуманными именами на этом конгрессе явный перебор, — сделала она вывод. — Да уж, Пойкемэн!
* * *Остаток дня мы провели в отеле, в большом здании рядом с главной дорогой, слушая доклады — доклады, хочу я добавить, с такими вот названиями: «Культурная группа Лапита и наследственная Полинезия» или «Миф о Хоту Мату'а: Достоверность устной традиции в изучении предыстории Рапа-Нуи».
Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что, несмотря на все эти похлопывания по спинам, дружелюбные удары по плечу и «Привет, как я рад тебя видеть», некоторые участники конгресса, посвященного моаи, терпеть друг друга не могли. И правда, если можно говорить о духе конгресса, то это был дух слегка завуалированной, но дикой вражды. Между Робинсоном и Фэйеруэтером, конечно, произошла самая настоящая публичная ссора, но я начала замечать, что и некоторые другие люди из кожи вон лезли, чтобы избежать друг друга, или искали возможность поспорить на какую-нибудь понятную только посвященным тему. Все это были научные разногласия, но мне все же казалось, что их эмоции выходили за пределы профессиональных и в некоторых случаях полны враждебности, что меня удивило.
Только в течение этого дня участница по имени Эдвина Расмуссен (женщина невысокого роста, напряженная, с довольно неприятным характером) публично поставила под сомнение диплом Брайана Мёрфи, а потом громко разговаривала во время всей его презентации; Бренда Баттерз довольно демонстративно вышла перед выступлением Рори Карлайла, а Джаспер Робинсон ухмылялся и гримасничал, если выступающий не поддерживал его теории.
Было совершенно ясно, что существуют значительные разногласия между теми, кто считал, что Рапа-Нуи заселили полинезийские мореплаватели, и другой группой, убежденной, что Рапа-Нуи изначально населяли люди из Южной Америки, Перу и, главным образом, Боливии, принесшие с собой то удивительное мастерство, которое позволило высечь и воздвигнуть моаи. Некоторые шли еще дальше, утверждая, как и герой Мойры Тур Хейердал, что и сам Новый Свет был цивилизован еще раньше людьми, ни больше, ни меньше, а из Египта, и что эти люди, в свою очередь, открыли Рапа-Нуи.
Как мне показалось, наука была на стороне тех, кто поддерживал полинезийскую теорию, но наука сама по себе не опровергала аргументы другой стороны.
А потом возникли разногласия по поводу того, являются ли местные легенды и мифы просто мифами и легендами или же они представляют реальные события и людей — историю, другими словами. Например, жил ли на самом деле некий Хоту Мату'а, который, по легенде, был вождем и привел первый народ на Рапа-Нуи, а затем стал их первым арики мау, или королем, или же это просто занимательная история?
К концу дня мой личный список «Больше никогда» пополнился новой записью: я больше никогда не пойду на мероприятие, в названии которого есть слово «конгресс». Я была убеждена, что все это подспудное напряжение вызывало у меня головную боль. Должно быть, и Мойра чувствовала то же самое.
— Нам же необязательно сегодня идти на вечернее сборище? — сказала она. — Предлагаю убраться отсюда. Думаю, нам лучше пойти в Ханга Роа и осмотреть город (его же нет в списке археологических туров). Останемся там на ужин, выпьем чего-нибудь. Я плачу.
Мы вышли на главную дорогу и поймали такси, оставив Дэйва разглагольствовать перед группой делегатов о том, какое удачное у него время и что они непременно должны прийти послушать его выступление. Через несколько минут мы оказались, должно быть, на основной улице Ханга Роа, растянувшийся город состоял из невысоких строений (этажа в два, не выше); здесь, очевидно, жила большая часть из трех с половиной тысяч населения острова.
Особых планов у нас не было, что было очень приятно после расписанного дня на конгрессе, так что мы просто гуляли по городу, рассматривая разнообразные рестораны и сувенирные лавки, пытаясь определиться с направлением. Я нашла интернет-кафе и проверила электронную почту: три письма от Клайва, в которых он спрашивал, куда я положила товар. Я оставляла ему список всего, что потребуется на антикварной ярмарке, но, очевидно, для него легче было отправить письмо с вопросом, чем открыть нужный файл. Я решила не говорить об этом Мойре. От Роба тоже было послание. Мое сердце подпрыгнуло от радости, когда я прочла первое предложение, в котором он сообщал, что кухонную стойку наконец-то привезли, но оно тут же упало, когда из второго предложения я узнала неприятную новость: отверстие для раковины было сделано не в том месте, и мы снова вернулись к тому, с чего начали.
Потом мы наткнулись на городскую церковь на небольшом возвышении, так как двери были открыты, мы вошли. Хотя снаружи она выглядела, как и множество других церквей, внутри нас ждал сюрприз. В церкви довольно необычно переплелись христианство и местная религия, что наиболее очевидно выражалось в деревянных статуях ручной работы. Это были святые, явно христиане, но вырезанные одетыми в традиционную одежду Рапа-Нуи. У одного из святых было лицо птицы. Я была буквально зачарована, и Мойра с трудом потащила меня дальше.
Через дорогу напротив церкви был рынок, где продавались товары ручной работы: несколько небольших палаток с сувенирами и различными поделками местных мастеров. Почти все продавали деревянные фигурки. Там были тысячи фигурок, большинство из них изображали моаи. Я тут же приняла деловой вид хозяйки магазина, высматривая что-нибудь особенное, что можно было бы отправить домой на продажу. Но потом это поразило меня. Я же была в отпуске, на отдыхе. Мне не нужно было ничего делать, никаких покупок для магазина, никаких встреч с агентами, не надо искать никаких новых поставщиков.
И все же я просто не могла остановиться. Фигурки очень сильно отличались по качеству исполнения и стоили они немало. Но некоторые были очень красивые. И хотя дом мой скоро просто рухнет под весом всех сокровищ, что я привезла за годы своих путешествий, но я просто не могла устоять от еще одной покупки. Потом, в соответствии со своим праздничным настроением, подпорченным немного новостью про кухню, я купила для Роба рубашку в цветочек.
Цвета были относительно мягкие: красивые серо-коричневые и кремовые цветы на черном фоне, но все же, как только расплатилась, я поняла, что не могу представить в ней Роба. Вывод: вот что с вами происходит, когда вы в отпуске. Ваше благоразумие, не говоря уже о прирожденном хорошем вкусе, покидает вас. Словно голову солнцем напекло.
— Думаю, тебе придется держать меня подальше от магазинов и рынков, — сказала я Мойре. — Пошли лучше посмотрим достопримечательности.
— Пойдем к той бухточке, — предложила она. — Согласно моей карте она называется калета. Смотри под ноги! Несомненно, ты заметила, что многое отличает эту улицу от нашей, но самое очевидное — лошадиные лепешки. Ты обратила внимание, у скольких людей здесь на задних дворах лошади?
— Да уж, трудно не заметить, — усмехнулась я. — Конечно, эти лошадки прогуливаются по городу. Я подумала, когда этот Фэйеруэтер выкрикнул «лошадиное дерьмо» утром на каменоломне, что это просто странное выражение. Ну а тут, оказывается, это вполне подходяще. Другое отличие этого места от нашего дома — сотовые телефоны, вернее, отсутствие оных.
— И это тоже, — согласилась Мойра. — Лошадиные лепешки и отсутствие сотовых. Уверена, что скоро и тут появится сотовая связь, но, вот не уверена, как они поступят с лошадиными лепешками. Смотри-ка! Что это?!
Мы дошли до здания, возле открытых дверей которого столпились, очевидно, местные жители.
— Пошли посмотрим, что там происходит.
— Надеюсь, мы не вламываемся на похороны, — забеспокоилась я.
— Ты такая зануда, Лара, — вздохнула она.
А происходило там вот что. Группа юношей и девушек пели, с большим воодушевлением, удивительно гармонично. Ритм был такой заразительный, что вскоре я начала притопывать в такт. Кажется, никто не возражал против нашего присутствия; народ даже потеснился, чтобы нам было лучше видно.
Нам улыбнулась высокая, красивая девушка, смуглая, темноволосая и темноглазая, и Мойра поинтересовалась, что происходит.
— Подготовка к Тапати Рапа-Нуи, — пояснила девушка. — Кажется, вы бы назвали это фольклорным фестивалем. Каждый год в конце января или начале февраля мы вспоминаем наше прошлое. Воссоздаем некоторые обряды. Например, кое-что из культа человека-птицы в Оронго. Остров битком набит туристами на пару недель. Юношам нужно сплавать на небольшой островок, называемый Моту Нуи, и дождаться первого птичьего яйца. Вы уже побывали в Центре церемоний Оронго?
