Андрей Молчанов - Перекресток для троих
Рассказы приятеля о парапсихологии меня потрясли. При этом Олег клялся, что лично видел чувака, умеющего двигать стаканы усилием воли и наложением рук избавляющего расслабленных от насморков, астм, головных болей и даже рака. Тут-то ко мне пришла мыслишка... Заработать на этой самой психологии!
- Надо заработать на телепатии! - сказал я.
- На псевдо?.. - уточнил Олег.
- Бе-езусловно!
- Необходимо подумать, - сказал мой друг и прямо со стула сполз на пол, раскинув ноги в драных шлепанцах, из чьих прорех торчали пальцы с длинными коричневыми ногтями. - Гимнастика йогов, - пояснил, закрывая глаза. - Поза трупа. Представляешь птицей себя... орлом... парящим в небе. Ты сиди...
Я сидел, размышляя. Товарищ мой явно тронулся на своих авангардистских штучках и всяких японо-индийских богах и религиях. Но это, в общем, меня не смущало. Во мне он вызывал грустный, болезненный интерес, какой обычно и вызывают всякие чудики, но надо отдать должное, что помимо всех своих вывихнутостей кое в чем он мыслил ясно, здраво, с учетом многих жизненных тонкостей, и дело с ним можно было иметь вполне.
Минут через пятнадцать Олег, сморкаясь и с хрустом разгибая суставы, встал.
- Полет закончен? - спросил я, невольно заинтригованный.
- Вот что, - осоловело глядя в угол, сказал он. - Идея родилась. Ты приходишь... куда-нибудь. Ну ресторан... компания... Заводишь разговор. Парапсихология. Телепатия. Скептики, конечно. Ну говоришь: есть знакомый, угадывает мысли на расстоянии. Не верят. Споришь. Сто рублей... Ну вытаскиваешь колоду карт. Выбирайте. Тянут туза пик... к примеру. Идешь к телефону, набираешь номер. Даешь трубку. Тот спрашивает: "Олега Сергеевича". Я говорю: "Да". Он: "У нас тут с вашим товарищем спор. Вы телепат..." Понимаешь? Я ломаюсь. Мол, если бы серьезные вопросы, а тут... Тот, естественно, настаивает: какую, мол, карту я вытащил? Уговаривает... Отвечаю: "Туз пик". Ну, пополам...
- Ты чего, - не уяснил я, - в самом деле телепат?
- Я хочу достигнуть, - вдумчиво отозвался Олег. - Йога дает много...
- Что-что?
- Путь к совершенству долог, но, когда он пройден, дух может стать свободным от тела...
- Это... когда помрешь, что ли? - спросил я, разбегаясь в мыслях.
- Да нет же, - расстроился Олег от моего непонимания. - Ты можешь покинуть свою оболочку ну... на час, потом вернуться... Свобода, ясно? Дух твой не ограничен в перемещениях по Вселенной! Звезды, луна... Космические корабли? Ха-ха... Как жалко и нелепо все! Есть два пути к познанию. Познание через моторы, бензин, лекарства, книги - и углубление в себя, раскрытие в себе вселенской силы, чья мощь... Ракеты... хе! Что тело? - Он погладил себя по загорелому волосатому животу. - Кокон! А дух - это прекрасная бабочка, и, покидая тело, она делает нас свободными истинно! Тут есть неувязки с буддизмом...
- Ну так... насчет... - осторожно перебил я.
- А, - вспомнил Олег. - Значит, так. Олег Сергеевич - туз пик. Алексей Иванович - дама крестей. Короче - кого подзовешь к телефону. Отчество - масть, имя - карта.
В величайшем восхищении я потянулся к стакану, намереваясь поднять тост за светлую голову своего приятеля.
Но водки уже не было. Кончилась.
ВЛАДИМИР КРОХИН
Черные стволы, паутина ветвей на серо-голубом фоне зари... Гашу настольную лампу. Рассветные сумерки лилово ложатся на лист бумаги.
Сижу, с озлоблением сочиняя "подводку" к радиопередачке, должной сегодня до полудня оказаться перед очами редактора. "Подводки" - это то, что слащавыми голосами повествуют ведущие в интервалах между рассказиками, байками и песенками, передачку составляющими. Если рассказик, к примеру, содержит идейку труда и лени, как тот, что я выбрал сейчас, то предварительно и вскользь следует намекнуть, что речь пойдет о труде и противлении труду и последнее плохо. При этом желательно, чтобы в "подводке" присутствовала репризочка, пословица или же краткое соображение по данному поводу некоего писателя или философа, что ценится порой дороже легкомысленной репризы.
В шпаргалке, именуемой сборником "Крылатые слова", ничего подходящего не обнаруживается.
Тогда, страдая от жуткого недосыпа, пытаюсь вспомнить что-либо сам. Из памяти ничего, кроме "Без труда... рыбку из пруда", не выуживается. Выхода нет, приходится прибегнуть к запрещенному, хотя и часто используемому мной приемчику. Досадуя на неначитанность свою, цитату из классика выдумываю сам. Пишу так: "Плоды труда ярки и вкусны, плоды безделья - пресны и бесцветны". Афоризм от края до края перенасыщен дидактикой, но - сойдет.
Таким образом, ведущий произнесет следующее: "Как заметил древний философ..." - ну и далее - сентенцию. Остается надеяться, что принуждать редакцию конкретизировать авторство этого перла радиослушатели просто поленятся.
Ну-с, и последнее: "До свидания, друзья! До новых встреч!" Вроде бы все, свобода.
Домашние мои, судя по голосам из кухни, сопению чайника и хлопанию дверцы холодильника, приступили к завтраку. Я достаю скрепку, защипываю ею рукопись и, удовлетворенно потягиваясь, встаю из-за стола, думая, как удивительны превращения написанного мною в радиоволны, затем в почтовый перевод и, наконец, в деньги - законодателя метаморфоз. Взгляд мой падает на журнальный столик, где вижу пухлую папку с моими стихотворными публикациями за все десять лет творческой активности. Каким образом папка оказалась на столике, а не в книжных полках, где ее место, - непонятно, однако, раскрывая ее, уясняю суть моментально и пронзительно ясно. Жеваные, драные листы с наклеенными вырезками, сплошь покрытые той диковатой живописью, что по манере свойственна лишь абстракционистам и малолетним пакостникам. Гнев поднимает веки мои, я срываюсь с места и через секунду тащу за ухо к папке своего наследника Коленьку. И пошло-поехало! Сработала сигнализация - рев, вот уже сын ткнулся в колени заступницы тещи, из кухни прискакала жена, явился, дожевывая бутерброд, тесть в пижамных брюках и в ветхой, дырявой майке... Все - негодующие. Детей бить нельзя, с детьми надо ласково, я не отец, а зверь, и далее - перечисление моих предшествующих грехов, с детским воспитанием связанных.
Дитя, утерев сопли и уцепившись за надежный подол тещиного халата, смотрело, как мне читают нотацию, - торжествующе-мстительно, что меня доконало вконец. Я вспыхнул, и в ту же секунду жена была дурой, теща тоже кем-то около этого определения, и скандал забушевал с открытым переходом на личности. Когда, собрав запас сарказма, супруга заметила, что в действии ребенка существовал элемент истины, ибо вирши мои - бред, я быстренько оделся и вышел из дома. Черт возьми, дурацкое положение! Дурацкое, дурацкое... И все из-за квартиры! По закону площади хватает всем. Значит, на что-то отдельное рассчитывать не приходится. Правда, есть выход: кооператив. Но деньги? Кабала ведь - где бы я ни был, что бы ни делал, пред Родиной вечно в долгу... Размен? Комнатенка в коммуналке? Чушь! Да и что, собственно, значат все эти варианты, перебираемые едва ли не каждодневно, если ни один из них не увлекает всерьез хотя бы потому, что жена мне в тягость, мы давно уже - узники Гименея, и я понимаю, что разрыв с ней неминуем, только вот оттягиваю разрыв всячески не то из-за слабоволия своего, не то из-за сына, не то... Да и порвать?.. Куда деваться? Идти к мачехе, ныне вдове, капризной бабе, вроде меня воспитавшей и так далее, но от которой я буквально сбежал в свое время в нынешнюю мою семейку? Искать другую супругу? Чтобы с квартирой, приятной наружности, без тещи и желательно с покладистым характером? А-а, черт!.. Сплошная неопределенность. Во всем. А ведь тридцать лет. И в главном неопределенность - в работе, творчестве. Все написанное, за исключением десятка стихов, - дрянь, однодневки, неправда... Подхожу, руки в карманах, к "жигулю". Вот ради этой телеги и писал. А что можно создать, когда сверхзадача твоих произведений - штампованная металлическая коробка с примкнутыми к ней такими же штампованными частями из резины, стекла и пластмассы? И еще творил во имя гаража - тоже шаблонного, как и сотня других, в чей стройный безрадостный ряд он втиснут. Идея, ха-ха, куда в случае развода можно вселиться. В гараж!
Готовлюсь забраться в машину, но тут замечаю, что крышка багажника странным образом вздыблена... Тоскливо заползает в глубь живота предчувствие беды. Заглядываю назад. Бампер расплющен и вдавлен в заднюю панель. Крыло съежилось гармошкой. Крышка багажника - горбом. Фонарь - вдребезги. Свежий снежок запорошил следы, однако понятно, что ночью здесь разворачивался лихой грузовичок. Вызываю ГАИ. Составляется протокол. Машина застрахована, но инспектор, соболезнуя, говорит, что случай туманный и рассчитывать на возмещение расходов по ремонту за счет Госстраха - вопрос и ответ. Жена, ребенок, теща и тесть, наспех накинув шубейки, выходят на улицу и читают мне нравоучения номер два. Относительно шикарного теплого гаража и моей лени ставить туда каждый раз машину. Они правы, хотя я и огрызаюсь. Сын Коленька, обожающий автомобили, а мой - более всех, смотрит на него и на меня с искренним сочувствием, за что в душе моей его художества наполовину прощаются. Инспектор застегивает планшет и удаляется, рекомендуя до ремонта на машине по городу не выступать, иначе - до свидания, номера! Но ехать мне надо - сегодня масса дел, и, уповая на трамвай, с ними не справиться. Я пускаю движок и некоторое время сижу пригорюнившись. В довершение всех бед не хватает одной - чтобы зарубили таких мук стоившую передачку.
