Андрей Воробьев - Дело диких апостолов
Теперь же киллер бесцельно брел по вечерним улицам Питера, ласково помаргивающим ему разноцветными огоньками реклам. Ему просто надо было хорошенько подумать и просчитать ситуацию, сообразить, как следует действовать. А прогулка по городу в белые ночи как нельзя больше способствовала принятию правильного решения. Размышляя таким образом, Тим несколько раз заглядывал в небольшие кафешки, в каждой из которых заказывал по очередной рюмке коньяка. В конце концов, счет этим рюмкам-рюмочкам был потерян, мысли с «рабочих» плавно перескочили на более мирские темы. Петр понял, что устал и ему не хватает женщины. Осмотревшись по сторонам, он сообразил, что находится неподалеку от Старо-Невского и Суворовского проспектов, где по вечерам «снимаются» проститутки.
«Город устал, — заплетающимся языком констатировал Тим, — впереди большая работа» и, ускорив шаги, двинулся в нужном направлении.
* * *На резко остановившуюся чуть впереди красную «ауди» он сначала не обратил внимания. Но открылась водительская дверца и из машины выскользнула она. Она!
— Але-енка? — Лишь оторопело пролепетал киллер, шагнув навстречу своей судьбе, — милая…
— Тим!..
Они, обессиленные от сумасшедшей ночи, лежали у Лены дома на широкой кровати и молчали. Женщина прильнула к сильной груди Петра и слышала, как у него бьется сердце. А Тим, прижимая к себе казавшуюся такой нежной бывшую одноклассницу, который раз пытался найти выход из безвыходной для обоих ситуации, в которой не могли существовать двое. Или только один, или никто. Первая ночь после нескольких лет разлуки должна была оказаться последней. А из колонок оставшегося невыключенным «комбайна» слышалась грустная мелодия, мешавшая Тиму сосредоточиться.
Земля — шарик слишком крошечный,Чтоб встретиться не удалось.Но разошлись дороженькиЛет на пятнадцать врозь.Время летит стремительноИ, кажется, будто не жил.Сколько ж тебя не видел я?
— Даже лицо забыл…
— Послушай, Тим, а ты помнишь, как вас все называли апостолами, — вдруг спросила Лена, — тебя, Павла и Вадьку? Я их тоже, кажется, сто лет не видела. С тех пор, как Тома в армию провожали. Он тогда подстригся наголо и казался таким испуганным. А Вадька еще смеялся, мол, подожди, пошлют на практику — твоим взводом командовать буду. Он же уже курсантом был. А ты его давно видел?..
Тим вдруг высвободил руку из-под лениной шеи и сел на кровати: «Извини, я не хотел говорить, но Вадима больше нет. Его убили. В Югославии».
У Лены глаза наполнились слезами: «К-как… Как это случилось»?
— Точно не знаю. Но мне друзья написали, что какой-то албанец зарезал Фому прямо у аэропорта. Он нас с Томом в самолет посадил, у нас контракты кончились, а сам остался. Извини…
Петр потянулся к туалетному столику, взял с него сигарету, закурил и горько усмехнулся.
— Я знаю, что ты к нему хорошо относилась. Ревновал даже. А он… он мне еще на войне сказал, что не хочет быть лишним… Не хочет… А фотографию твою все время с собой таскал. Я видел… И вот…
Тим нервно затушил едва закуренную сигарету и, взглянув на готовую расплакаться Лену, попытался перевести разговор на другую тему.
— А Тома я иногда встречаю. Правда, не часто. Так, перезваниваемся от случая к случаю… Вот ты говоришь, что нас апостолами звали. А я, представляешь, расстраивался из-за этого. Помнишь, по классному журналу, по списку, я был тринадцатым? Ну, думаю, какой же я апостол? — Насмешка, да и только… В Русский музей ходили. Там экскурсовод про «тайную вечерю» Ге рассказывала. «Один из вас меня предаст», — сказал Учитель. Двенадцать апостолов стали заверять, что пойдут с ним до конца. А тринадцатый, Иуда, поднялся и ушел. Мне тогда вдруг показалось, что рассказчица на меня посмотрела, будто мой номер знает…
Лена понемногу начала приходить в себя после известия о гибели одноклассника и, слушая Тома, вспоминала беззаботные школьные времена, когда все казались себе такими взрослыми и умными… Выпускной бал, строгая директрисса, велевшая запереть одноклассников в школе до утра, чтобы, не приведи Господи, не пошли гулять по набережным в белые ночи и не нарвались на какие-нибудь неприятности… Старавшиеся казаться солидными мальчишки, заранее налившие подкрашенную «Байкалом» водку в невинные бутылки и горделиво напившиеся буквально на глазах бдительных педагогов… Пустая квартира лениной бабушки, куда Тим проводил девушку утром, после того, как директрисса, посчитав свою миссию выполненной, отперла школу… Первая близость…
…Годы все память калечили,Но, помню, была зима.Руки свои на плечи мнеТы положила сама.И не было ближе тебя тогдаВ стылой ночи городской.Шептала, что будешь любить всегдаИ будешь всегда со мной…
— Продолжал наигрывать приемник мужскую рыдалку в стиле «а ля Таня Буланова», а Лена вдруг вспомнила, как обиделся Петр в квартире ее бабушки тогда, после выпускного бала, услышав предложение пойти в гости к Вадьке. Тим вдруг раскричался, что она только и думает об этом… даже после первой ночи любви. Оскорбленная Лена в ответ наговорила однокласснику кучу гадостей и выставила его за двери («не надейся, не умру без тебя!»), а сама осталась одна оплакивать ушедшее девичество и, попутно, застирывать постельное белье. Как давно это было!…
…А утром, сказав «До свидания»,Ушла на пятнадцать лет.Тихо, без слез расставания:Просто была и нет.А я все стоял растерянно,Глядя любимой вслед.Не думал, что жизнь потеряна,А не пятнадцать лет…
— Слушай, — вдруг решился Тим, — давай все бросим и уедем вместе? Прямо сейчас. У меня «бабки» есть, не пропадем. Только сразу, чтобы ты не передумала, как тогда…
Но Лена только медленно покачала головой: «Извини, я не могу».
— Ну, почему «не могу»? Я же вижу, что тебе здесь плохо, — горячо принялся убеждать женщину Петр, — поверь, милая, тебе… нам надо уехать. Немедленно!.. ты ничего не понимаешь…
— Я не могу, — Лена старалась придать голосу твердость и, чувствуя, что еще немного и она, правда, согласится на сумасбродное предложение одноклассника, вдруг будто отрезала, напомнив ему старинную присказку, — постель, как говорится, еще не повод для знакомства. У тебя свои дела, а у меня — свои. Не обижайся…
Последнее, что она успела увидеть перед тем, как потеряла сознание — вдруг исказившееся от ярости лицо Тима: «Ду-ура-а!». Потом тяжелый кулак врезался ей в висок…
* * *…Павел Томаков еще раз, с одного взгляда, пересчитал ящики с тушенкой, стоявшие у стены. Двенадцать штук, не густо. Если учесть, что два придется распределить между дальними постами, да еще не забыть ополченцев, которые привыкли у него кормиться, экономя домашние харчи… Значит, уже завтра опять гонять в Бочанск, требовать пополнения провианта. Еще неизвестно, достанется или нет. Местный комендант, полковник Стебанич может сказать: почему не достал на месте? И придется долго объяснять: в окрестностях деревни Мотрицы осталась только кукуруза, да и то, из-за вражеских снайперов не с каждого поля ее уберешь.
Павел второй день замещал капитана Фоменко. Командир отряда русских добровольцев отправился в Банско-Быстрице, чтобы доктора наконец-то извлекли осколок, засевший в его теле неделю назад. Павел временно командовал интернациональным отрядом из тридцати русских добровольцев и полутора сотен сербских ополченцев — жителей ближайших селений. В зону ответственности отряда входила линия фронта протяженностью в четыре километра, от Славоницы — левого притока Савы и до начала Босанских холмов.
Активных боевых действий не велось больше недели: война ушла к югу. Отряду Павла противостоял мусульманский батальон, сколоченный, в основном, из сараевских студентов. Когда их снимал на телекамеру заглянувший иностранный репортер, они дружно называли себя «добровольцами», когда же их брали в плен, то перед ответом на каждый вопрос заявляли о том, что их загнали в армию насильно. Павел склонялся ко второму варианту.
Несмотря на полуторное превосходство противника в численности, до недавнего времени можно было не беспокоиться. Позиции сербов господствовали над долиной. Если же небольшая вражеская группа и пыталась в этом еще раз убедиться, то бой продолжался до первого легкого ранения у нападавших. После этого радисты полдня развлекались, слушая, как «потурчаны» ругаются в эфире, умоляя прислать подмогу.
Но за последние дни у врага что-то изменилось. Нет, к нему не прислали подкрепление, по крайней мере, большое. Скорее появился новый командир, который навел порядок. Потурчаны начали лучше маскироваться, их разведчики пару раз добирались до сербского расположения, взорвали столб электропередачи и вчера убили часового, не в силах взять живым. Теперь уже командир русского отряда запросил командование о помощи, объясняя, что если противник захочет проникнуть в тыл, то людей не хватит, чтобы его обнаружить. Пока же часть отряда периодически занимала посты на возвышенностях. Чтобы люди не уставали, их меняли через десять часов, привозя и увозя на «джипе».
