Петр Северцев - Бриллиант Хакера
– Какого черта вы вмешиваетесь не в свое дело? – набросилась она на меня с порога.
Не отвечая, я отстранил Иду Яковлевну с пути и прошел в комнату. От моего взгляда не ускользнуло, что на этот раз вешалка в коридоре была заполнена только вещами женского гардероба.
– Не понимаю, сударыня, какие у вас ко мне могут быть претензии, – искренне ответил я, усаживаясь на стул возле окна.
Ида Яковлевна погрозила мне пальцем, развернула соседний стул спинкой в мою сторону и уселась на него верхом, прямая как жердь.
– Я наняла вас искать не этого обормота, а мою семейную реликвию, – произнесла она, тыча в мою сторону дымящейся папиросой.
С трудом отогнав вившиеся возле моей шевелюры клубы серого дыма, я с укоризной посмотрел на Иду Яковлевну Французову.
– Собственно, я пришел к Кате, – сказал я, выбравшись из дымовой завесы. – А вам мне хотелось только посмотреть в глаза.
Оставив старушку в одиночестве размышлять над этой фразой, я прошел в комнату Кати и плотно прикрыл за собой дверь.
Девушка сидела за машиной и была с головой поглощена увлекательным делом. А именно: Катя долбила фрицев. «Вольф» – игрушка, конечно, неплохая, но уж больно древняя. Впрочем, может быть, Катюше просто нравилось стрелять? А может, и не только во время игры?
– У, бл..., снова замочили, садюги е...чие, – с раздражением «погибла» Катя и, дождавшись, пока на экране появится игровое меню, повернулась ко мне. – Что, кассету нашли?
Я помотал головой.
– Тогда чего приперся? – неласково осведомилась Катя, вскинув ресницы к бровям. – Глаза мои понравились, или делать нех...?
– Ни то ни другое, – спокойно ответил я. – Просто... мне кажется, что вы чересчур спокойно воспринимаете гибель вашего родственника. Я понимаю, что Рома не подарок, но как-никак...
На мое удивление, Катя не стала вопить и рассыпаться в обвинениях в адрес покойника и в укорах и оскорблениях в адрес вашего покорного слуги. Она лишь выпрямилась на стуле и, сверившись с зеркалом, слегка поправила волосы привычным движением руки.
– Дурная наследственность, – произнесла она с легким оттенком грусти.
– Вот как? У кого?
– У кого, у кого... Не у меня же, – с усталой улыбкой отозвалась Катя. – Роман Егорычев, царство ему небесное, был редкостным му... Днем с огнем поискать, да и то... Вот только не надо мне говорить насчет того, что о мертвых либо хорошо, либо – ничего, идет?
Я молча кивнул.
– Так вот я и думаю, – продолжала Катя, – если родители дебилы, то им следует запрещать иметь детей. Когда я думаю о родителях Егорычева, то прихожу к выводу, что Маркс был не так уж неправ, когда говорил об «идиотизме деревенской жизни».
– Вы имеете в виду Мамыкиных? – спросил я, удивляясь глубине познаний в творениях бывшего основоположника, а ныне – рядового экономиста, проявленый молодой студенткий филологиеческого факультета.
– Ну да, – кивнула Катя. – Оба с приветом, и справки соответствующие имеются.
– Тогда как же...
– А вот так, – Катя изобразила на пальцах соответствующие движения. – Долго, что ли... Короче, бабка ребенка забрала себе.
– М-м... Если вы скажете, что Ида Яковлевна сделала это из благородных побуждений, то я не поверю, – улыбнулся я на ее слова.
Катя передернула плечами.
– Еще бы! – девушка хмыкнула, высоко задрав нос. – Времена то были, сами понимаете какие. Метраж, сударь мой, исключительно квадратные метры, – вот что было у нее в голове. И вот, можете видеть.
Катя повела рукой по кругу, демонстрируя материальную выгоду, которую получила Ида Яковлевна в результате тайного усыновления Егорычева.
– Взятка в роддоме, взятка в исполкоме, взятка в милиции, взятка в жэке и все заметано, – хлопнула себя по колена Катя. – Вот она, квартирка, живи и радуйся. Только я сыта по горло.
– А что, не так уж и плохо, – повертел я головой. – Жилплощадь...
– Слово-то какое ветхое, – сморщилась Катя. – Только эта квартирка возникла уже с моим появлением, понятно? Бабкины аппетиты на этом, слава Богу, успокоились, иначе она бы набирала жильцов, пока не хапнула бы себе целый этаж. Только я ее быстро окоротила.
Девушка победоносно усмехнулась и тут же на ее лица улыбка окаменела, словно она вспомнила о чем-то неприятном или опасном.
– В общем, Роман Егорычев живой или мертвый мне до фени, – сказала она как отрезала. – Денег у меня нет, пусть его государство хоронит. Все, я больше не хочу с вами разговаривать.
Она отвернулась к монитору и с усилием щелкнула мышью на прямоугольнику, предлагавшую новую игру. Черная пелена на секунду заволокла экран, а потом перед глазами возникла уходящая вдаль перспектива коридора, увешанного свастиками и портретами Гитлера.
Катенька, высунув из своих ярко-красных губок розовый кончик язычка, стала медленно продвигаться вперед, осторожно заглядывая за углы и безжалостно расстреливая всех попадавшихся на пути.
Я постоял за ее спиной еще минуту, глядя на ловкие пальцы, перебиравшие клавиши и слушая ее чертыхания и восторженные возгласы. Что ж, игра дело хорошее. Только вот слишком затягивающее.
Старухи в зале уже не было. Только потихоньку развеевающееся колечко дыма зависло под люстрой, медленно тая на глазах.
Я заглянул на кухню, даже приоткрыл дверь санузла – Ида Яковлевну как ветром сдуло.
Пожав плечами, я побрел в коридор и, захлопнув дверь, быстро спустился по лестнице и направился к своему помидорному «жигулю».
Не успел я притронуться к тускло поблескивающей в фонарном луче ручке дверцы, как мне в бок больно ткнулось дуло пистолета.
– Только без глупостей, парень! – раздалось звуковое сопровождение этого жеста. Голос был хриплый и чуть глуховатый.
– В чем дело? – тихо поинтересовался я. – Если вам нужна машина, то это не очень хороший вариант. Дело в том, что...
– Заткнись в тряпочку и делай, что тебе говорят, – дуло попыталось просверлить мне в боку дырку, не прибегая к помощи пули. – Садись за руль и поехали. Медленно, не торопясь...
– Все-все, ребята, никаких проблем, – быстро проговорил я, завершая свою попытку открыть дверцу. – Поехали так поехали...
Я старался казаться спокойным, но на самом деле я чуть не кричал от радости.
Наконец-то! Событие, о котором так долго твердил себе Валерий Борисович Мареев, свершилось. Кое-кто, до сей поры предпочитавший держаться в тени, решил, что пора познакомиться с частным детективом.
Не могу не приветствовать столь мудрое решение. Давно пора, батенька. И вы ситуацию для себя проясните, и мне апгрейд: новые люди – новая информация, как сказал кто-то из древних.
Вслед за мной в машину юркнули еще двое субъектов в кожаных куртках и расположились на заднем сиденье. Ствол пистолета по-прежнему упирался мне в бок, когда я тронулся с места.
– Свет не зажигай, – предупредил человек, сидевший рядом со мной.
– Как угодно, – немедленно согласился я. – Куда поедем?
– Пока двигай прямо, – скомандовал он. – А там видно будет.
Десять минут медленной езды по ночному Тарасову прошли в гробовом молчании. Я смотрел прямо перед собой, изредка бросая взгляд в зеркальце заднего вида, но кроме темных силуэтов моих спутников не мог разглядеть ничего, никаких подробностей.
– Уже видно или еще нет? – наконец решился я нарушить гнетущую тишину. – Там впереди котлован, между прочим. Ехать прямо туда или как?
– Вот и хорошо, – спокойно отозвался мой сосед. – Газуй потихоньку и не базарь.
Мы медленно приблизились к воротам стройплощадки. Впереди я видел только очертания бараков и упирающуюся в толстую грязную тучу верхушку башенного крана. Из окошка будки сторожа в подмерзшую грязь упирался чуть расширяющийся книзу луч желтого света.
– Тор-мо-зи, – вразрядку приказал мне вооруженый парень. – Теперь тихо и спокойно выходим и стоим возле ворот. Кстати, у моего макара курок разболтан. Чуть тронешь, он уже и палит.
– Ай-яй-яй, – покачал я головой. – Как вам тяжело приходится...
– Так что давай без глупостей, – снова предупредил меня тот.
– Ты повторяешься, – грустно констатировал я, послушно вылез из машины и в ожидании остановился у испачканных цементом ворот.
В это же мгновение слева дважды сверкнула фарами стоявшая в отдалении машина. Мой охранник оживился и легонько подтолкнул меня вперед, дав знак кожаной парочке следовать за нами.
Мне двинулись по рассыпанной щебенке и вскоре передо мной уже вырисовывался в ночном мраке зловещий силуэт черной «волги».
Человек, за время поездки истыкавший мне бок своей пушкой быстро подошел к машине и перекинувшись с кем-то в салоне парой слов, кивнул головой и вернулся ко мне. Я стоял, равнодушно наблюдая за его перемешениями и лишь чувствовал, как у меня начинают мерзнуть пальцы ног. Если сегодня доберусь до дома, тотчас же залягу в ванную и гори все синем пламенем.
