Карло Фруттеро - Его осенило в воскресенье
— Считайте себя уволенными с завтрашнего дня. Деньги, недоплаченные за полмесяца вперед, вам будут выданы на той неделе. — Она нарочно обращалась к Бенито, так как знала, что командует в семье Мария. — Позвоните мне, Бенито, в понедельник или во вторник, договорились? Если потребуется рекомендация, можете сослаться на меня.
— Скажите на милость! — пробурчала Мария. — Уж не думаете ли вы, что нам нужны ваши рекомендации?!
Анна Карла никак на это не отреагировала. Инцидент исчерпан, теперь все это пройденный этап, о котором можно забыть. Стоит разрубить узел, и сразу понимаешь, что это, в сущности, нетрудно сделать. Переодевшись у себя в комнате, Анна Карла старательно накрасилась. Она еще не знала, где будет обедать, сидеть одной в ресторане не слишком заманчивая перспектива, в Турине ей почти не случалось так обедать. Впрочем, город наверняка сам ей подскажет, как блистательно завершить этот полный душевных переживаний, смелых планов и зрелых решений день.
11
Инженер Фонтана, технический директор двух предприятий акционерного общества «Дозио» (намечалось строительство третьего, возле Неаполя, но при теперешней неблагоприятной конъюнктуре это так и осталось проектом), перехватил взгляд своего президента и главы административного совета, который сидел на террасе загородного ресторана за длиннющим столом. Это был взгляд мученика.
Бедняга Витторио был намертво зажат двумя гигантами викингами, которые, сняв пиджаки и засучив рукава, ловко орудовали вилками и безостановочно жевали. Руки у них были большие и розовые, цвета лососины.
Витторио еще со времен их совместной учебы в колледже Сан-Джузеппе проявлял склонность к ипохондрии, подумал инженер Фонтана. Но, надо признать, эти банкеты со скандинавами на кого хочешь нагонят страх. Там, среди лесов, где полным-полно птиц, где не валяются обрывки газет и стаканчики из-под мороженого, скандинавы, безусловно, являют собой образец цивилизации. Во всяком случае, «Стампа» (любимая газета инженера Фонтаны) неутомимо это повторяла. Но по какой-то таинственной причине из числа этих честных налогоплательщиков, врагов социального неравенства и приверженцев экономического планирования, этих достойных всяческого подражания северян, с их монархами, которые ездят в свой дворец на велосипедах, с их женщинами редкой красоты и отменного здоровья, закалявшими зимой дух и тело на итальянских курортах Варацце и Чезенатико, инженеру Фонтане встречались в Турине лишь кутилы типа сегодняшних.
На террасе царил неописуемый хаос. Хорошо еще, что трем шведским дамам не вздумалось остаться в купальных костюмах. На блюде призывно дымились пельмени, а бутылки с «кампари» и «пунт мес» все не пустели, отчетливо выделяясь на фоне уже выпитых бутылок «дольчетто» и «барберы». Ужин длился уже минут сорок, но пирующие по-прежнему с аппетитом поглощали закуски. Между стульями, словно корабли во льдах, были зажаты четыре тележки, откуда официанты то и дело извлекали жареный перец, запеченных линей, кильки в красном и зеленом соусе, фаршированные рисом помидоры и тыквы, яичницу по-деревенски, свиную колбасу.
У инженера Фонтаны желудок мог камни переварить, его, как человека аккуратного, смущал только бедлам, а вот за Витторио он беспокоился. После трудного, суматошного дня этот разгул гастрономических страстей грозил Витторио катастрофой, приступом печени, что было бы катастрофой и для акционерного общества. На завтра и послезавтра намечалось несколько пренеприятных встреч, требовавших присутствия Витторио…
Фонтана снова повернулся, чтобы подбодрить президента дружеской улыбкой. Но улыбка тут же погасла: Витторио исчез.
Вначале Фонтана решил, что его прикрыли могучие соседи, сидевшие вплотную друг к другу. Он приподнялся и увидел, что стул Витторио отодвинут в сторону и пуст. Фонтана окинул взглядом весь зал, ища Витторио, но безуспешно. Тогда, даже не извинившись перед своими соседями, которые, впрочем, не обращали на него ни малейшего внимания, инженер покинул шумный пир, поднялся по ступенькам и постучал в дверь туалета.
— Витторио?
Никакого ответа. Он нажал на ручку — в туалете никого не было.
Наверно, ему стало плохо, и он ускользнул в сад, чтобы облегчить свои муки, с тревогой подумал Фонтана.
Он поспешно вернулся на террасу и стал спускаться по деревянной лестнице, которая вела в сад и на стоянку машин. Но на третьей ступеньке остановился, прищурился, и на губах его появилась снисходительная улыбка: в темноте он различил чью-то тень, украдкой пробирающуюся среди других машин к «опелю». Мотор слабо заурчал, и президент акционерного общества обратился в бегство.
12
Через открытые окна гостиной донесся стук захлопываемой дверцы, заскрипел гравий, и такси, увозящее Массимо, промчалось по аллее перед виллой.
— Снова удрал, — с горечью сказала синьора Кампи. — И куда он так торопится? Никогда ничего не скажет!
— А тебе будто и невдомек! — процедил синьор Кампи сквозь зубы.
С виду это напоминает разговор родителей, обеспокоенных тем, что сын пошел по плохому пути. Так бы всякий подумал, улыбнулась про себя синьора Кампи. Между тем все было совсем иначе: муж раскуривал очередную вонючую сигару, и потому голос его звучал хрипло и мрачно. Сама она всегда огорчалась внезапному исчезновению Массимо, но не из материнской ревности — просто Массимо был, пожалуй, самым интересным и остроумным собеседником и говорить с ним доставляло ей ни с чем не сравнимое удовольствие, особенно в те редкие вечера, когда в доме не было гостей.
— Надо бы пригласить его провести несколько дней с нами, — вздохнув, сказала синьора Кампи.
— Кого?
— Массимо.
Синьор Кампи стал смеяться, сначала тихо, а потом все громче и неудержимее. И понятно, поперхнулся дымом. Он встал со слезами на глазах и, задыхаясь от кашля, выдавил из себя:
— Можно подумать, что наш сын живет… в Японии.
Синьора Кампи пожала своими элегантными плечами.
— При чем здесь это? Разве нельзя пригласить сына в гости только потому, что он живет в десяти минутах езды отсюда?
— До чего вы похожи друг на друга, — не переставая смеяться, сказал ее муж. — Подобная идея могла прийти только вам двоим.
— Да, но ты видишь его каждый день, а я нет.
— Не каждый, — уточнил синьор Кампи, на сей раз действительно помрачнев.
— Он молод, — сказала синьора Кампи, взяв из стопки журнал мод. — Умен. У него все впереди.
Она открыла наугад страницу журнала, на которой рекламировались искусственные драгоценности, довольно дорогие, уже вышедшие из моды. Ее муж, держась рукой за спинку кресла, смотрел, как кольцо дыма поднималось к потолку.
— Не успеешь оглянуться, и молодость пролетит, — произнес он, когда кольцо почти совсем растаяло.
— Тем более пусть веселится, пока весело.
— А он веселится? Я в этом не уверен. Не мешало бы его самого спросить.
Синьора Кампи про себя признала, что за последние несколько недель Массимо сильно изменился. Вот и сегодня всегдашнее его остроумие куда-то улетучилось, он казался каким-то рассеянным, даже озабоченным.
— Не знаю, — сказала она. — Но причин для беспокойства не вижу. Массимо всегда отличался благоразумием.
— Не спорю, не спорю. Но по-моему…
Синьор Кампи умолк. В наступившей тишине послышался скрип тормозов машины, которая сбавила скорость у ворот, прежде чем помчаться по склону в город. Нелепо и скучно обсуждать дела и планы единственного сына, подумала синьора Кампи, бросив модный журнал на столик. Ведь он уже взрослый, давно живет отдельно и в состоянии сам о себе позаботиться. А все началось с банальной, необдуманной фразы, которая вырвалась у нее случайно! Хотя, возможно, в жизни ничто не бывает случайным, как утверждает тетушка Марго.
13
Двести семьдесят лир.
С момента открытия ресторанчика на углу виа Мария Виттория и Боджино еще не случалось, чтобы архитектор Гарроне оставлял столь крупные чаевые. Но полторы тысячи лир лежали на столе рядом со счетом на тысячу двести тридцать лир.
— Верно, получил наследство, — сказала официантка родом из Альтопашо своей напарнице родом из Колле-ди-Валь-д’Эльса.
— Да ну, просто торопился. Вот увидишь, завтра он их у тебя назад потребует!
— Или что-нибудь взамен. За двести семьдесят лир он и не на такое способен.
Хозяйка ресторана сурово их оборвала:
— Что за дурацкие разговоры!
Архитектор Гарроне заглядывал к ним нечасто и был предельно скуп, но все-таки клиент.
— А какие он со мной ведет разговоры, вы не слыхали? — парировала Альтопашо, задетая за живое.
— Сегодня ты, похоже, подала ему надежду, — усмехнулась Валь-д’Эльса. — Он прыгал от счастья, как обезьяна.
