Светлана Алешина - Крошка-месть (сборник)
— Ну, и какой в этом смысл? Нам теперь все равно никто не заплатит…
Взгляд Ларикова был сейчас печальным, и эту фразу он произнес таким безнадежным голосом, что мне даже стало его чуть-чуть жаль.
— А честь мундира? — вскипела Лиза. — Нет уж, Андрей Петрович, вы как хотите, а я должна поймать убийцу, раз уж не смогла поймать этого типа до совершения преступления!
— А его теперь Ванцов поймает, — не удержавшись, подколола я ее. — И к тому же мы не имеем права совать свой нос в расследование, если дело уже у «убойников».
— Ну, ты-то имеешь, — хмыкнула Лиза. — Насколько мне известно, ты у них там нечто вроде внештатного сотрудника?
— Теперь я точно ничего делать не буду, — обиделась я. — Тем более у меня забот полон рот. Сами не разобрались вначале — сами разбирайтесь теперь!
С этими словами я гордо выпрямилась и пошла к выходу.
— Саша! — попытался остановить меня Лариков.
Но я сделала вид, что не слышу.
Ну уж нет! Если у меня появилась возможность заткнуть самоуверенную Лизу за пояс, я свой шанс упускать не собираюсь!
* * *— Да, именно я была заинтересована в его смерти.
Девушка упрямо вздернула подбородок и посмотрела в глаза Ванцову с дерзким вызовом.
И что мне делать с ней? — подумал Ванцов. Она словно нарочно старалась его разозлить.
— Хорошо, только успокойтесь, — попросил он ее. — Почему вы так были в этом заинтересованы?
— Во-первых, квартира…
— Римма! — запротестовал Ванцов. — Вы глупости говорите! Квартира ваша, только обстановка его. Да вы и не из тех людей, которые убивают из-за квартиры!
Она задумалась. Наконец ее озарило, и она улыбнулась.
— Потому что он меня достал, — объяснила Римма. — Ваш Прохоров относился к самому мерзкому типу людей… Нет, даже людишек! Таких, знаете ли, подлых, самовлюбленненьких. И вот еще что я вам скажу! Его давно следовало кому-то убить, и без него воздух стал чище! Вы ж не дышали с ним одним воздухом и не можете поэтому оценить истинность моих слов!
Выговорившись, она сердито посмотрела на Ванцова и откинулась на спинку кресла.
— Знаете, я оценил вашу горячность, но ни черта не понял из пламенной речи, — развел тот руками. — Более того, я знаю многих людей, которых наградил бы теми же эпитетами, но из этого не следует, что я стану бегать с револьвером, выжидая момент, когда их можно убить…
— Они вас просто не сильно достали! — упрямо сказала Римма. — Они вас, значит, не так унижали, как унижал этот тип! И не ждите от меня игры — что я сейчас вспомню знаменитое «о мертвых либо хорошее, либо ничего», потому что тогда вы еще подумаете, что этот человек… Тьфу, даже не хочется называть его человеком! Этот поганец — несчастненькая жертва злодея! Скорее всего он умудрился достать еще кого-то, и не думайте, что я брошусь помогать вам разыскивать этого несчастного! Наоборот, если я догадаюсь, кто это сделал, отнесу ему огромный букет роз!
— Ну, что ж, — улыбнулся Ванцов. — Придется дождаться этого момента, чтобы проследить, куда вы двинетесь с вашим букетом!
Римма вспыхнула и окинула его долгим презрительным взглядом.
— Нет уж, — заявила она. — Я не стану помогать вам в поимке этого человека!
— Тогда мне придется арестовать вас за сообщничество, — рассмеялся Ванцов. — Римма Андреевна, вы ведете себя, как ребенок! И почему я у вас выступаю в роли какого-то злодея? Потому, что выполняю свою работу? Это так плохо?
— А у вас плохая работа, — мрачно улыбнулась Римма.
— Ну, у меня на этот счет собственное мнение… Например, когда мы поймали маньяка, который убивал детей, никто почему-то не считал нашу работу плохой!
— А если я вам кое-что скажу о Прохорове? — Римма подалась вперед.
— Скажите, — кивнул Ванцов. — Только, пожалуйста, скажите мне нечто более существенное, чем ваши вердикты относительно прохоровской недоношенности, ладно?
— О, не беспокойтесь… Я скажу вам, почему я считаю справедливым, что кто-то его убил…
Она достала сигарету и огляделась, будто боялась, что из темного угла снова донесутся звуки «Призрака оперы» и появится убиенный Прохоров собственной персоной.
— Я жду, — напомнил Ванцов.
Она закурила и тихо сказала:
— Мы первый раз встретились с Прохоровым в Москве. Шесть лет назад. Мне тогда было восемнадцать лет, и я была полной идиоткой… Мечтала о кино и так далее… В театральное я сразу не поступила, зато в коридоре столкнулась с господином, который предложил мне маленькую сделку… Я снимаюсь в кино, а он помогает мне с поступлением. Слава богу, я все-таки доперла, несмотря на юношеский кретинизм, что за «кино» мне предлагают. Я отказалась. А моя подружка согласилась. Кино оказалось тем самым, что и ожидалось. Делалось специально для нашей, так сказать, политической элиты. Катюха начала катиться по наклонной — наркота, которой ее накачивали, а спустя год ее выкинули с этих съемок. И еще там что-то произошло. Короче, всю эту контору закрыли. Где сейчас Катерина, я не знаю. Мы с ней обе приехали в Москву из Тарасова. Может быть, она вернулась? Ничего не знаю. Ну, так вот. Я поступила на следующий год, без помощи добрейшего того господина, закончила и спустя год встретилась снова с тем самым типом. Только теперь он был режиссером клипов. Ну, этих кретинских… «Диролы» и прочая дребедень. Вы скажете, как же я могла связать свою судьбу с этим человеком? Я была уже другой. Жизнь в столице — она, знаете ли, лишает определенных иллюзий! Мы приехали сюда, и вот тут с ним что-то случилось. Он все время кого-то боялся. Оглядывался по сторонам, а потом я случайно узнала, что он, оказывается, раньше жил здесь! Представляете?
Ванцов кивнул.
— И что в этом удивительного?
— Как что? — удивилась Римма. — А разве вам не странно, что за все время нашего с ним общения, которое было, как вы можете догадаться, достаточно тесным, он ни разу не упомянул, что тоже родом из Тарасова?
— Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, что здесь что-то произошло, — проговорила задумчиво Римма. — Что-то, чего он, как это ни странно звучит в применении к этой персоне, очень и очень стыдился!
* * *Каллистратов лениво потянулся и взял трубку.
«Без Дины все-таки плохо, — подумал он. — Приходится совершать целый ряд бессмысленных и хаотичных движений…»
— Алло.
На другом конце провода молчали.
— Алло…
Каллистратов начал раздражаться:
— Перезвоните, вас не слышно.
— Profanum vulgus. — Тихий голос заставил Каллистратова вздрогнуть.
— Я…
Он перевел дух и закричал:
— Я вас не понимаю! Что вы…
— Одна птичка в силке, очередь за тобой!
Щелчок.
Трубку повесили.
Каллистратов вытер ладонью пот со лба и повторил:
— Профанум вульгус? Что это такое-то?
Но он был готов поклясться — когда-то очень давно он уже слышал именно этот голос, и произнес он именно эти слова!
Но кто? Где? Когда?
Он не мог найти ответа! Не потому, что у него никогда не было врагов, а потому, что их у Каллистратова было слишком много! И от этого было еще страшнее…
Глава 6
Туман начал рассеиваться. Солнцу удалось пробиться понемногу, отчего небо стало какого-то зловещего темно-серого оттенка.
Я шла по улице и решала — идти мне прямо к моей несравненной Дынде или все-таки заглянуть на место преступления в надежде застать там Ванцова и раскопать что-нибудь ценное.
Решающим обстоятельством послужило то, что улица Польская была прямо по дороге к дому Дынды, а именно там находился «объект», посему я все-таки поддалась искушению и остановилась перед огромным элитным домом с полукруглыми балкончиками. И задумалась.
В принципе я ничего, кроме времени, не теряю. Ситуация была аналогичной, один в один с Дындиной, как я уразумела. Кто знает, может быть, мне удастся найти подсказку?
Ну, а решающим фактором все-таки была возможность утереть нос этой гордячке Лизе, которую превозносили как самую талантливую в мире сыщицу! Прямо Пуаро в юбке! Все вообще почти забыли, что на белом свете есть и Саша Данич… Вроде бы я и не талантливая совсем и представляю из себя только слабую тень Лизы.
Последняя мысль показалась мне настолько обидной, что я резко повернулась и вошла в подъезд, который был сейчас открыт.
Как любит говорить моя мама, если у Саши есть возможность найти приключения на свою бедную головушку, она не преминет это сделать.
Я поднялась на пятый этаж и остановилась перед приоткрытой дверью, из-за которой раздавались два голоса: мужской и женский. Женский звучал взволнованно, я бы даже сказала, истерично, а мужской…
Этот голос я узнала сразу. Даже не голос — интонации… Такие занудные интонации были только у возлюбленного моего брата по несчастью — Лешеньки Ванцова.
