Александр Горохов - Аферисты - Славные времена
Возможны были три варианта спасения. Первый из них Альфред Викторович отринул без размышлений и сомнений - двинуть прямо в милицию и сдаться. Это - лучше сразу повеситься. Поскольку неизбежный вопрос любого следователя : "На что вы существовали всю жизнь, пан Комаровский?", потянул бы за собой такую бесконечную цепочку вранья, что эта цепь без труда захлестнулась бы на собственной шее до удушения. Провал начался хотя бы с того, что и паном-то Комаровским он числился всего лишь последние семь-восемь лет, а до того был Дмитриевским, Чепурновым, Ракитским, а уж первой, родной своей фамилии Альфред Викторович и не помнил. Нет, идти с повинной - занятия для слабонервных.
Второй вариант - исчезнуть, схорониться где-либо на достаточно продолжительный срок. И он, при углубленном анализе, не подходил в моменту. Чтобы исчезнуть, надо было менять место жительства, желательно при этом забраться в глубинку, а Альфред Викторович признавал за жизненное (и рабочее!) пространство только несколько городов бывшего СССР - Москву, Питер, Киев и Одессу. Жизни своей в каком-нибудь Свистодуйске он попросту не представлял. Ведь там, в Свистодуйске, его имидж работал плохо. Там утонченные джентльмены не котировались. Он бы не сумел пристроится к какой-нибудь одинокой простушке, поскольку стиль его работы был рассчитан на женщин интеллигентных, столичных, с углубленными душевными страданиями и сложным мировосприятием. А главное, его дамы мучались ощущением своей невостребованности и тем, что их душу не понимали окружающие . Провинциалкам на такие изыски, по мнению Альфреда Викторовича, - было наплевать с высокой горы. Потому и получалось, что пану Комаровскому в тухлой атмосфере Свистодуйска соблазнять было некого. К тому же, вариант исчезновения, как минимум, требовал больших денег, как максимум - тех же денег и хотя бы пары надежных друзей.
Оставался третий вариант - "залечь на дно" по месту жительства и каким-то способом держать ситуацию под контролем. Хотя бы на полшага обгонять те события, которые неминуемо развернуться.
Когда Альфред Викторович подкатился к Трубной площади, первый шаг его действий уже сформировался в заболевшей от напряжения голове. Он остановился возле коммерческой палатки, купил арахиса, а потом прокатился ещё с квартал - до первого таксофона. Оставил машину возле тротуара, но из осторожности - прошел ещё дальше, до следующего телефонного аппарата, прикрытого стеклянным колпаком.
Прежде чем снять трубку, Альфред Викторович набил в рот арахисовых орешков столько, что едва языком шевелить мог, а уж потом набрал на диске цифры абонента: 978 89 60
И ему тот час, будто трепетно ждала, ответил девичий голос.
- Телевизионная служба "Дорожный патруль". Слушаем вас.
Говорить с набитым арахисом ртом было весьма трудно, Альфред Викторович сам своего голоса не узнавал, а потому произносил слова раздельно и внятно.
- Звоню вам с криминальным сообщением, барышня. Записывайте...
- Да . Конечно. Звонок анонимный?
- Да.
- Аппарат подключен, начинайте.
- Внимание, сударыня, - словно через микрофон из желудка заговорил Альфред Викторович. - В настоящий момент в дачном поселке Косинский, двадцать восьмой километр по Можайскому шоссе, на третьей линиии, дом четырнадцать, второй этаж - лежит труп убитого бизнесмена Федора Михайловича Чуракова. Повторите.
Девчонка - повторила, голос её не дрогнул ни в гласной, ни в согласной буквах, она все запомнила точно, хотя, понятно и зайцу, сообщение писалось на магнитную ленту.
- Это вы обнаружили труп?
- Да. Тело обнаружил я.
- Мы обещаем вам анонимность и....
Комаровский положил трубку. Каждое следующее слово оказалось бы лишним. И так уже два было не нужными, запоминающимися: обращение "барышня" и "сударыня", не столь часто ныне русскими людьми употребляемые. Но эту оплошность Альфред Викторович допустил специально, чтобы оставить на сообщение свою метку. Ведь его информация пролежит теперь в деле по убийству Чуракова многие годы, до конца следствия или её похоронят в архивах вместе с нераскрытым делом. Но может статься и так, что сообщение Альфреда Викторовича ещё сослужит для него же самого верную службу. Более того - донос об убийстве бизнесмена, как рассчитывал Альфред Викторович, принесет ощутимую пользу почти наверняка уже сегодня вечером, поскольку ретивые корреспонденты из телеперадачи "Дорожный патруль" - землю носом роют. Их хлебом не корми - только дай возможность оперативно и срочно поразить теле-Москву картинками очередного освежеванного трупа. Так что можно было надеятся, что уже вечером, в полночь - Альфред Викторович узнает о собственных делах хоть что-то проясняющее.
Он выплюнул на асфальт арахисовые орешки, вернулся к машине, сел за руль, и через пять минут был у себя дома
глава 2
Однокомнатная квартирка, в полуподвале, где Комаровский обитал последние шестнадцать лет, своей компактностью напоминала старую подводную лодку - до любого органа жизнеобеспечения было рукой подать. Или - два шага до туалета, один шаг до кухни. По коридору до выходных дверей от кухни шесть шагов. До всего остального можно было дотянуться не вставая с дивана. Маленькие оконца были вровень с асфальтом двора. Комаровский не мыл стекол лет десять. Жилищные условия, таким образом, дрянные и Альфред Викторович встал в очередь на расширение жилплощади ещё при советской власти. Тогда он числился в первых списках этой очереди, как многодетный отец. В те времена здесь было прописано трое детей при двух женах гражданина Комаровского. Как раз незадолго до краха СССР он благополучно отправил жен и детишек в разные республики ещё единой страны - одна супруга при паре близнецов отправилась в Эстонию, вторая со своим чадом куда-то в Подмосковье, но квартира числилась при этом многосемейной и многодетной. Альфред Викторович уже видел себя единоличным обладателем трехкомнатных апартаментов в престижном Крылатском районе, когда политический и социальный хребет государства переломился, очередь на жилплощадь пересмотрели, уточнили и Альфреда Викторовича едва не выперли не только из дому, но вопрос встал даже о его абсолютной неприемлимости к жизни в столице. Очередной поворот в судьбах России, развитие рыночной экономики, оставил его на месте - все в том же крошечном помещение полуподвального типа, но это обстоятельство Альфреда Викторовича мало волновало по той простой причине, что здесь он не столько жил, сколько "зализывал раны" в краткие минуты редкого простоя или неудач своей деятельности.
Зыбкость своего официального положения в обществе Альфреда Викторовича так же мало волновала, как и перемены любого рода в Отечестве. Он в равной степени не любил как коммунистический режим, так и системы наступившей демократии. Комаровский существовал вне любой политической формации, над ней, или под ней - таким вопросом не задавался, и предполагал, что коль скоро в бардаке родины будет совсем худо, он смоется в Германию, во Франкфурт на Майне, где пригреется возле своих капиталов в "Bauer-Banк". У немцев - всегда "ordnung", то есть такой порядок, которого в России нет, не было и не будет, ибо менталитет родного народа таков: исторически и хронически жить в бесконечных раздорах, нищете и сознании своего духовного превосходства над всем остальным миром басурманов.
Все свои основные ценности, как уже отмечалось, Альфред Викторович носил на себе и хранил в походном кожаном чемодане, а в комнате из дорогих вещей стоял лишь японский телевизор, без которого жизнь Альфреда Викторовича была неполноценной.
К полудню Альфред Викторович был уже помыт, побрит, накормлен и лежал на диване, прикидывая, что если сейчас явятся суровые люди, чтоб его арестовать, то следует затаиться, дверь не открывать, а ночью - ускользнуть через люк в подвал, таковой имелся в этом старом доме. Этот путь тайного отхода Комаровский предусмотрел уже очень давно. А сегодня он не включал телевизора, не гремел посудой, далеко от дома оставил машину, чтоб бдительные до мнительности соседи не подозревали о его появление в доме. По той же причине он не поднимал трубку телефона, который уже издавал призывные сигналы приблизительно каждые сорок минут, что не означало, что у Альфреда Викторовича было большое количество друзей, а указывало лишь на то, что многочисленные кредиторы его - весьма волнуются. Мысль о суетливом беспокойстве кредиторов развеселила Комаровского и он даже пропел тенорком куплет своего сочинения по мелодии и теме из какой-то давно услышанной польской оперетты.
Наше паньство, наше кавалерство Никогда долгов не отдает!
Наше паньство, наше кавалерство Женщин любит, водку пьет!
Начиная с полудня Альфред Викторович телефонных звонков уже не слышал, поскольку провалился в прерывистый сон-дрему-забытье. Но к полуночи встал освеженный и бодрый, включил телевизор и нашел шестой канал, который точно в назначенное время выдал ему персональную информацию бодрым женским голосом при впечатляющих картинках на экране: дача Чуракова общим планом, труп бизнесмена средним планом, мужественные лица милиции и оперативников в штатском - крупный план.
