Наталья Александрова - Бассейн в гареме
Как он живет? Ему неожиданно стало жалко себя, жалко до слез. Собственная жизнь показалась ему такой же жалкой и обшарпанной, как эта стенка в неровных подтеках масляной краски. Да, он работал в Эрмитаже, тысячи искусствоведов во всем мире мечтают о такой работе… Да, он сумел защитить кандидатскую диссертацию на тему портретной живописи Робера Лефевра… И перебивался на нищенскую зарплату в семьдесят долларов, которую просто неприлично было бы назвать какому-нибудь зарубежному коллеге… Он ни разу не был в Италии – а как можно изучать искусство, не побывав в этой его колыбели, не пожив несколько месяцев во Флоренции, не изучив как свои пять пальцев каждый зал Уфицци и Академии, каждое здание на Пьяцца Синьории и Калимала… Не туристом промчаться по сказочным городам Ломбардии и Тосканы, а жить там, ходить, не торопясь, по их булыжным мостовым, встречать рассвет на берегу Тибра и Арно, пить кофе на площади Святого Марка и кьянти – в уличном кафе напротив Церкви-на-Арене… Да что там, изучая французскую живопись, он даже не был в Лувре!
– Что пригорюнился, генацвале? – Шота хлопнул Гошу по плечу и подлил в его стакан коньяка. – Все пройдет!
«Да, – подумал Гоша, – все пройдет. Жизнь вообще коротка, и одним достаются в ней розы, а другим только шипы».
Он вспомнил кривоногого Мусу с холодными трезвыми глазами и подумал, что тот на одну пьянку может выбросить столько денег, сколько Гоша зарабатывает за год… А может быть, и больше.
«Ничего, – подумал он, – я заставлю вас заплатить».
Он понимал, что играет с огнем, что с такими людьми, как Муса, не шутят, но отступать уже не мог. Не мог и не хотел.
Гоше пришлось оставить машину во дворе возле фотоателье и добираться домой на частнике. Когда он, слегка покачиваясь и вполголоса напевая старинную аджарскую песню, поднялся к двери своей квартиры, его кольнуло нехорошее предчувствие. Что-то было явно не так.
Когда он открыл дверь, о предчувствиях можно было не говорить: не так было абсолютно все. Трудно было бы сказать, что было так.
Квартира была перевернута вверх дном. Все книги из книжных шкафов были выброшены на пол, а сами шкафы выдвинуты на середину комнаты. Одежда из платяного шкафа валялась на ковре вперемешку с черновиками кандидатской диссертации и старыми газетами. Диван вспорот. На кухне было не лучше – из пеналов и шкафчиков вытряхнули все содержимое, точно так же обошлись с холодильником.
«Слава Богу, – подумал Гоша, – что искали картину, а не бриллиант: по крайней мере не высыпали из банок крупы и кофе».
Злость при виде учиненного разгрома смешивалась у него в душе со злорадным торжеством: незваные гости ничего не нашли да и не могли ничего найти. Трудно найти черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет!
Прежде чем начать уборку, Гоша набрал номер мобильника Джека и сказал:
– Я ведь тебе говорил, что картина надежно спрятана. Какого черта вы у меня рылись? Я могу рассердиться и отказаться от нашего сотрудничества.
– Что такое, в чем дело? – залепетал Джек. – О чем ты, Гошка? Что-то случилось?
– Случилось, – усмехнулся Фиолетов, оглядывая многострадальную квартиру, – и не делай вид, что вы с Мусой тут ни при чем.
.– Да я ему говорил, – заныл Джек, на ходу сменив тактику, – говорил, чтобы он не совался… Да разве ж он послушает?
– Так вот, пусть теперь послушает! – рявкнул Гоша. – Если еще что-то такое задумает… я… я к Штабелю пойду! Это – его тема. Он твоему Мусе грабли пооборвет!
Упоминание легендарного Штабеля, уголовного авторитета, контролирующего антикварный бизнес в городе, так подействовало на Джека, что он надолго замолчал, несмотря на дороговизну мобильной связи. Наконец, когда Фиолетов уже подумал, что из разъединили, Джек выдавил:
– Не вздумай обращаться к Штабелю! Я с Мусой поговорю, ты не беспокойся, это не повторится.
– То-то! – отчеканил Гоша, подумав, не переборщил ли он. – Вы лучше занимайтесь своим делом, я что-то ничего не слышал в новостях о цене картины. Вы ведь обещали подсуетиться?
– Не беспокойся, нашли солидного козла, в вечерних новостях будет. Включи телек в полвосьмого…
Действительно, когда Гоша включил вечерние новости, ведущая в самом начале выпуска сообщила:
– Весь город обсуждает беспрецедентную кражу картины из Эрмитажа. Только что к нам в студию приехал представитель пресс-службы городского Управления внутренних дел майор Бекасов.
В кадре появился довольно молодой, но уже здорово мордатый мужик в штатском с маленькими глазками, которые смотрели одновременно во все стороны.
– Мы понимаем возмущение общественности города, – начал майор хорошо поставленным голосом, – и сами испытываем такое же глубокое возмущение по поводу варварской кражи. Неизвестный злоумышленник поднял руку на самое святое, на произведение искусства, являющееся всенародным достоянием. Клод… Жибер, – при этих словах майор чуть заметно скосил глаза, видимо, сверился с бумажкой, чтобы не ошибиться с фамилией художника, – Клод Жибер – выдающийся французский художник второй половины девятнадцатого века, его картины очень ценятся во всем мире. Украденная из Эрмитажа картина «Бассейн в гареме» оценивается специалистами примерно в миллион долларов, и это еще – заниженная оценка…
«Интересно, майор, – подумал Гоша Фиолетов, – сколько же тебе заплатил Муса? Нет, ты точно далеко пойдешь! Полковничьи погоны по тебе уже плачут!»
Дальше смотреть было уже неинтересно, и Гоша выключил телевизор.
– Шеф! – раздался в мобильнике голос рыжего Толяна, неумного, но исполнительного парня, – шеф, тут телка одна ценный базар несет, может, послушаешь?
– Что за базар? – лениво поинтересовался Штабель.
Он не очень верил в то, что Толян Рыжий способен откопать что-нибудь по-настоящему интересное.
– Ну вот, ты говорил, если что услышим про ту картину, которую из музея сперли…
– Веди! – коротко приказал Штабель, мгновенно напрягшись.
Сергей Шустов, известный уголовной общественности как Штабель, в свои тридцать пять лет сумел достичь многого. Он контролировал почти всю торговлю антиквариатом в городе и добился того, что почти никто из его коллег-авторитетов не лез в этот высокодоходный бизнес.
«Знаешь, почему меня кличут Штабелем? – любил спросить он у нового знакомого. – Потому что я врагов в штабеля складываю… складываю, а потом – бензопилой – вжик, вжик!» – Штабель смеялся резким скрипучим смехом, но его маленькие глубоко посаженные глазки оставались холодными и мрачными, заставляя собеседника вздрогнуть, словно на него повеяло могильным холодом.
Услышав несколько дней назад о краже картины из Эрмитажа, Штабель удивился: история выглядела как-то глупо. Продать вещь из Эрмитажа почти невозможно, всякий ее опознает, да и картину-то взяли какую-то несерьезную… По крайней мере Семен Борисович Эрлих, придворный консультант Штабеля, сказал, поморщившись, что художник – так себе, и вещь не из дорогих. Однако все равно это был непорядок:
если в городе происходило что-то заметное, связанное с произведениями искусства или с антикварными ценностями, Штабель должен был все знать.
Когда же через день по телевизору выступил человек из Управления внутренних дел и заявил, что украденная картина стоит миллион долларов, Штабель всерьез забеспокоился.
– Семен, – обратился он к Эрлиху, буравя того свои тяжелым взглядом, – я тебя что – зря держу? Ты же сказал – это туфта, а тут – лимон баксов!
– Сережа, я вас умоляю! – Эрлих усмехнулся одними губами. – Мы, кажется, знакомы уже немножко давно. Я вас когда-нибудь уже обманывал? Если я сказал, что картина стоит пятьдесят тысяч – она "может еще стоить пятьдесят одну, ну еще пятьдесят две, но уже пятьдесят пять – это ни Боже мой!
Штабель кивнул: Эрлиху можно было верить в таких делах.
Штабель задумался: – кто-то явно крутил интересную аферу, а он, Штабель, был ни при чем. Это было неправильно. Собрав всех своих приближенных, он распорядился слушать, смотреть, разнюхивать, не появится ли в городе какая-то информация об украденной картине.
И вот – звонок Толяна.
Не прошло и получаса, как Рыжий появился в бильярдной на Петроградской стороне, которую Штабель использовал в качестве оперативного офиса. С ним пришла худощавая шатенка с темными живыми глазами, серьезный и беззащитный вид которой выдавал в ней высокооплачиваемую проститутку.
– Женя, – представилась шатенка. Штабель посмотрел на нее с интересом: умные глаза, редкое по нашим временам имя…
– Ну и что ты, Женя, хочешь мне рассказать?
– Работали мы с подругой неделю назад в бане на Марата….
Ровно неделю? – уточнил Штабель.
– Ровно неделю, – подтвердила Женя, – двадцатого.
«То есть за два дня до кражи», – мысленно отметил Штабель.
