Ноэль Калеф - Лифт на эшафот
— Мне ни за что нельзя было выходить за мужчину моложе меня…
— Но это уже сделано… и Жюльен любит тебя по-своему… Надо постараться понять…
— Нет! Нет! Мне не следовало выходить за него…
— И тебе об этом не раз говорили, — заметила Жанна, входя в гостиную.
Они не слышали, как она открыла дверь, и сейчас оба повернули к ней головы. Жорж чувствовал себя виноватым, оттого что дал волю жалости, и по знаку жены пересел к ней на диван. Она взяла его за руку, словно желая управлять поведением мужа. Это была еще очень красивая женщина с волевым и немного скорбным лицом, на котором годы почти не оставили следа. Сидя одна в кресле напротив них, Женевьева выглядела как обвиняемая.
— Ну, что на этот раз? — осведомилась Жанна своим ровным голосом.
Женевьева закусила губу. Жорж ответил:
— Она пошла за мужем в контору и увидела, как он уезжает с какой-то девкой.
Женевьева чуть не задохнулась. Представленные таким образом ее история, ее горе не требовали никакого внимания, «трагедия ее жизни» оставляла равнодушным.
— Если бы только это! — воскликнула она. — Всего за десять минут до этого он был так мил по телефону, вы не можете представить… И я поверила…
Она не могла продолжать из-за слез. Ее невестка бесстрастно заметила:
— Типичный случай: есть мужья, которые милы до этого, а есть — которые после.
Она сурово взглянула на Жоржа, тот смущенно улыбнулся.
— Мужьям надо лишь успокоить свою совесть… но в тот момент, когда им это проще всего. Я знаю даже таких, которые, порывая с любовницей, приносят жене подарок.
Жорж стиснул зубы. Раздался хруст; трубка сломалась. Женевьева наблюдала за супругами сквозь пелену слез. Жанна поднялась, чтобы принести мужу другую трубку, спокойно продолжая:
— Самое любопытное, что ценность этих подарков бывает иногда прямо пропорциональна продолжительности связи.
Она села и взглянула на великолепный бриллиант, украшавший ее руку. Жорж сосредоточенно набивал новую трубку. Не в силах дольше сдерживаться, он заговорил резким тоном:
— Ты говоришь глупости, Жанна. Если только для того, чтобы Женевьеве сделать больно, то с нее хватит и так. А если ты намекаешь на меня, то прекрасно знаешь, что я никогда тебе не изменял… У меня на это нет времени!
Жанна сидела не шелохнувшись с саркастическим выражением лица.
— Можно по-разному изменять жене, — сказала она. — Есть такие, кто чересчур много занимаются своими делами, другие… своей семьей…
Жорж пожал плечами. Он испытывал огромную усталость. К чему постоянные споры?
— Ну, Женевьева, — пробурчал он, — чего же ты хочешь от меня? Чтобы я нашел твоего Жюльена, взял за ворот и притащил домой, сделав ему внушение?
— Я не знаю. Я пришла сюда, потому что, кроме вас, у меня никого нет на свете! Не могу же я спокойно сидеть дома и ждать, когда Жюльен закончит свои похождения и вернется…
— Если он вернется… — зло бросила Жанна.
— Ну хорошо, оставайся здесь! — предложил Жорж. — Будешь звонить время от времени домой, чтобы узнать, не вернулся ли он. Слушай, а может, он уже дома? Сейчас я проверю.
Радуясь, что есть предлог их оставить, он вышел из гостиной. Женщины услышали, как он крутит диск телефона. Жанна быстро встала и подошла к золовке:
— Слушай меня хорошенько, Женевьева. Я не хочу больше, чтобы ты вмешивала Жоржа в свои дела. Хватит. Ты знаешь, как он тебя любит, и злоупотребляешь этим. Ты его терзаешь. Он потом не может прийти в себя…
Женевьева сжалась в кресле. Она испытывала страх. Спокойный и жестокий голос Жанны звенел у нее в ушах. Из прихожей донесся бас Жоржа:
— Никто не отвечает.
Женевьева сделала движение, как бы желая броситься к Жоржу, под его защиту. Ее остановила неподвижная фигура Жанны, и она лишь негромко сказала:
— Горничная, должно быть, на кухне…
— Звони еще, милый, — крикнула Жанна. — Кто-нибудь должен ответить.
Через несколько мгновений она вновь наклонилась к Женевьеве:
— Нам и так нелегко не быть несчастными, понимаешь. У тебя своя семья, а у меня своя… Мы, милая Женевьева… мы стараемся по крайней мере…
Она тяжело дышала, с трудом произнося слова:
— …не слишком завидовать тебе. Вот.
Ее глаза блестели. Ей было неприятно, что сказано чересчур много. Женевьева проговорила, запинаясь:
— Но что я сделала тебе, Жанна? Завидовать мне? Мне, такой несчастной… У которой нет ничего. А у тебя, у тебя есть деньги, дом, дети, муж, который тебя любит и которого ты любишь…
Жанна провела по лбу рукой и поежилась, неизвестно отчего. На какое-то мгновение в ее взгляде появилась нерешительность. Затем она с придыханием заговорила снова:
— Ты никогда не страдала. Никогда не работала. Всегда на всем готовом. Жорж и Жюльен никогда не позволяли тебе ни в чем нуждаться. Для тебя жизнь — это дойная корова. Вот в чем я завидую тебе. Я же за все должна сражаться и чаще всего остаюсь ни с чем. Я готова принять минимум того, что мне могут дать другие. Ты же априори требуешь от людей максимума!
Женевьева покачала головой:
— Если ты думаешь, что с Жюльеном легко жить…
— Это ты сделала его таким, какой он есть. Ты, только ты! Своими постоянными капризами, хныканьем, безответственностью, требованиями денег. Без тебя, кто знает, был бы Жюльен…
Она неожиданно замолчала, выпрямилась и вновь приняла спокойный и строгий вид: послышались шаги Жоржа. Он вошел, сообщил с притворной веселостью:
— Еще не вернулся. Но наверняка он вот-вот появится. — Он взглянул на часы, обнял жену и сестру. — Половина восьмого. А что, детки, если мы втроем отправимся в кино?
Жанна заставила себя улыбаться и любезно обратилась к Женевьеве:
— Прекрасная мысль. Но пойдите, пожалуйста, вдвоем. Я лучше побуду с детьми.
— Что-нибудь случилось? — забеспокоился Жорж.
— Нет, нет… Легкая мигрень, вот и все. Иди умойся, Женевьева, и составь компанию своему брату. Пока вы будете в кино, Жюльен вернется, и, таким образом, ты заставишь его ждать.
Женевьева покусывала платочек. Ее недавний страх прошел. Она чувствовала, что ее лишили утешений, на которые она имела право. От сдерживаемых рыданий ей трудно было дышать. Она бы охотно умерла, если б могла увидеть их страдания, насладиться ими. Нужно обязательно что-нибудь сказать или сделать, чтобы вывести их из этого состояния равнодушия.
— Я хочу развода! — крикнула она.
Жанна сделала шаг, чтобы встать между ней и Жоржем, и оборвала ее:
— Неправда. Ты хочешь, чтобы тебя пожалели во что бы то ни стало.
Но Женевьева ее не слышала. Она обращалась к брату, более чувствительному к ее страданиям:
— Жорж, на этот раз все серьезно, клянусь. Я больше не хочу видеть Жюльена. Он причинил мне слишком много горя…
Она закрыла лицо руками и разрыдалась. Жорж чуть не сдался, но устоял, перехватив взгляд жены: он хорошо знал это выражение лица, предвещавшее длительную размолвку. Он безнадежно махнул рукой:
— Хорошо, ты разведешься, Жину… Но сейчас суббота, вечер… С понедельника я этим займусь…
Женевьева медленно подняла голову:
— Значит, ты мне не поможешь?
— Да нет же, помогу, — с раздражением сказал он, — только что ты хочешь, чтобы я сделал сейчас?
Женевьева выпрямилась с оскорбленным видом. Жорж пожал плечами, а она с достоинством направилась к двери, но остановилась, задыхаясь от бессильной ярости. В ее войне с Жюльеном ей был необходим союзник сейчас, немедленно. Мысль о том, что она окажется наедине со своей ненавистью, пугала ее.
Оставалось еще одно средство, и она не замедлила прибегнуть к нему.
— Если я хочу развестись, то не ради себя, Жорж, а ради тебя. Я должна тебе сказать об этом, слишком давно меня мучает совесть…
Жорж вздохнул:
— Жюльен, как и большинство коммерсантов… то, что он мог сделать под влиянием обстоятельств…
— Я так и думала! — ликовала Женевьева. — Ты ничего не знаешь.
Она подбежала к брату и кинулась ему на шею, очень довольная, что обнаружила уязвимое место в этой броне безразличия.
— Помнишь те два миллиона, которые он занял у тебя в прошлом году и не вернул в назначенный срок?
Жорж отступил, пораженный. Женевьева, торжествуя, сняла перчатки. Жанна смотрела на нее застывшим взглядом. Огромное горе было забыто, как только ей удалось добиться своего. Она засмеялась.
— Тебе тогда на что-то понадобились эти два миллиона. Ты пришел к нам и объяснил все Жюльену… Я уж и не знаю… какой-то груз из Вальпараисо…
— Губки? — коротко спросила Жанна.
Жорж кивнул.
— У него были деньги, Жорж! Но он сказал тебе, что у него нет ни одного су. А на самом деле он искал, куда лучше их поместить!
Жоржу показалось, что в комнате слишком темно, и он нервным движением зажег лампу на камине.
