Анна и Сергей Литвиновы - Прогулки по краю пропасти
У поворота на шоссе поджидала добычу гаишная машина. Сержант, естественно, тормознул позднюю «девятку», следующую из эпицентра местного разврата – от приморских кафе. Долго и подозрительно принюхивался к Варваре. Возвращая права, изрек:
– Духи у вас, мадам, хорошие… коньячком пахнут. Может, в трубочку дыхнете?
– Духи называются: «Дип Рэд», – просветила она. – Это значит «темно-красные». А трубочка ваша – она от моего дыхания красной не станет. И не старайтесь.
Понтярщик несчастный, хотел ее на спиртном подловить! А то она не знает, что несчастные пол-литра пива (три часа назад) никакая трубочка не возьмет!
Варя уселась в машину, щелкнула – на всякий случай – центральным замком и ринулась в ночь, на трассу Абрикосово – Суджук.
«Про убийства в Соленой Пади многие знают. И знают прекрасно. Немудрено. В поселке все всегда обо всем знают. И версий в народе, похоже, ходят две: маньяк и нечто. Некий зверь, не оставляющий следов. Ну-ну».
Дорога утопала во мраке, к обочинам подступали деревья, встречных машин не было. Варя врубила дальний свет и против воли представила: пустое шоссе, далекие крики сов, безудержный стрекот цикад и… И нечто, вдруг являющееся перед ней в безжалостном свете фар… Настоящий фильм ужасов. Она улыбнулась – чего только не пригрезится, когда ты уже двадцать часов на ногах…
Шоссе меж тем пронесло ее через три сонных поселка и стало карабкаться вверх. Впереди – Матвеевский перевал. Варвара неохотно сбросила газ: такая скучища плестись по серпантину! А что поделаешь, носиться по перевалам с резкой сменой ускорения-торможения, как местные лихачи, она не умеет. Нечего и пробовать, тем более ночью.
Она на черепашьей скорости преодолела первый «тещин язык» и зевнула. Завтра она планировала встать в семь. Но, пожалуй, можно будет перевести будильник хотя бы на часик попозже…
Фары высветили очередной крутой поворот с обрывом с краю, нога автоматически, помимо воли переместилась на тормоз… И Варя тут же вдавила педаль в самый пол.
У кромки обрыва, уткнувшись носом в ограждение, стояла машина. Ее колеса были жалобно вывернуты.
Варвара мимолетом глянула на часы и чертыхнулась. Половина четвертого утра. Абсолютно пустое, темное, страшное шоссе. В голове крутанулись милицейские сводки – про аварии-приманки, про убийства и грабежи на пустынных трассах. Оружия у нее, разумеется, с собой нет. Да и смешно: противостоять дорожной банде – даже с оружием, когда ты одна. Нажать на газ – и пускай аварийная машина ждет других попутных или встречных? А если в ней раненые? Если там – дети?
«То-то будет командировочка, если я в первый же вечер вляпаюсь в историю!» – подумала Варя, выскакивая из машины.
На перевале было прохладно. Варвару сразу же пробрала дрожь: то ли от холода, то ли от страха. И – никого вокруг. Ни машины, ни человека. Ни света фар вдалеке. Только трещат цикады да жалобно кричит где-то далеко на горе то ли горлица, то ли древесная лягушка. И – темный, молчаливый автомобиль.
Варя приблизилась к пострадавшему авто. Ей было не по себе. Очень не по себе. И потому она постаралась занять свой мозг посторонними мыслями.
Итак, новенькая «Тойота-Лендкруизер», цвет – черный, номер – местный, блатной – «а 333 ха 23», боковые стекла выбиты… Видимо, водитель не справился с управлением, не вписался в поворот. Спасибо, бетонное заграждение помогло, а то лететь бы машине на самое дно ущелья. Ну чего водителю стоило: вовремя нажать на тормоз! Но – нет! Вот они, местные лихачи-алкоголики: зальют глаза и носятся, как безумные.
– Есть кто живой? – взволнованно и строго спросила Варвара. Она уже увидела в безжизненном свете фар собственного авто: пассажиров в «Тойоте» нет, и только на водительском сиденье угадывается темная, недвижимая фигура.
– Спасибо, лапочка, что остановилась, – вдруг откликнулся изнутри машины спокойный мужской голос.
Варвара даже вздрогнула: голос звучал столь небрежно, будто человек благодарил ее за сигаретку.
Она тоже постаралась говорить спокойно, будто на светском рауте:
– Выбраться не хотите?
– Хочу. Только не могу ремень отстегнуть, заклинило.
Варвара, совершенно успокоившись, еле слышно усмехнулась: ну и мужики пошли, ремень безопасности не могут отщелкнуть. Она легко откинула дверцу машины, перегнулась через недвижимого, видно, обалдевшего от страха водителя и зашарила пальцами по замку, удерживавшему ремень. Мужчина, молча наблюдавший за ней, вдруг провел пальцем по ее руке и пробормотал:
– Молодая…
– Лапы убери! – рявкнула Кононова.
Еще не хватало ей сексуальных экзерсисов! Любви на краю пропасти!
Она легко отщелкнула ремень и пробурчала:
– Путь свободен. Вылезай.
Мужчина зашевелился. В безжалостном свете фар от Шерри блеснула седина в его волосах.
Варя не удержалась:
– Не староват ли ты, дядя, – по перевалам гонять?
Мужчина не ответил. Неожиданно быстрым прыжком выбрался из машины.
Он оказался высок, строен, но немолод.
Небрежно тряхнул правой рукой, протянул ее Кононовой:
– Андрей Смоляков. Можно на «ты».
«Абсурдная, дикая картина, – мелькнуло у Вари. – Знакомство ночью, в буквальном смысле на краю пропасти. И ни одной машины не слышно. Ничьих фар не видно…»
– Меня зовут Варвара Игоревна. – Она не приняла панибратства.
С интересом разглядела спасенного. Хоть и седой – а совсем неплох: глаза яркие, брови вразлет, подбородок волевой. Ален Делон предпенсионного возраста. И держится огурцом – она бы после аварии так не смогла: наверняка б или ревела, или глупо хихикала.
– Еще раз спасибо вам, Варенька, – непринужденно поблагодарил водитель «Тойоты».
– Не за что, – буркнула она. Пес с ним, пусть зовет Варенькой. Она ему и впрямь в дочки годится. – Что случилось-то?
Он улыбнулся – непринужденно и весело:
– Ехал. Смотрел на луну. Мечтал. Тормозить начал поздно. Ну и, – передернул плечами, – колымагу занесло.
Ничего себе «колымага» – тысяч восемьдесят долларов такая стоит!
– Впрочем, – ответил на ее мысль Андрей, – ничего страшного. Вы подоспели вовремя. Машина застрахована, я – трезвый, так что Госстрах все оплатит.
Варя уже успела к спасенному принюхаться и оценила, что пахнет от него совсем даже не водкой, а хорошим парфюмом и свежей рубашкой. И это – в четыре-то утра!
– Надо вызвать гаишников. И техпомощь, – кивнула на «Тойоту» Варвара.
– Мы ж на перевале, – возразил Андрей. И пояснил: – Здесь мобильники не берут. А на спутниковый телефон я еще не наворовал.
– А вы – воруете? – остро спросила она.
– В России все воруют, – хохотнул спасенный.
Варвару уже начал раздражать их неспешный разговор. В конце концов время неумолимо катится к утру, ей рано вставать, а она ведет светские разговоры посреди Матвеевского перевала, на краю пропасти, под звон цикад. И плюс к тому нет-нет да споткнется о пронзительный, умный взгляд спасенного незнакомца.
– Ну тогда – поехали, – приказала она. – Довезу вас до Суджука, а там уж разбирайтесь сами. С мобильниками, гаишниками, страховщиками… С кем хотите.
Он галантно прижал руку к груди. Варя, опять же против воли, отметила, что пальцы его длинны, а ногти ухоженны.
– Спасибо вам, Варя. С удовольствием соглашусь проехаться с вами. – Он подмигнул ей и весело улыбнулся: – Вы, наверно, устали? Хотите, я сяду за руль?
– Нет уж, спасибо, – отрезала она. – Хватит вам на сегодня рулить.
И, не оглядываясь, пошла к машине.
Раннее утро, вторник. Город СуджукВаря«Тоо-реадо-ор, сме-ле-е в бой!» – разливался телефонный будильник.
Варя отчаянно прикрылась подушкой.
«То-реадор, то-реадор!»
Голосок у мобильника – громкий, как у Каррераса, под подушкой не спрячешься. Сейчас всю гостиницу перебудит – стены здесь словно бумажные. И точно – слева немилосердно заколотили.
– Достали! – проревел из-за стены мужской голос.
«Торе-адор!» – откликнулся будильник.
Варя со стоном дотянулась до телефона и выключила звонок.
Поспать ей удалось три часа – совсем негусто. Впрочем, у всех постояльцев гостиницы, похоже, проблемы со сном: прямо под окнами до четырех утра орет дискотека. Так что сердитого соседа слева, колотящего в стену, можно понять.
Варя нехотя выбралась из кровати, прошла к окну. Город еще спал, одинокое море в свежей утренней дымке смотрелось блистательно. Одиночество, режущий глаз солнечный блик на воде, первая в жизни самостоятельная командировка… «Мне полагается петь от счастья», – подумала Варя. Но ей не пелось.
На сердце лежало непривычное, иррациональное чувство – тревога. И Варя никак не могла объяснить самой себе, что именно ее беспокоит. Жестокость, с которой совершены убийства в Абрикосове? Страх, что она не справится? Неприкаянность из-за того, что одна-одинешенька в чужом городе? Нет, чепуха. Ничего она не боится. Только на сердце все равно нехорошо. Тяжесть лежит на сердце. Предчувствие.
