Наталья Александрова - Ад да Винчи
— Если бы ты встретил число, составленное из трех шестерок, знай, что это есть число Зверя, число Врага, и проистекает из этого числа многий грех, и гнев, и многие несчастья, и число это любезно Отцу-Джи, хозяину порока, врагу рода человеческого. Посему избегай всячески этого числа и всего, под ним рожденного.
Если же ты встретишь число, составленное из четырех семерок, знай, что это есть число Света, и проистекает из этого числа свет, радость и прощение, ибо семь есть число, угодное Создателю, семь есть благое, священное число, а четыре семерки четырежды священны и четырежды угодны Господу нашему. Число это приносит благоденствие и благость, и человек, родившийся под этим числом, имеет большую силу и крепость противостоять греху и одолеть козни Отца Лжи. Да будет благословение на этом человеке, и да преодолеет он преграды и препоны на пути своем…
Старыгин тщательно сложил старинную рукопись и убрал трактат обратно в коробку.
— Вот она, вторая причина, о которой я вам говорил.
Маша моргнула, и в ту же секунду развеялся странный гипноз, в который она впала под влиянием слов средневекового автора. Она встряхнула головой, чтобы окончательно отогнать наваждение, и проговорила:
— Дмитрий Алексеевич, неужели вы всерьез относитесь к этой средневековой ахинее?
— Во всяком случае, тот, кто написал на картине число из четырех семерок, относился к этому достаточно серьезно. И так же серьезно относился к этому ваш дед, всемирно известный археолог, когда подарил вам эту бесценную безделицу. — Дмитрий Алексеевич задумчиво посмотрел на кулон из слоновой кости.
Маша собиралась снять кулон, но когда была дома, это совершенно вылетело у нее из головы. Старыгин подошел ближе и взял костяной кулон в руки. Совсем рядом с Машиным лицом оказались его глаза — очень серьезные.
Пахло от него краской, скипидаром и еще какой-то химией.
— Кстати, — добавил Старыгин, — на вашем месте я не носил бы пентагондодекаэдр так на виду. Кроме того что он имеет вполне реальную и очень высокую цену, мне кажется, есть человек, для которого его цена гораздо выше всех денег мира.
— Что еще за человек?
— Тот, кто подменил картину. Тот, кто написал на второй картине число из четырех семерок. Тот, кто, на мой взгляд, еще не считает свою миссию законченной.
— Дима, — напомнила о себе хранительница кабинета, — ты закончил с трактатом? Может быть, все же сварить тебе кофе? И твоей спутнице из.., гм.., химического института?
— Спасибо, Танечка, — рассеянно отозвался Дмитрий Алексеевич, не отводя глаз от кулона, мы пойдем. Очень много работы.
С непонятным злорадством Маша заметила искру разочарования, промелькнувшую в глазах хранительницы. Подумать только — «Танечка!». В таком-то возрасте! Да столько не живут!
— А почему вы отказались от кофе с печеньем? — не утерпела Маша, когда они шли назад длинными коридорами.
— А? — Старыгин очнулся от задумчивости и улыбнулся. —Я вам скажу. Танечка, конечно, чудесная женщина и отличный специалист в своем деле, но кофе варить она абсолютно не умеет. А если вы хотите кофе, то я вас угощу в мастерской. Только, — он воровато оглянулся по сторонам, — это большая тайна. Если наш пожарник узнает, что я храню в мастерской кофеварку, он съест меня живьем!
— Ценю ваше доверие, — заметила Маша без улыбки.
* * *— Когда мне было лет десять, — начал Дмитрий Алексеевич, разлив кофе, — я был ужасным авантюристом.
— Не похоже! — Маша насмешливо посмотрела на него поверх своей чашки.
— Внешность обманчива. Впрочем, в этом возрасте все дети имеют склонность к приключениям. Кто-то убегает из дому, чтобы бороться за свободу Африки, кто-то мечтает записаться юнгой на корабль, а мы с друзьями решили остаться на ночь в Эрмитаже.
— В наше время у подростков несколько иные интересы, — проговорила Маша.
— Может быть. — Дмитрий Алексеевич пожал плечами. — С современными подростками я не сталкиваюсь.
— Ваше счастье! — вздохнула Маша, вспомнив, чем закончилось ее общение с племянниками десяти и тринадцати лет. Кажется, потом их родителям пришлось делать незапланированный ремонт в квартире.
— Короче, мы решили таким образом проверить свою храбрость, а заодно посмотреть, как тут все выглядит ночью. Нас было трое — двое мальчишек и одна девочка, Лена… — Старыгин на мгновение замолчал, и Маша неожиданно для самой себя испытала что-то вроде ревности.
— Может быть, именно ее присутствие и повлияло на наше решение, — продолжил Старыгин, улыбнувшись своим воспоминаниям. В общем, перед самым закрытием музея мы спрятались за одну из витрин. Тогда ни о какой электронной сигнализации еще и не слышали, тетки-служительницы обошли залы, осмотрели их довольно-таки поверхностно и ушли по домам. Ну а мы выбрались из своего укрытия и отправились в путешествие по ночному Эрмитажу. Признаюсь, это было одно из самых сильных впечатлений в моей жизни. Весь музей был в нашем распоряжении, он был наш, только наш!
Старыгин мечтательно прикрыл глаза, казалось, уйдя в свои воспоминания.
— Картинами мы тогда не очень интересовались, они казались нам скучными, непонятными, а вот старинное оружие, часы-павлин и всякие другие музейные диковины поразительно действовали на наше воображение. Но тут случилась одна из таких встреч, которые бывают раз в жизни, да и то, наверное, не у всех.
Мы вошли в очередной зал, и я увидел эту картину.. Она была почти спрятана в тени, и вдруг на нее упал лунный луч, и я увидел нежное лицо матери, ее полузакрытые глаза, устремленные на младенца, и его самого, скосившего глаза и глядевшего, кажется, прямо на меня. Я не знал тогда, что она называется Мадонна Литта, не знал даже имени Леонардо, но я не мог отвести от этой картины глаз. Не знаю, что со мной случилось, но я замер перед ней, словно врос в пол, и очнулся, только когда меня окликнул Борька, мой приятель:
— Что ты там застрял перед этой теткой? Бежим, там такое!
Мы двинулись дальше в это удивительное путешествие. Все этой ночью казалось необыкновенным и волнующим…
— Опять же, присутствие Лены… — не удержалась Маша.
— И это тоже, — спокойно кивнул Старыгин. В общем, мы переходили из зала в зал и не подозревали, что нас уже ищут.
— Значит, все-таки сработала сигнализация?
— Какая там сигнализация! — отмахнулся Старыгин. — Просто мы не учли одного существенного момента. Дело было зимой, мы, естественно, пришли в пальто и сдали эти самые пальто в гардероб. И представьте себе ужас гардеробщицы, когда после закрытия музея у нее на вешалке остались висеть три детских пальтишка! Что она могла подумать? Трое детей потерялись в музее, с ними произошло какое-то несчастье! Она позвала свою знакомую, работавшую ночной дежурной, и рассказала ей о происшествии. Та, понятное дело, тоже перепугалась, но только уже больше из-за того, что в музее находятся посторонние люди. Время было суровое, и ей, среди прочего, могло за такой непорядок здорово нагореть. В общем, несколько ночных дежурных посовещались и решили, не сообщая ничего начальству, своими силами изловить злоумышленников и выдворить из музея. Тем более что размеры пальто явственно говорили о малом возрасте этих самых злоумышленников и о том, что справиться с ними будет нетрудно.
А мы в это время добрались до самого интересного места, по крайней мере, как нам тогда казалось, — до Рыцарского зала. Старинное разукрашенное оружие, рыцари в настоящих сверкающих доспехах, огромные кони, совершенно как живые… Я попытался вытащить рыцарский меч из ножен, к счастью, сил на это не хватило. Тогда Борька, чтобы не уступить мне в лихости и молодечестве, решил взобраться на лошадь. Только было он приступил к исполнению этой задачи, как из соседнего зала донеслись приближающиеся шаги и голоса дежурных. Мы, понятное дело, ужасно перепугались, решили, что нас тут же арестуют, и спрятались в самый укромный уголок — за ту самую лошадь, которую так и не успел покорить Борька.
Старыгин снова на мгновение замолчал, как будто перед его глазами ожили те давние воспоминания.
— В зал вошли несколько женщин, они громко переговаривались и заглядывали во все углы. И тут Ленка от страха громко заревела…
В общем, нас вытащили из укрытия и с позором выпроводили из Эрмитажа. Пообещали сообщить в школу, но дальше этого обещания дело, разумеется, не пошло — ведь этим дежурным самим совершенно ни к чему был скандал.
— В общем, та ночная встреча определила весь ваш дальнейший жизненный путь, — насмешливо подытожила рассказ Маша. — Именно тогда вы решили стать реставратором.
— Нет, не тогда, — возразил Дмитрий Алексеевич, — гораздо позднее. Впрочем, вы совершенно правы, я слишком увлекся своими детскими воспоминаниями.
Кофе был выпит, Маша посидела еще немного, глядя, как Старыгин склонился над картиной, и решила, что пора уходить. Вряд ли она еще что-нибудь выяснит, сидя в лаборатории рядом со Старыгиным. Конечно, насчет четырех семерок и пентагондодекаэдра все очень таинственно и интересно, но, ни на миллиметр не приближает ее к решению задачи. А задача перед всеми сейчас стоит только одна: определить, что случилось с Мадонной Литта. Куда делась картина, что с ней случилось и как ее вернуть? То есть об этом пускай заботятся другие, а Машино дело осветить все это, сделать шикарный репортаж. Очень скоро пропажа Мадонны Леонардо станет достоянием гласности. И тогда по горячим следам нужно быстро сообщить людям информацию, причем как можно более подробную.
